В тот же вечер, когда Грибов вернулся из деревенского турне, он приехал на дачу к Жеку в Мамонтовку.

Устроились на открытой веранде. На столе шумел самовар, который герли на сосновых шишках. Негромко играла мелодичная музыка: войдя в новую жизнь, братья не терпели её индустриальных скрежещущих ритмов. За деревьями сада багровела полоска затухавшей зари.

— Жек, — Грибов сидел, терпеливо раскладывая пасьянс. Временами он замолкал, пока думал, куда выложить очередную карту, — нас ждет большое дело… — Он помахал бубновым тузом, который держал между средним и указательным пальцами. — Перестройка. Как ты на это смотришь?

— Смотрю плохо. Две перестройки подряд равноценны одной войне.

— Я же не Горбачев, чтобы завалить дело. — Грибов уложил туза и облегченно вздохнул. Карта легла в нужное место. — Или ты иного мнения?

— Нет, почему. Лучший немец Советского Союза в делах самое большее может дотянуться до твоей задницы…

— Чего ж боишься?

— Это инстинктивное. И все же давай без перестройки.

— Хорошо, назовем так: модернизация фирмы.

— АКМ. Автомат Калашникова модернизированный. Это куда надежнее. И что твоя перестройка нам обещает?

— Нам? Увеличение прибыли. Укрепление позиций.

— Понял. А другим?

— Узкий круг изменится. Радикально. И тебе придется этим заняться.

Жетвин задумчиво погладил подбородок.

— Круто.

— Жек, ничего не поделаешь. Время дикого бизнеса проходит. Наступила пора создавать капитальные, строго централизованные структуры. С самодеятельностью и кустарщиной пора кончать.

Жетвин подумал и задал вопрос, который попал в центральную точку предстоявшего дела.

— Появился новый компаньон?

Грибов уложил последнюю карту и с удовольствием оглядел мозаику, которую ему удалось выложить. Только потом посмотрел на брата и благожелательно улыбнулся.

— Попал. В десятку.

— Кто он?

— Чуток потерпи. Договорились?

— Конечно.

— Кто такой Турчак?

Жетвин пристально посмотрел на брата. Спросил, не скрывая неудовольствия.

— Тебе это нужно?

— Жек, — Грибов перетасовал колоду, выдернул из середины карту и бросил картинкой вверх. Выпал валет. — Жек, в твои дела я не лезу. У меня своих забот хватает. Но бывают случаи…

— Как угодно. — Жетвин заметно скис. Как начальник службы безопасности Системы он тщательно оберегал собственную агентуру и гордился тем, что мог поставлять брату абсолютно точные, неопровержимые сведения. — Только учти, если Турчак завалится, мы попадем в глубокую дупу. Он сидит на ключевом месте…

— Зам Богданова?

Жетвин взглянул на брата с изумлением. Они никогда о личности Турчака с ним не беседовали. Больше того, сообщая сведения о деятельности управления борьбы с незаконным оборотом наркотиков, Жетвин ни разу не ссылался на то, от кого поступили сведения. Брат ему доверял и сам никогда не пытался руководить агентурой.

— Ты…

— Же, Турчака надо убрать.

— Ты что, Володя?!

Грибов шлепнул колоду на стол. Карты легли веером вверх рубашками.

— Не будем обсуждать моих решений, ладно?

— Ну даешь, брат! Могу объяснить это только одним: ты завербовал Богданова.

Жетвин потянул к себе первую попавшуюся под руку карту, взял её и перевернул. Выпал трефовый туз.

Грибов расхохотался.

— С тобой, Жек, нельзя играть в «Что? Где? Когда?»…

— Неужели?!

— С одной поправкой. Завербовал Богданова не я. Это он предложил перестройку Системы…

— Конечно, под себя?

— Под нас.

Жетвин забарабанил пальцами по столу — быстро и нервно, будто бил тревогу.

— Я понимаю, он взял нас за горло.

— Не без этого.

— Иначе и быть не могло. Богдан — мужик жесткий. Впрочем, я даже рад. Если он всерьез с нами — это, как теперь говорят, крутой кайф… Про Турчака он тебе сам сказал?

Грибов утвердительно кивнул.

— Жаль, но придется чистить его и бабу..

— Жек, бабу зачем?

— Нужда, Володя, только нужда.

