Ответом был дикий хохот Валерия.

- Помню, чем ты по ночам занимался, хорошо помню... Мастер, большой мастер по сексу и половым извращениям... И ещё по кое-чему, - бросил он на Рената пристальный взгляд.

- Чему? - не понял Ренат его намека.

- По расправам с неугодными строптивыми девицами, вот по чему, по примерным их наказаниям... И, кстати, правильно, я одобряю... Нечего выпендриваться, пусть знают...

- Ты к чему это говоришь?

- А я тебе потом объясню, дружище, когда время придет. По крайней мере, зря я стараюсь ничего не говорить...

Ренат промолчал, глубоко задумался... Он прекрасно понял, что имел в виду Кротов. Он имел в виду ту лунную августовскую ночь 1989 года, когда была изнасилована и зарезана десятиклассница Олеся Карапетян, посмевшая отказать Ренату и публично оскорбить его. Он прекрасно помнил все, как они с Кротовым выследили её, возвращавшуюся от подруги, как Кротов ударил её в лицо, как она умоляла отпустить её, как рыдала... Но они были неумолимы. Последовал ещё один удар в печень, затем в солнечное сплетение. Она онемела от страха, и они вдвоем потащили её в машину. Там, на заднем сидении изнасиловали... А потом... Он помнит свои ощущения, эти ни с чем не сравнимые ощущения полной власти над живым человеком, над красивой молодой девушкой... Он помнит все, может быть, помнит лучше, чем то, что было вчера... И эти воспоминания горячат ему кровь, придают сил... Они вовсе не мешают ему жить, он стал мужем, может стать счастливым отцом, он будет любить и лелеять своего маленького сыночка... И это будет, если все пройдет как надо, если у него будут деньги, большие деньги... Больше всего на свете он боится нищеты, унылого быта, унижений и попреков... А как он может отдать долг Карабанову? Только продав трехкомнатную квартиру на Мичуринском проспекте и либо переехав в двухкомнатную квартиру в Медведково к родителям жены, либо просто, как паршивый пес, приползя под крылышко матери.

Его размышления прервал Валерий.

- Мыслишь? - спросил он. - И правильно делаешь, что мыслишь... И вот что я тебе ещё скажу, есть такое правило социализма - от каждого по способностям, каждому по труду... Так вот, поскольку твои способности выдающиеся, твой гонорар за это дело может быть выше, чем у остальных...

- В том числе, чем у тебя?

- В том числе, чем и у меня, - подтвердил Валерий.

- Только труд мой будет более квалифицированным, так? - спросил, сузив глаза, Ренат.

- Разумеется, ты спец, тебе и воздастся...

Ренат был неглуп, он начинал понимать, куда клонит его суровый друг. Он ушел в себя, в свои мысли, губы его плотно сжались, глаза загорелись каким-то невидимым никому огнем...

... Они долго молчали, Валерию даже показалось, что Ренат спит... Но он не спал, он думал и думал... Думал над недвусмысленным предложением Кротова. Ему было страшно, у него яростно билось сердце... Как все хорошо шло, в какую наезженную колею постепенно вошла его жизнь, какие перспективы были у него... А кем он оказался на поверку? Он оказался зависимым от малейшего дуновения ветра, от одного провала... И все, нет доходов, есть одни долги, которые надо срочно отдавать. Все, вроде бы, тихо спокойно, только стрелки часов неумолимо отсчитывают приближение расплаты... И какой она будет? В какие реалии выльется ласковый, вежливый голос Карабанова?... Ренат вздрогнул...

- Ты чего? Сон хреновый приснился? - спросил Кротов.

- А? - открыл глаза Ренат. - Да... Так... Я ещё посплю... - И снова закрыл глаза.

...Теперь почему-то перед глазами встала та лунная августовская ночь восемьдесят девятого года... Кричащая и умоляющая о пощаде Олеся... И удар, сильный удар ножом в её тело, который нанес он... Откуда у него взялись силы на это?... А было ли ему страшно? Трудно сказать... Нет, страшно, разумеется, было, но все же превалировало другое чувство, которое даже трудно объяснить словами... Что же это такое было? Кайф? Да, именно удовольствие, наслаждение от своей безоговорочной власти над живым человеком... Сумеет ли он повторить такое?... Сумеет ли?

- Да! - вдруг шепотом, но очень твердо произнес Ренат.

