Нокс также получил много сведений по другим вопросам, и общественным, и домашним. Но никто никогда ничего не говорил о рубинах. Приходилось признать, что изобилие этих драгоценных камней в Ондоре вероятно было чистой выдумкой, всего лишь красивым дополнением к истории о гигантских амазонках.

Его брак принёс и другие разочарования. Как супруг королевы, он рассчитывал войти в правительство Ондора и с нетерпением ожидал некоторых королевских прерогатив. Но вскоре он обнаружил, что стал просто мужским дополнением к Мабузе, не имеющим никаких законных прав, никаких привилегий, кроме тех, которые она могла бы ему предоставить из симпатии, как подобало хорошей жене. Она была ласковой и нежной, но вместе с тем и непреклонной, если не сказать властной; и он узнал, что теперь не может ничего сделать или куда-нибудь пойти, не посоветовавшись с ней и не получив разрешения.

Иногда она выговаривала ему; в ласковой, но строгой манере часто наставляла его в некоторых вопросах ондорского этикета или общего жизненного уклада; и ей никогда не приходило в голову, что он может хотя бы захотеть оспорить любое из её распоряжений. Однако его всё больше раздражала эта женская тирания. Его мужская гордость, его мужественный британский дух восстали. Если бы леди была подходящего размера, он мог бы, по его собственным словам, «немного её поколотить». Но в сложившихся обстоятельствах любая попытка обуздать её с помощью силы едва ли выглядела благоразумно.

К тому же он по-своему полюбил её. Имелось немало причин, которые вызывали к ней симпатию; и Нокс чувствовал, что она была бы образцовой женой, если бы только нашёлся какой-нибудь способ обуздать её прискорбную склонность к доминированию.

Время проходило в обычных заботах. Мабуза, казалось была вполне довольна своим супругом. Однако Нокс немало размышлял над тем обманчивым положением, в которое, по его мнению, она его поставила, и о ежедневном ущербе, наносимом его мужественности. Он хотел, чтобы нашёлся какой-нибудь способ исправить это положение, утвердить свои естественные права и поставить Мабузу на место.

Однажды он вспомнил про корень, которым питались женщины Ондора. Почему бы ему не раздобыть некоторое его количество и самому вырасти, как Мабуза, или даже ещё больше? Тогда он смог бы обращаться с ней, как следует. Чем больше он об этом думал, тем больше это казалось ему идеальным решением его семейных трудностей.

Однако основная проблема состояла в получении корня. Он осторожно расспросил кое-кого из мужчин, но ни один из них не смог ничего ему об этом рассказать. Женщины никогда не разрешали мужчинам сопровождать их, когда собирали это растение, а процесс его приготовления происходил в глубоких пещерах. В прошлом несколько мужчин осмелились украсть эту пищу; двое из них в самом деле выросли до гигантского роста, после того как съели свою добычу. Но женщины наказали их всех пожизненным изгнанием из Ондора.

Всё это порядком удручало. Вдобавок это увеличило презрение Нокса к мужчинам Ондора, которых он считал бесхребетной, изнеженной массой. Тем не менее, он не оставил свой замысел. Но после долгого обдумывания и планирования он оказался не ближе к решению проблемы, чем раньше.

Возможно, он смирился бы с неизбежной пожизненной ролью подкаблучника, как это происходило и с лучшими мужчинами. Но наконец, когда у них с Мабузой родилась девочка, он получил возможность, которую искал.

Ребёнок был подобен любому другому младенцу женского пола, и Нокс гордился им не меньше других отцов, не менее их проникнувшись обычными родительскими чувствами. До тех пор, пока ребёнок не подрос достаточно, чтобы его отлучили от груди и стали кормить особенной пищей, ему не приходило на ум, что теперь у него, в его собственном доме появился отличный шанс прибрать к рукам часть этой пищи для своего личного использования.

Бесхитростная и простодушная Мабуза совершенно не подозревала о подобных преступных умыслах. Мужское повиновение феминистическим законам этой страны было настолько само собой разумеющимся, что она даже показывала ему эту необыкновенную пищу и часто кормила ребёнка в его присутствии. Не утаивала она от него и большой глиняный сосуд, в котором хранила свой запас.

Сосуд этот стоял на дворцовой кухне, среди других, наполненных более привычными продуктами питания. Однажды, когда Мабуза отправилась в деревню по какому-то политическому вопросу, а все служанки были заняты какими-то другими делами помимо кулинарных, Нокс прокрался на кухню и унёс маленький мешочек готового корня, который он затем спрятал в своей комнате. В своём страхе быть обнаруженным, он пережил больше острых ощущений, чем когда-либо с детских лет, когда он воровал яблоки с лондонских уличных лотков за спинами торговцев.