— Объясни.

— Я вышел на Турчака через его бабу. Она заведовала мебельным магазином. Ну, как водится — алчность, наживка и на крючке. Через неё взяли за яйца и папу… Если выводить его из игры, то её обязательно раскрутят.

— Добро. Делай все как надо. Только предварительно все обговори с Богдановым. Он хочет на этом эпизоде сделать свою игру.

— Какую именно?

— Жек, что, как и для чего — это вы решите вдвоем. А вот свои проблемы будем решать сами.

Два дня спустя Жетвин встретился с Богдановым на его конспиративной квартире в Лялином переулке. Операцию «Турчак» обговорили во всех деталях. Часть игры взял на себя Богданов, вторую, не менее важную, обязался провести Жетвин. Судьба майора была решена.

* * *

Что такое невезуха, многие хорошо знают. Если не повезет, то можно к родной сестре зайти на чай совершенно здоровеньким, а от неё выйти, прихватив на вынос что-нибудь венерическое. Трепак, например.

Для Левы Пупырышкина, более известного в милицейских кругах и в воровском профессиональном товариществе как Пупырь, невезуха — главное определяющее в жизни движение.

Первую ходку в зону он совершил поскольку за месяц до преступления перешел из разряда малолеток в категорию совершеннолетних. Вся хевра, которую он повел на дело, пошла в трудколонию по одним правилам, а Пупыря законопатили в лагерь, исходя из статьи девяностой российского уголовного кодекса на три года за хищение государственного имущества, совершенного путем грабежа.

После отсидки у Пупыря был прорыв — пошла удача. Раз, другой — и все ложилось в масть. Появились деньги, завелась маруха — сдобная баба, буфетчица из вокзального ресторана, чистенькая, мяконькая, на одну титьку кладешь голову, другой — укрываешься. Кайф, обалдение!

Но пристрастие к воровскому ремеслу таит в себе столько же красных и черных ставок, сколько и знаменитая рулетка.

Полоса везения проскочила быстро, хотя красное выпало внезапно и обещало удачу.

Пупырь болтался без дела по Бутырскому рынку и неожиданно встретил Баурсака — узбека, с которым сидел в Краснопресненской пересыльной тюрьме на столь же знаменитом в уголовной среде как и Матросская тишина Первом Силикатном проезде.

Баурсак сам узнал Пупыря, подошел, протянул руку, на которой вместо двух пальцев торчали культи.

— Салам, Лева.

Слово за слово и Баурсак предложил Пупырю небольшую сделку.

— Лева, сделай шайтан-арбу. — «Чертовой телегой» Баурсак назвал автомашину. — «Мерседес» нужен. Плачу наличными.

— Двадцать, — сразу назвал свою цену Пупырь.

Баурсак даже не счел нужным торговаться. Узбекистан — государство быстро развивающееся, а новым бекам умения сорить деньжатами не занимать.

Однако условия были жесткими:

— Машина новая, хозяин трое суток не должен стучать ментам об угоне.

— Юлдаш, о чем речь? — Такие мелочи Пупыря не пугали. — Сделаем.

Двадцать тысяч «зеленых» — ставка для Пупыря сказочная. Сорвать такой банк с одного захода ему не приходилось ни разу. Теперь сорвет. Тем более, что кое-какой опыт имелся. Со старым подельником Ершом они однажды брали «Вольво» по заказу барыги-азербайджанца с Центрального рынка.

Метод заимствования был простым до удивления, но все прошло как по маслу.

Ерш увидел на шоссе проходившую машину и проголосовал. Водитель доверчиво притормозил, открыл правую переднюю дверцу.

— До Москвы возьмете?

— Садитесь.

Это были последние слова, которые бедняга произнес в своей довольно безбедной жизни. Ерш ударил его кастетом по голове и выключил. Вместе с Пупырем они отволокли тело за кювет в придорожные кусты. Потом Ерш заставил Пупыря врезать бездыханному мужику по виску камнем, и тот произвел своего рода контрольный выстрел.

Теперь Пупырь решил обойтись без подручных. Благо достал старенький пистолет ТТ китайского производства и три патрона к нему.

Он устроил засаду на Осташковском шоссе.

Если работать по умному, свой номер сделать выигрышным — проще простого. Так думал Пупырь, так и действовал.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: