- А где же я теперь её в потемках найду? - лепетал Степан.

- Теперь уже не надо. Тщательно вымой посуду и дуй сюда. Да, и вот ещё что - загляни в квартиру напротив к Юлии Павловне и напомни ей, что денежки надо отрабатывать, пусть глаз не спускает с Риткиной двери. Впрочем, не надо, напортачишь опять что-нибудь, я сама ей позвоню, или Андрюха... Главное, тщательно вымой бокал, из которого она пила... И остальную посуду тоже, чтобы худого не подумали... И побыстрее там!

Раздосадованная Бермудская отхлебнула большой глоток прямо из чашки и обожглась.

"Я знаю, кто ей позвонил, знаю... Проклятая ищейка! И что-то не так сделал Степан с этим... Эх, жалко Витенька подох, незаменимейший был в таких делах человек, все пропорции знал до тонкостей. Нет, правильно говорил Ильич - учиться, учиться и учиться. Но учиться не всему подряд, а тому, что понадобится в жизни, и делать все профессионально. И травить, и поджигать. А я все по верхам, да по верхушечкам... А этот недоумок Степка ещё своей дури туда подбавил... Она должна была находиться в состоянии эйфории двое суток, и в таком же состоянии под венец идти. А её среди бела дня в сон потянуло. Отоспалась, что-то там ей приснилось, мысли сразу в противоположную сторону поехали... И Федька, паршивый Федька, мало, значит, его припугнули тогда, и недооценили его... Обманул он нас, надо же, сказал ведь, что все делает так, как договорились. И эта жадная до денег бестолковая соседка толком ничего не поняла, только и сумела, что сообщить мне. А ведь он и тогда хотел все испортить, всему плану помешать... Да, что-то надо срочно делать... Все против меня - и поганый Федька, и эта сыскная собака Дьяконов, и даже неумный и нелепый Степка... Но все равно, будет по-моему... Все равно... Было по-моему, и будет по-моему..."

Снова вспомнился преданный отчим Витенька, снова пожалела о том, что его нет... Они встретились после долгого перерыва в Пружанске. Это было уже после двадцатого съезда КПСС. Знаменитую поэтессу Бермудскую встречало на вокзале все городское начальство. Поднесли круглый каравай с крохотной солонкой на нем. Ольга вышла из вагона в шикарном длинном плаще, модной шляпке, лакированных туфельках. Знаменитая поэтесса в двадцать четыре года, красавица, богиня... Десятки восторженных глаз смотрели на нее, искали хоть мимолетного взгляда знаменитой землячки. Но Ольга увидела в толпе лишь сильно постаревшую мать в драповом пальто и отчима Витеньку в фетровой шляпе, темно-синем прорезиненном плаще и широченных брюках с отворотами. Подошла к ним, расцеловала мать, хлопнула по плечу отчима, поправила на нем идиотскую темно-зеленую шляпу.

Отвезли вещи в гостиницу, где для знатной гостьи был забронирован номер "Люкс", и поехали домой к мамаше.

- Ничего хата, - окинула острым взором новую квартиру Бермудская. - Я скажу Егору Степановичу, он будет доволен. Все так, как он распорядился... Аккуратно живете, уютно... Все согласно новой политике партии и правительства об улучшении жилищных условий населения - каждой советской семье отдельную квартиру! ... Ладно, пошли за стол, есть хочу. И водки на сей раз выпью, тогда-то мне не досталось, - многозначительно подмигнула она матери, присмиревшей, лучащейся от гордости за дочь.

Поели, попили, по традиции погорланили песни. Бермудская вышла на балкон покурить с отчимом.

- Курить стала, дочка, нехорошо, - ласково журила мать.

- Устаю очень, работы много. Егор Степанович тоже недоволен. Обещала бросить, - отрезала Ольга и захлопнула дверь на балкон.

- Как жив-здоров, Витюшка? - спросила Ольга, буравя своего первого мужчину черным немигающим оком.

- Помаленечку, Лелечка, помаленечку. Согласно своей скудной доле... Дела наши провинциальные, работа унылая... Но... есть кое-что и для души, вздохнул Витенька. - Глядишь, и я на что-нибудь сгожусь...

- На что же ты годен? - расхохоталась Ольга, глядя с брезгливой жалостью на своего бывшего любовника. - Сдал, полысел, усох весь как-то... Поганец... И на что тогда польстилась, за что страдала?

