Часть 9

ТИФФАНИ

Охранники стоят снаружи нашей клетки. Здесь очень тесно, и чьи-то ноги переплетены с моими. У меня сильно болит бедро из-за того, что последние несколько дней я пребыванию в одном и том же положении, но другого выбора у меня, в общем-то, и нет. Здесь совсем нет места, чтобы походить, размять ноги.

Оранжевая двупалая ладонь, скользя по железным прутьям решетки, практически ласкает их. Это посылает предупреждение об опасности вверх по моему позвоночнику, но люди здесь давят на меня со всех сторон, и я не могу пошевелиться.

Дверь в клетку открывается. Мы все, съежившись, неуклюже пятимся назад, когда один из охранников проходит внутрь. Нацелив палец, он проводит им по людям в клетке.

«Не меня, — думаю я. — Только не меня».

К своему ужасу, я произношу эти слова вслух.

— Не меня. Только не меня.

О Боже. Их ведь бесит, когда мы издаем звуки. Оранжевая, с шероховатой поверхностью рука прерывает движение.

Остальные разбегаются от меня по разным концам клетки. Это не значит, что они трусы. Я не виню их за то, что они меня бросили. Просто в наших жизнях наступила настолько черная полоса, что единственное, что теперь имеет хоть какое-то значение, — это инстинкт самосохранения. Я съеживаюсь, но вокруг меня больше никого нет. Я тут совсем одна.

Рука нацеливается.

«Не меня. Не меня. Пожалуйста, только не меня».

Но никто уже не слушает. Шероховатые руки хватают меня за голые руки, обдирая мою кожу. Я начинаю кричать.

— Не меня! Не меня!

— Тиффани, проснись.

Резко проснувшись, я хватаю ртом воздух. Страх пронизывает все мое тело, сердце у меня колотится. Я съеживаюсь, когда худая, бледная рука протягивается сквозь темноту, чтобы погладить меня по плечу.

— Опять приснился кошмар, — тихо бормочет Джоси. — Не хотела, чтобы ты спала и тебе пришлось все это видеть.

Я потираю лоб. Этот панический страх все еще кажется уж больно реальным.

— Спасибо тебе.

— Ты в порядке?

— Жить буду. — Иногда я задаюсь вопросом, буду ли я когда-нибудь снова «в порядке». Лежа под одеялом, я потираю руки, абсолютно уверенная, что по-прежнему чувствую, как шероховатые руки, схватив меня, удерживают, не дав мне вырваться, разводят мне ноги, несмотря на все мои усилия.

Немного помолчав, Джоси снова шепчет.

— Знаешь, я тут подумала. В последнее время тебе не снились кошмары, и мне казалось, что тебе становится лучше. Ребята тебя достают? Я пыталась держать их занятыми.

— Джо, ты такая молодец, потрясающе справляешься, серьезно. Я так тебе за это благодарна.

Я прямо чувствую, как она в темноте пещеры лучезарно улыбается.

— Ну, я это делаю с радостью. Для следующего раунда я разработала офигительно крутое состязание. Это будет зрелищно.

— Здорово. — Я пытаюсь набраться побольше энтузиазма, но мне плевать на состязание, потому что мне этот победитель не нужен.

Повисла пауза.

— Ты точно уверена, что с тобой все в порядке?

— Ага. — Я знаю, чем это сегодня вызвано. Все дело во времени, проведенном в интимных ласках с Салухом. Хотя я этим наслаждалась, очевидно, что мой мозг растерялся, не справляясь со всем моим бременем прошлого.

— Ты бы сказала, если нет, верно? Тебе ведь больше недели кошмары не снились, — еще раз настаивает она.

Она мне не верит, и я ее не осуждаю.

— Я в порядке, правда. Просто… кажется, я могу высыпаться, как следует, только в присутствии Салуха.

Я слышу шорох ее одеяла, когда она усаживается.

— Салуха? — в непривычно тихих пещерах ее «ах» прозвучал ужасно громким. — Ох ты, боже мой! — шепчет она мгновение спустя. — Так вы двое встречаетесь?

— Нет! Мы просто друзья.

— Тоооочно. Друзья, которые вместе собирают травы. Ты этого в темноте видеть не можешь, но на словах «собирают травы» я пальцами показываю воображаемые кавычки. Не сомневаюсь, что я единственная, кто заметила, что в ваших корзинах трав не очень-то и много, несмотря на то, что вы, ребята, весь день где-то пропадаете.

Я даже понять не могу, из-за чего именно мне так стыдно. Мне приходит в голову его крупное стройное синее тело и о то, как его кожа соприкасается с моей. Да уж.

— Он мне очень нравится, — признаюсь я тихо.

— Тогда, чтобы хорошо выспаться, тащи его сюда и свернись у него под боком калачиком, — говорит она мне, зевая. — Меня это не волнует. Я переживаю только за тебя. Не к добру продолжать цепляться за прошлое.

И это говорит Джоси. Женщина, которая больше ни о чем другом и не думает, кроме как ее «с тех пор они жили долго и счастливо».

Она ложится обратно в одеяла и, в конечном итоге, снова засыпает. Я еще какое-то время продолжаю бодрствовать, думая о Салухе и нашей недавней романтической интермедии в пещере. Удивительно… но я с нетерпением жду того, что принесет завтра.

Возможно завтра настанет именно тот день, когда мы сможем на самом деле по-настоящему поцеловаться.