- Ты что? Опять сон? - спросил Валерий.

- Сон, сон, - проворчал Ренат и снова закрыл глаза...

... Таким образом они доехали до Волжанска. И вот... уже окраина города...

- Здесь неподалеку Пальчук живет, - нарушил долгое молчание Кротов. Вон там, за поворотом. Он нас ждет...

Остановили машину около типового блочного дома. Поднялись на второй этаж, позвонили в дверь...

- Кто? - послышался грубый голос из-за двери.

- Кротов, - ответил Валерий.

Дверь открылась. На пороге стоял в трусах и в майке плотный бритый наголо здоровенный качок.

- С приездом, - буркнул он. - Заходите... Только я тут с телкой...

- Другого времени найти не мог? - проворчал Кротов.

- А, - отмахнулся Пальчук. - Это мигом. Эй ты! - крикнул он. - А ну, пошла отсюда!

Через некоторое время из комнаты нырнула толстенькая девица в мини-юбке. Она укоризненно глядела на Пальчука.

- Вали, вали, - бубнил Пальчук. - И чтобы я тебя здесь больше не видел.

Девица молча исчезла за дверью.

- Проходите сюда, - пригласил радушный хозяин.

Они прошли в маленькую комнатушку и разместились на корявых стульях.

- По стакашке? - предложил хозяин.

- Потом распивать будем, - ответил Кротов. - Как обстоят наши дела?

- Ништяк, - спокойно ответил качок. - Все будет о,кей, не тушуйтесь, братаны...

- Думаешь? - нахмурился Кротов. - Ладно, давай обговорим все в подробностях...

Ренат молчал, чувствуя себя крайне неуютно в этом зловонном логове. Ободряло одно - бритоголовый качок с узеньким лобиком поглядывал на него с явным уважением. А подобное отношение он очень любил. Это вдохновляло его и придавало ему сил...

12.

- Да возьми же себя в руки, Борька! - тряс Карапетяна Рыщинский. - Ну надо же, какой ты... Впрочем, если бы моих так, и я бы... так же... Эльмира, дай ему воды, что ли...

Эльмира налила из стакана воды и протянула его бледному как смерть, теряющему сознание Карапетяну. Тот вялым движением своей худой руки отодвинул стакан.

- Коньяку налей, - попросил он Рыщинского. - Стакан коньяку...

Тот выполнил его просьбу. Дрожащими руками он взял стакан и выпил его залпом. Потом долго сидел, глядя перед собой. Рыщинский и Эльмира ждали, что будет дальше.

Борис Георгиевич продолжал молчать. Он медленным жестом вытащил из пачки сигарету и щелкнул зажигалкой. Потом сделал несколько затяжек и пристально поглядел на Эльмиру.

- Спасибо тебе, девочка, - тихо произнес он. - Ты сделала для меня такое... Никогда не забуду, никогда... Вечный я твой должник...

- Да что вы? - срывающимся голосом сказала Эльмира. - Я виновата перед вами... Я давно должна была сказать... Я же знала. И не говорила, боялась... И если бы не случай, не знаю, сказала ли бы вообще... Но... так уж получилось...

- Сказала бы, - уверенно произнес Рыщинский. - Никуда бы ты не делась... Не смогла бы ты носить такой груз...

- Кто знает? - пожала плечами Эльмира. - Ношу вот в себе груз - его ребенка...

- Ребенок ни в чем не виноват, - нахмурился Рыщинский. - Он невиновный... И в данном случае не имеет никакого значения, от кого у тебя этот ребенок. А теперь, тебе пора идти домой. Говоришь, позавчера вечером уехал твой муж? А куда именно, не сказал?

Эльмира молча кивнула.

- И вернется дня через два-три?

- Да.

- Понятно...

Эльмира молча встала и пошла к двери.

- Спасибо тебе, - повторил Карапетян. - И пусть тебя не мучает совесть, ни ты, ни твой будущий ребенок ни в чем не виноваты...

Эльмира попрощалась и вышла из номера.

- Да, ситуация, - задумчиво произнес Рыщинский. - Такого в моей богатой практике ещё не было...

Карапетян молчал, глядел в одну точку.

- Ребенок невиновен, - повторил Рыщинский. - Только Ренат Темирханов не может быть ни отцом, ни мужем, он может быть только одним - трупом...