Он кивнул и оставил Анну одну. Она услышала, как за ним щелкнул замок, и вздохнула. В отблеске огня свечи красное вино искрилось, как драгоценный ограненный рубин. Но истинной радости это ей не доставляло. Вино слишком напоминало эликсир вечности и предстоящую миссию. Наверное, ей надо было все же заказать белое.

Анна сделала глоток превосходного вина и приступила к еде.

Ветер утих. Теперь вместо пчел вокруг ламп исполняли свой танец ночные мотыльки, а щебет птиц уступил свои права стрекотанию цикад, такому громкому, что оно заглушало даже редкие звуки, доносящиеся с ночной улицы.

«Теперь не хватает только тихой восточной музыки, и безупречная декорация готова, – лениво подумала Анна и отпила еще немного вина. – Но здесь не будут снимать романтический фильм, здесь скоро начнется приключение со мной в главной роли». Таинственное путешествие... Чем ближе подступал роковой момент, тем больше таяла ее уверенность, что она хочет совершить его.

«После ужина, – сказала она себе, – я должна решить, когда буду пить эликсир. На пустой желудок важные решения не принимаются».

Она отправляла в рот малюсенькие кусочки и так медленно и тщательно пережевывала их, что любой консультант по питанию привел бы ее в качестве яркого примера идеального усвоения пищи. Но и это не помогало. В конце концов и тарелка, и бутылка с вином опустели. Она была сыта, свеча почти догорела, а небо над ее головой было таким темным, словно прямо над внутренним двориком разверзлась черная дыра. И на бархате неба появились две яркие мерцающие звезды. Стало так тихо, что и цикады угомонились до рассвета. Анна бросила взгляд на свои наручные часы. Было уже десять минут двенадцатого. Сколько она еще собирается ждать? Сколько еще оттягивать решение?

Она поднялась и почувствовала, как алкоголь ударяет ей в голову. Вообще-то она редко когда пьянела, что было профессиональной привычкой, выработавшейся вследствие неизбежных деловых встреч и тусовок, но чтобы одной выпить целую бутылку красного вина – такого с ней давно не было, если только прибавить к ее жизни пребывание во Флоренции в XV веке. Насколько вообще целесообразно употреблять эликсир после выпитого вина? Может, позвонить Козимо и спросить его?

«Чушь какая! – отругала она себя. – На его балу ты ведь тоже сначала пила шампанское. Козимо поднимет тебя на смех, если ты из-за таких пустяков поднимешь его посреди ночи с кровати. Ты просто боишься собственного куража».

Она села на постель и уставилась на циферблат будильника – 23:11. Козимо написал ей, что нужно попросить разбудить себя через полчаса после приема эликсира. То есть она будет отсутствовать всего полчаса. Тридцать минут – это едва ли больше, чем ей требуется времени для ужина. Разве не смешно?

Тридцать минут. Что будет происходить в это время с ее телом? То ли она будет просто лежать здесь в постели, то ли исчезнет на время своего путешествия в прошлое? Анна даже хлопнула себя по лбу, сообразив, что надо было взять с собой видеокамеру. Тогда бы она воочию увидела, что с ней будет происходить: растворится ли она просто в воздухе, а если да, то как вернется назад.

Анна встала и подошла к своей сумке. Решение созрело окончательно: она выпьет эликсир. Вынув из сумки пузырек и письмо Козимо, она еще раз внимательно перечитала его. Потом снова взглянула на часы. Четверть двенадцатого. Чудесно. Значит, у нее достаточно времени, чтобы переодеться, выпить эликсир и поставить будильник на двенадцать часов. Полночь. Прекрасный момент для возвращения из этого фантастического путешествия.

Анна надела восточное платье, снова села на кровать и завела будильник. Двадцать минут двенадцатого. Понадобится как раз десять минут, чтобы эликсир начал действовать. Пора!