- Так, Лелечка, - угодливо согнулся Витенька, нимало не обижаясь на её слова. - По мелочи, токмо по мелочи, по аптекарской нашей части. Бывает, нужно...

- Для чего? - спросила Ольга, хотя она мгновенно поняла его мысль и насторожилась. Недооценила она отчима, не так-то он прост.

- Так... научными исследованиями занимаюсь в свободное от основной работы время, с наркотическими веществами дело имею. И имею основание полагать, что могу в той или иной степени воздействовать на рассудок и даже..., - он понизил голос и почему-то поглядел вниз с третьего этажа, на само существование людей, если таковые особи препятствуют продвижению, так сказать, к светлому коммунистическому будущему...

- Есть, есть ещё такие, - прищурилась Ольга и слегка погладила его по покатому узенькому плечу. - Постарел ты, однако, Витенька...

- Наше дело стариковское, Лелечка, - осклабился Удищев. - А вот ты какой красавицей стала, смотреть страшно... - И тоже дотронулся до пышного тела Ольги, только немного пониже, ближе к талии...

- Убери ручонки, паренек, - хмыкнула Ольга. - Не про тебя товар...

Ей нравилось говорить с отчимом. Наконец-то, она могла быть самой собой. Придуривалась в стихах, придуривалась перед мужем, перед домработницами, перед литературным окружением. А тут все свои... Да какие интересные люди, какие интересные предложения...

- А то бы, по старой-то дружбе? - плотоядно улыбался Витенька.

- Поглядим, - шепнула Ольга. - Выкинь папиросу, тлеет, вонь пошла...

Зашла в комнату, ещё раз оглядела её придирчиво, удовлетворенно кивнула головой и распорядилась:

- Налей ещё по одной, мать! И все! Баста! Неудобно на творческий вечер пьяной приходить...

..."И веет над родной страною великий ветер перемен...", - без предисловия продекламировала, входя на сцену Пружанского Дворца культуры в длинном бархатном черном платье знаменитая поэтесса Ольга Бермудская. Раздался взрыв аплодисментов. На сцену полетели букеты цветов. Аплодисменты сопровождали выступление поэтессы и в дальнейшем. Любители и ценители настоящей поэзии не жалели своих ладошек. Не водилось ещё в засраном Пружанске таких знаменитостей, как Бермудская.

После выступления был банкет, а потом поэтесса поехала на горисполкомовской "Победе" в номер "люкс" местной единственной гостиницы. С ней, якобы для делового разговора направился её отчим Виктор Удищев. Мамашу отправили домой...

... Через два с половиной часа Витенька вернулся к законной супруге очень возбужденный, с горящими глазенками-бусинками. Потому что разговор между ним и падчерицей состоялся весьма примечательный.

... - Поняла тебя, Виктор, все поняла. Я, признаться, думала, ты просто мелкий поблядун. А ты у нас, оказывается, ученый... Академиком мог бы стать...

- Не имею возможности и желания, Лелечка. А вот тебе угодить всегда готов. Поняла меня, деточка? Это вот возбуждает до кошмара, человек, так сказать, впадает в состояние эйфории и сколько нужно в таком восторженном состоянии пребывает. Главное это соблюсти пропорции, чтобы необходимое время его в таком состоянии продержать. Недобрать или перебрать опасно. Человечка, так сказать, тянет на откровенный разговор, язык у него как шнурок развязывается, все выложит, что нужно. Или сделать может, что нужно - ударить, убить даже, если кто под горячую руку подвернется... А вот от этого... человечек забывает о жизненных реалиях и располагается душой к делам амурным, неукротим становится, как, прости ты меня, старика, кобель-производитель либо наоборот сучка ебливая. Проверено! - нахмурил он свои жиденькие бровки и поднял вверх гибкий указательный палец. - Иначе не посмел бы даже предлагать. Но если перебрать, совсем обмякает человечек, в сон его тянет, и начинаются всякие там угрызения совести, глупость, короче. В таком случае, надобно его немножечко снова подогреть. А вот это..., - он понизил голос. - Выйди-ка на балкон, Лелечка. Я про это ещё не говорил. Мало ли что тут в гостинице, прослушивают, бывает, в таких-то номерах. Так вот, - сказал он, когда они вышли на балкон. - Это страшная вещь... Вызывает сердечный удар, и никто, никакая экспертиза не установит истинной причины летального, так сказать, исхода событий.