Готовый корень был похож на мелкую разновидность шалфея, и имел душистый запах и пряный вкус. Нокс сразу съел немного, но не позволил себе проглотить сразу полную порцию, из опасения, что последствия окажутся заметны. Он следил за невероятным ростом малышки, которая под влиянием удивительного питательного вещества за две недели достигла размеров нормальной шестилетней девочки; к тому же он не хотел, чтобы его кража обнаружилась и чтобы дальнейшее использование им этой пищи оказалось предотвращено великаншами, старающимися защитить своё собственное гигантство ещё на первой стадии его собственного развития.

Нокс считал, что будет разумнее каким-то образом уединиться, пока он не достигнет такой величины и роста, которые обеспечили бы ему положение хозяина в его собственной семье. На время роста он должен был каким-то образом избавиться от любого женского присмотра.

Для того, кто вынужден был столь мучительно подчиняться власти бабьего царства, с тщательной регламентацией всех его передвижений, это было серьёзной проблемой. Но удача снова улыбнулась Ноксу: в Ондоре начался сезон охоты; сезон, когда многим мужчинам их жёны разрешали отправиться на высокогорье и провести там несколько дней или недель, выслеживая определённый вид проворных горных оленей, известных как оклохи.

Возможно, Мабуза немного удивилась внезапному интересу, проявленному Ноксом к охоте на оклохов и столь же внезапной увлечённостью тренировками с дротиками, которые использовали охотники. Но она не видела причин отказывать ему в разрешении отправиться в это желанное путешествие; всего лишь оговорив, что он пойдёт вместе с другими послушными мужьями и будет очень осторожен на опасных утёсах и в расщелинах.

Компания других мужей не вполне соответствовала плану Нокса; но он понимал, что лучше не возражать против этого пункта. Он умудрился нанести ещё несколько визитов в кладовую дворца и стащил достаточно запретной пищи, чтобы превратиться в крепкого, укротившего жену, титана. Так или иначе, в этом путешествии среди гор, невзирая на безропотных и законопослушных мужчин, с которыми он был обречён идти, у него получится съесть всё, что стащил. Он вернётся победоносным анакимом[8], громогласным и самодовольным Голиафом; и все, особенно Мабуза, преклонятся перед ним.

Нокс спрятал запретную пищу, замаскированную под мешок просяной муки в своих собственных запасах провизии. Он также нёс часть её в карманах и съедал один или два кусочка всякий раз, когда другие мужчины не видели. А по ночам, когда все они спокойно спали, он залезал в сумку и горстями поглощал душистое растение.

Результат был поистине феноменальным, ибо Нокс мог оценить, как он увеличивается в размерах после первой же плотной трапезы. Он раздавался вширь и вырастал вверх дюйм за дюймом, к явному замешательству своих спутников, ни у кого из которых поначалу не хватило воображения, чтобы заподозрить истинную причину этого изменения. Он видел, что они глазели на него с каким-то созерцательным трепетом и любопытством, как цивилизованные люди смотрят на дикаря с Борнео. Очевидно, они считали его увеличение чем-то вроде биологического отклонения или, возможно, частью эксцентричного поведения, чего вполне можно было ожидать от чужестранца с сомнительным прошлым.

Сейчас охотники находились на высокогорье в северной оконечности Ондора. Здесь, среди колоссальных расколотых утёсов и нагромождения пиков они преследовали неуловимых оклохов; к этому времени конечности Нокса настолько удлинились, что это позволяло ему перепрыгивать через такие расщелины, которые оказывались непреодолимыми для всех остальных.

Наконец один или двое из его спутников, похоже, что-то заподозрили. Они стали следить за Ноксом, и однажды ночью застали его в процессе поедания сакральной пищи. С каким-то священным трепетом они пытались предостеречь его, что он совершает ужасное и запретное действие, и навлечёт на себя губительные последствия.

Нокс, который начинал ощущать себя настоящим гигантом, да собственно уже и выглядел таковым, велел им не лезть не в своё дело. Более того, он продолжил прямо и нелицеприятно выражать своё мнение о бесхарактерных, испорченных и женоподобных мужчинах Ондора. После этого мужчины оставили его в покое, но боязливо перешёптывались между собой и следили опасливыми взглядами за каждым его движением. Нокс настолько презирал их, что не придал особого значения тайному исчезновению двух членов группы. На самом деле, он вряд ли вообще заметил, что они ушли.

После двух недель лазания по горам охотники добыли ожидаемое количество длиннорогих и козлоногих оклохов; а Нокс съел весь свой запас украденной пищи и вырос до размеров, которые, как он твёрдо полагал, позволят ему подчинить свою властную спутницу жизни и показать ей истинную неполноценность женского пола. Пришло время возвращаться: спутники Нокса даже не помышляли о превышении предела, установленного женщинами, которые велели им вернуться через две недели, а Нокс стремился продемонстрировать своё новоприобретённое превосходство в размерах и мускулистости.