Как советовал в своем письме Козимо, Анна вылила содержимое пузырька в стакан и добавила туда воды из стоявшего рядом с кроватью графина. Поднесла напиток к свету. Даже разбавленный водой, эликсир вечности был темно-красного цвета и густой консистенции. Была полная иллюзия, что в стакане кровь. А вдруг это и в самом деле кровь? Анна понюхала жидкость. В нос ударил сладковатый миндально-медовый запах, который так хорошо запомнился ей по Флоренции. Аромат, напоминавший лакомую выпечку и изысканные шоколадные конфеты. А вдруг Козимо обманул ее? Вдруг вся эта история от начала до конца – наглая ложь? Анна тряхнула головой. Заколебалась. Сомнения овладели ею. И, конечно, она боялась. Наверное, так чувствовали себя Нил Армстронг и другие астронавты перед тем, как шагнуть на поверхность Луны. Но они-то могли опереться на целую серию успешных научных опытов. Она же могла довериться лишь рассказам Козимо и Ансельмо, больше напоминавшим мифы и сказки, нежели результаты научных изысканий.

«Ну давай, начинай наконец! – подстегнула она мысленно саму себя. – Ты ведь хочешь увидеть собственного сына, не так ли?» – Она кивнула. – «И хочешь позаботиться о том, чтобы наконец были пресечены злодеяния этого безумца, Джакомо ди Пацци, чтобы он не мог еще целую вечность оставлять свои мерзкие следы в мировой истории?» – Она снова кивнула. – «Тогда немедленно приступай к делу и выпей же эту штуку. Вечности у тебя в запасе нет. Часы тикают».

Она поднесла стакан к губам. Рука предательски дрожала. Ну что она так трясется, что с ней может случиться?

«Я могу отравиться этим напитком. А если история с путешествием в 1530 год действительно удастся, меня могут там элементарно убить, – кружился в голове хоровод сомнений. – Ведь в Средние века не слишком-то церемонились с человеческой жизнью. – Ее уже с души воротило от этих мыслей. – А что потом? Я буду мертва только в прошлом или умру и в настоящем? И что произойдет с моим телом? Я...»

– Черт побери! Хватит раздумывать, пей наконец! – прикрикнула она сама на себя.

Анна закрыла глаза и залпом опрокинула стакан, как алкоголичка, у которой целые сутки не было ни капли во рту. Подождала, не изменится ли что-нибудь, но единственное, что она почувствовала, был этот дивный вкус на языке, настолько божественный, что она невольно посмотрела на дно стакана, не осталось ли там последней капельки, и уж точно пожалела, что так быстро все выпила. Анне стало так хорошо и легко, у нее словно крылья выросли за спиной. И куда только подевался ее страх? Она уже ничего не боялась. Все сомнения, которыми она мучила себя еще несколько секунд назад, куда-то улетучились. Она улеглась на постель и в состоянии глубокой эйфории посмотрела на потолок. Он был уже не белый, а мерцал нежно-золотистым цветом. Прошло какое-то время, прежде чем Анна осознала, что это была отнюдь не причудливая игра света, а мягкий золотой туман, вдруг заполнивший всю комнату и сгущавшийся на глазах. Он был довольно приятным и вовсе не походил на какой-то газ, который пустили в комнату, чтобы ее отравить. Нет, пелена была мягкой, теплой, дивно благоухала. Она уже сгустилась настолько, что Анна могла ощущать ее кончиками пальцев, будто это было покрывало из тонкого, прозрачного шелка. И пока оно опускалось на нее, обволакивая и согревая, женщина почувствовала неодолимое желание узнать, что скрывается за этой пеленой.

– О Адонаи! О Адонаи!

Пронзительные крики молодой служанки огласили весь дом. Двери громко хлопали, внизу, в зале, послышались чьи-то тяжелые шаги.

– Господи Боже мой! – Сквозь все двери и стены донесся второй, еще более громкий и истошный голос, который мог бы наверняка разбудить даже мертвого и сокрушить стены Иерихона. – Царица небесная! Господин! Молодой господин! Идите же сюда!

Ансельмо накрыл голову подушкой, чтоб ничего не слышать и не видеть. Ничего он не желал сейчас так страстно, как наслаждаться теплом своего одеяла и спать дальше. Но теперь до его слуха даже сквозь подушку донеслось торопливое шарканье шлепанцев по мраморному полу. Это была не одна пара ног и не две, а целых три. И они приближались. Трое взволнованных слуг носились по дому и создавали невероятный шум, пронизывавший до самых костей. Козимо дома не было, по приглашению торговца маслом он еще вчера отправился в его поместье за черту города на «праздник кущей». Праздник был рассчитан на восемь дней, так что Козимо должен вернуться только на следующей неделе. Стало быть, именно ему, Ансельмо, придется успокаивать в такой поздний час трех встревоженных слуг и устранять причину их беспокойства.