Этот человек не пришел, а буквально прибежал. Как и все лагерные глашатаи, это был не воин, а лишь тот, кто любит рассуждать о них. Такие люди греются в лучах славы настоящих бойцов, крутятся вокруг них, хвастаются своей близостью к ним и напыщенно заявляют: «Однажды мы решили сделать то-то… « Этот человек тут же торопливо примчался в палатку с восклицанием:

— Я здесь, великий вождь, я здесь. Я бежал бегом. Мои уши распахнуты для твоих указаний!

Вождь пренебрежительно взглянул на него и сказал:

— Отправляйся к Орлиным Ребрам и Хромому Бизону и передай им, что Большое Озеро просит нас выступить вместе с ним в поход на юг к Другой Медвежьей Реке, чтобы изгнать кроу, которые расхищают там нашу дичь и пушнину, а затем остаться там на зимовку. Скажи также, что Дальний Гром просит нас прибыть к нему и получить прекрасные подарки, приготовленные им для нас. Скажи им также, что все это нужно хорошенько обдумать. Ведь мы уже дали Скверному Языку другие обещания и имеем долги перед ним. Пусть они все это обсудят с вождями родов, а на закате соберутся сюда в мою палатку для окончательного решения.

— И передай каждому из них по две пачки табаку, который Дальний Гром просит их курить, — добавил я, вручая ему четыре упаковки.

— Я иду! Я спешу передать им ваши слова! — воскликнул глашатай и метнулся в дверной проем палатки, подобно белке, юркнувшей в дупло.

— Теперь о кутене, вождь. Где они сейчас? — спросил я.

— Они покинули торговый форт красных курток, где мы были месяц назад и направились в горы на летнюю охоту. Мы договорились, что они вернутся в месяц падающих листьев и зиму проведут вместе с нами на реке Лук, — ответил вождь.

— Наши послания адресованы также и им. Не можешь ли ты сказать нам, где они могут быть? — вступил в разговор Питамакан.

— Все, что мне известно — они собирались углубиться в горы вверх по течению Белли, на которой мы и стоим. Но я даже не представляю, где они теперь могут быть. Вы же знаете этих горцев: они ходят по скалам и ущельям Станового Хребта Мираnote 54 вдоль и поперек так же свободно, как мы — по своим тропам в прерии. Единственный способ найти их — идите вверх, вдоль этой реки, пока не наткнетесь на их тропу, а она уж приведет вас к их палаткам.

— Но пожалуй это будет нелегко, — забеспокоился я. — Дожди и тающий снег уже смыли их следы. Мы будем как слепые. В одном месте мы поднимемся на вершину горы, чтобы только убедиться, что перед нами обрыв. А в другом — заберемся в каньон только для того, чтобы обнаружить, что нужно возвращаться обратно.

— Не беспокойся, дожди не могли уничтожить все следы кутене, вместе с сотнями их коней, — сказал Питамакан.

— Ты прав, сынок. И вот, что я еще скажу: поедете ли вы разыскивать, кутене зависит от того, что мы решим здесь на совете. Если мы не пойдем на юг, они поступят так же, — заметил Большая Нога Кроу.

— Значит ли это, что вы не откликнетесь на призыв Большого Озера и Дальнего Грома? — спросил я.

— Сын мой, пока я не могу дать тебе ответ. Мое сердце разрывается от необходимости сделать выбор между двумя вещами: обещаниями, данными ранее здесь, и крайней необходимостью нашего присутствия там на юге для борьбы с кроу. Я терзаюсь. Дай мне подумать.

Тем временем женщины поставили перед нами еду, но я был так напряжен и напуган возможностью неудачного завершения всего нашего дальнего путешествия, что смог проглотить лишь несколько кусочков мяса. Я отодвинул миску и тихо сидел, вглядываясь в лицо вождя и пытаясь отгадать, как же сложится разговор на предстоящем совете. Я знал о громадной любви и уважении, которыми был окружен Ис-сан-во-мук-си-ку (Большая Нога Кроу) или, как ошибочно называли его прежние торговцы — Воронья Нога.

Это имя было дано ему жрецом Солнца. Как и многие имена черноногих, оно было связано с видением того жреца в его вещем сне. У них бытовала вера, что сны являются непосредственным выражением реального жизненного опыта, когда тень спящего, или, как бы мы сказали, дух или душа его, отделяется от тела и пускается в странствие. В таком сне тень знахаря отправилась в военный поход. Вдруг она заметила большую человеческую ногу, торчавшую из кустов. Это прятался враг. Атакованный и убитый, он оказался воином кроу, очень высоким и могучего телосложения. После этого сна жрец и дал будущему вождю имяnote 55 .

Тут Питамакан внезапно прервал мои размышления, прошептав:

— Сюда идут наши враги!

Дверная занавеска была рывком откинута в сторону, и я увидел входящих в палатку: это были двое белых мужчин. Вождь указал им на места неподалеку от нас и рыжеволосый кивнул мне, коротко и неприязненно буркнув:

— Как поживаете?

— А как вы себя чувствуете? — ответил я вопросом на вопрос.

— Бонжур, месье! — произнес другой, усаживаясь.

При этом он отвесил мне вежливый поклон и сделал приветственный знак рукой.

— Бонжур, — отозвался я.

Он снова улыбнулся, и я почувствовал, что скорее всего он не будет мне настоящим противником. Но сейчас оба они явились вместе и с ружьями в руках — старыми кремневыми ружьями — причем вынутыми из чехлов.

— Ну, юноша, — начал рыжеволосый, — как вас зовут?

— Ататойя, — ответил я.

— Ха! И что же значит это имя? — проворчал он.

— Это можно сказать — Лэ Рейнарnote 56 , — мешая английские и французские слова, пояснил его спутник.

— Ха! Лисица! Ваше имя — Фокс! Вы — сын представителя Американской Меховой Компании!

— Его племянник, — поправил я.

— Ха! И вы осмелились прибыть сюда, чтобы переманить к себе наших индейцев?! Вы отправитесь со мной в город! Я арестую вас! — заорал он.

Я в упор посмотрел этому северянину прямо в глаза и ничего не ответил. И как же он в свою очередь сверлил меня взглядом! Он ведь уже знал, зачем мы явились: лагерный глашатай повсеместно возглашал об этом.

— Что сказал тебе этот Рыжеголовый? — между тем спросил меня Питамакан.

— Что он схватит меня и доставит в форт красных курток, — ответил я.

— Ха! Раньше он умрет, прямо здесь! — воскликнул мой «почти-брат», рванувшись позади меня за своим ружьем.