* * *

Утром следующего дня, проснувшись ни свет ни заря, в первую очередь я занимаюсь Чомпи, выкидываю старые, грязные шкурки, которые использовались как подстилка этого малыша, скармливаю ему еще одну бутылку, после чего немного лежим с ним в обнимку. Когда просыпается Фарли, она заменяет меня, и в душе мне все-таки немного грустно, видя, что мой собственный питомец ведет себя куда более радостно с ней, чем со мной. Но я не могу за это осуждать этого парнишку — она проводит с ним каждую свободную минуту бодрствования, а я появляюсь лишь на время кормления.

Я иду к центральному костру, чтобы позавтракать. Кайра уже там, готовит. Аехако вернулся из одного из своих походов и сидит там же, а малютка Кай у него на коленях. Обнимая ее, он воркует с пухленьким, улыбающимся ребенком, его лицо лучится улыбками. Понятно, что свой жизнерадостный характер Кай унаследовала от отца, потому что Кайра гораздо серьезней любого, кого я когда-либо встречала. Однако из них получилась миленькая семейка, и я игнорирую печальный приступ ревности, который чувствую. Я очень рада за Кайру и ее счастье. Я сажусь рядом с ними и угощаюсь лепешкой из корнеплодов, которые Кайра печет прямо на раскаленной каменной пластине.

— Мы отправляем в главные пещеры еще двоих, — заявляет Аехако, пока я лакомлюсь горячим завтраком. Он суется носом ребенку в лицо и смеется, когда Кай хватает его за борозды на носу.

— Здорово.

Аехако бросает взгляд на меня.

— Хочешь пойти? Я могу отправить вас с Джоси. Я хотел бы оставить здесь побольше охотников, чтобы обеспечивать остальных, поскольку могут пройти еще несколько лун, прежде чем все мы переселимся.

Я замираю. Аппетит у меня пропадает, но я заставляю себя откусить еще один кусочек от лепешки из корнеплодов. Вернуться в главную пещеру? Я избавилась бы от своих четырех надоедливых ухажеров, однако… там не будет Салуха. И впервые за долгое время я чувствую, что добиваюсь прорыва из своей тупиковой ситуации. Время, проведенное с ним, оказалось очистительным. У меня проснулись чувства, которые, как я считала, давно умерли.

— Я… думаю, что мне бы хотелось остаться.

— А. Из-за ваших игр? — он подмигивает мне. — А кому-нибудь из этих ухажеров ты отдаешь особое предпочтение?

О боже, неужели он считает, что мне нравится все это внимание? Черт.

— На мой взгляд, они все одинаковые. — Потому что никто из них мне не нужен.

Он кивает головой, и когда Кай, махнув пухлым детским кулачком, попадает прямо ему в лицо, он притворяется, что кусает его.

— Тогда я пошлю тех двух старейшин.

— Что-нибудь слышно о том, когда Харлоу отремонтирует камнерез?

— Мне никто ничего не говорил. Даже, если и получим еще какие-то знаки того, что настанет по-настоящему жестокий сезон, мы все равно вернемся туда. Думаю, лучше голодать всем вместе, чем по отдельности.

— Черт побери, — услышав это, от волнения у меня аж живот сводит, но я заставляю себя съесть лепешку из корнеплодов. — Думаешь, будет настолько плохо?

— Следи за своим маленьким двисти-другом, — говорит он мне. — Если он отрастит более темную шерсть, снега будут страшными.

Мне придется быть бдительной.

— Теф-и-нии, — раздается громкий голос. — Рад этим утром увидеть твое прекрасное личико!

Хассен с копьем в руке подходит к костру. Он ставит крупную ступню на один из каменных сидений и выпячивает вперед грудь. Мужчина он очень красивый, но, глядя на него, все, что я представляю себе, — это Салух с его выразительными глазами и то, как он гладит меня по спине.

— Привет, Хассен, — я стараюсь сохранять интонацию своего голоса теплой и изображать веселость, которую не чувствую.

— Я отстаю от Таушена всего на два семечка, — говорит он мне решительно. — У тебя есть задание, которое я мог бы выполнить, чтобы добиться большей твоей благосклонности?

Иип!

— Я оставлю это на усмотрение Джоси. — Я лучезарно улыбаюсь ему, дабы возместить свой уклончивый ответ. — Она не грешит предвзятостью, из-за этого я и доверилась ей.

— Предвзйа-тоостью? — он хмурится, услышав незнакомое слово.

— Она не придерживается тех или иных симпатий, — я немедленно поправлю.

— А-а. — Он наклоняется ко мне, и у него в глазах появляется блеск. — Хочешь, я выслежу и убью какого-нибудь зверя, мясом которого ты хотела бы полакомиться? Даже если невозможно склонить тебя на мою сторону, я мог бы обеспечивать тебя питанием.

Я замечаю, что Кайра замирает неподвижно, ее руки застывают над лепешкой из корнеплодов. Но тогда она берет себя в руки и кладет на каменную пластину следующую.

Я чувствую напряженное покалывание в затылке.

— Нет, не нужно, но спасибо, Хассен.

— Ты должна позволить мне заботиться о тебе, — настаивает он. Он встает и идет ко мне. — Это мой долг как сильного мужчины этого племени.

— Нет, правда, не надо, — возражаю я, мысленно заставляя себя не отшатнуться, когда он приближается. Я все время улыбаюсь, но сохранить жизнерадостность становится все труднее. Он очень настойчив. Все они такие.