Впереди показывается вход в пещеру, и я указываю на него Ти-фа-ни.

— Вчера днем я принес шкуры, так что нам будет удобно. Давай я пойду убедиться, не ждут ли нас там хищники.

— Хищники? — спрашивает она настороженным голосом. Она плотнее затягивает свой тяжелый меховой плащ.

— Иногда случается, что мэтлаки прячутся в наших охотничьих пещерах. Они опасны, когда загнаны в угол. — Обычно они убивают всех, на кого натыкаются, потому что им не нравится запах ша-кхай. — Подожди здесь.

Кивнув головой, она забирает из моих рук корзину. Я вынимаю из ножен один из своих костяных ножей и приближаюсь к пещере. Внутри все в порядке, шкуры, которые я принес, нетронуты, и я взмахом руки показываю ей идти вперед. Ти-фа-ни входит в пещеру, и она настолько маленькая, что ей не нужно нагибаться, как мне, чтобы войти внутрь.

— Она крохотная, — говорит она с удивлением в голосе.

Я рычу, соглашаясь.

— Слишком маленькая, чтобы использовать его в качестве убежища для охотников, и слишком близко к главным пещерам. Но она идеально подходит для наших нужд.

Света, проникающего через вход, вполне достаточно, чтобы можно было видеть. Я не приносил сюда ни свечу, ни средства для разведения костра, так как к ночи нас здесь уже не будет. Пещера недостаточно теплая для нечто подобного, и она небезопасна для Ти-фа-ни.

Она ставит корзины у входа, но вперед не идет. Значит, она нервничает.

Я должен устроить так, чтобы ей было удобно. Я снимаю свой плащ и бросаю его в сторону, так как сейчас, когда я укрылся от ветра, стало слишком тепло. Затем я расстилаю шкуры, чтобы устроить ей прекрасное уютное гнездышко. Жестом рукой я указываю на них.

— Присядешь?

Она широко распахивает глаза, однако так и делает. Она зажимает свои маленькие человеческие ладошки между коленей и оглядывается вокруг, словно хочет смотреть куда угодно, только не на меня. Она нервничает. Я тоже. Я хочу сделать все правильно. Хочу погрузить ее в блаженство и заставить ее забыть тех, кто издевался над ней.

— Я не знаком с обычаями спаривания людей, — говорю ей. Я потираю грудь, едва прикрытую тонкой кожаной жилеткой. — Но ради тебя я помылся.

Она испускает короткий, нервный смешок.

— Ну, для начала неплохо.

— Итак, что делать дальше? — я стараюсь не проявлять особого энтузиазма… и, подозреваю, у меня ничего не получается.

— Ну, — говорит она тихо. — Наверное, целоваться.

— Спаривании ртами? А как это делается?

Она заламывает руки.

— Ну, мы соединяем рты и используем языки и губы, чтобы доставлять друг другу удовольствие. Да в этом вообще-то никакого свода правил не существует.

— Свудпраавил?

— Целый ряд правил, — уточняет она. — Прежде всего, следуешь инстинктам.

Я очень хочу попробовать. Хочу попробовать вкус Ти-фа-ни на своих губах, языке. От одной мысли о том, что ее меньший язычок мечется по моему, мой член начинает болезненно ныть. Почему я ждал столько дней, чтобы сказать «да»? Я с трудом сдерживаюсь от того, чтобы схватить ее и, удерживая в шкурах, утвердить ее, как есть.

— Значит, ты хочешь засунуть свой язык мне в рот?

Она, моргая, смотрит на меня.

— Я… думаю, нам стоит попытаться.

Но полной желаний и нетерпения она не выглядит. Она выглядит напуганной.

Я сажусь перед ней, и она вздрагивает.

— Мы не обязаны…

— Нет, — выпаливает она. — Все это было моей идеей, и мы должны попробовать.

Но она снова заламывает руки и выглядит испуганной.

Мое сердце сжимается. Все идет не так, как надо. Я знал, что она не будет готова и не особо-то этого жаждет, но совсем не ожидал, что она будет выглядеть так, словно я пронзил ее грудь копьем. Я остаюсь неподвижным, пока она скидывает с плеч тяжелые шкуры и бросает их рядом с моими. Она одета в простое кожаное платье, доходящее до икр, отороченное белым мехом, а под ним леггинсы. Ее тело покрыто с головы до пят даже после того, как она сняла шкуры, и я не вижу ни малейшего проблеска нежной обнаженной кожи. Но даже будучи напуганной, Ти-фа-ни прекрасна. Она грациозна в движениях, и у меня аж руки зудят от желания впиться пальцами в ее кудрявые волосы.

Она наклоняется ко мне и кладет руку мне на грудь. Она сидит в шкурах около меня, и требуется вся моя сила, чтобы не схватить ее, втянуть к себе на колени, и крепко ее обняв, прижать к своей груди. Вместо этого я опускаю руки по бокам, чтобы по неосторожности не прикоснуться к ней. Мне кажется, что это было бы катастрофически плохой идеей, тем более сейчас. Я чувствую, как ее маленькая фигурка напротив меня дрожит, даже тогда, когда она смело садится на мои колени и прижимается бедрами к моему члену.

— Видно, что один из нас безумно рад быть здесь, — выдыхает она шепотом. Мне кажется, что она пытается шутить, однако слова вылетают из ее рта бездыханным и дрожащим голосом.

— Я буду контролировать себя, — заявляю я ей. — Не волнуйся.

— Я и не сомневаюсь. — Но она выглядит так, будто сама в это не верит. Ее руки трепещут над моим жилетом, и она все еще не смотрит мне в глаза. — Я… э… начну.

Я тихонечко жду. Я едва осмеливаюсь дышать, потому что боюсь, что если я сделаю резкое движение, она, придя в полный ужас, тут же исчезнет.

Она делает несколько глубоких вдохов. Ее взгляд скользит по моему лицу, а затем она обхватывает мое лицо руками и тянет к себе. Ее губы прижимаются к моим. Совершенно ошеломленный, я не двигаюсь и чувствую, как ее язычок скользит по моим напряженным губам.

И я погиб.