— Извини, — бормочет Нелл, перебирая в руках салфетку.

— И разговаривай громче. Откинь назад плечи и смотри людям в глаза. — Если бы я получала по пять центов каждый раз, когда Либби говорит эти слова, я бы давно перевезла её трейлер во Внешнюю Монголию. Либби откашливается и кладёт еду на тарелку. — Что же, может быть, благодаря пожару всё закончится. Может Боб и Эвелин наконец додумаются снести бараки и перестанут притягивать проблемы. — На тарелку шлёпается кусок масла. — Передай этим людям, чтобы в следующем году уезжали куда-нибудь подальше.

— Этим людям нужна работа, — отвечает Хант.

Тишина накрывает нас, как простыня матрац. Либби замирает с ножом в руке и поворачивается к Ханту.

— Также, как и местным — людям, которые живут здесь круглый год и платят налоги.

— На сбор ягод приходят столько же постоянных жителей, сколько и на рытьё траншей. Многие не хотят так работать, потому что это нелёгкое занятие. Вордвелы нанимают мигрантов, потому что им нужны рабочие руки. За это их нельзя винить так же, как и тех, кто едет туда, где есть работа. Особенно, если им нужно растить детей.

Хант превзошел себя — такая речь! Я стараюсь подавить улыбку, когда Либби медленно опускает нож, а к её щекам приливает кровь.

— Если ты считаешь нормальным, что наши девочки работают бок о бок с уголовниками и нелегалами, то ты явно не в себе. Тогда кровь дочки Фосс на твоих руках, на руках Вордвелов и всех остальных, кто такого же мнения.

— Либ, – протягивает мама, но Хант не мешкает.

— Я знаю Вордвелов почти всю жизнь. Они порядочные люди. Скорее всего, мы с ними и думаем одинаково: почти все мы появились на свет от людей, переплывших океан или прилетевших сюда на самолёте, а может быть и незаконно пересёкших пару границ. Если ты считаешь, что правильно отсылать работяг куда подальше только потому, что они живут в доме на колёсах или отличаются цветом кожи, то проблема явно в тебе. — Он забирает из рук мамы запакованную еду, а она почти не держится на ногах. — Вкусно пахнет, Сара. Спасибо. — Хант кивает нам на прощание. — Хорошего вам вечера.

Не помню, когда мы в последний раз ели в полнейшей тишине.

Когда я мою посуду, раздаётся телефонный звонок, но Либби успевает первой снять трубку. Спустя секунду она с отвращением протягивает мне её, как будто это насекомое с восьмью лапами и усиками.

Не приветствуя меня, Джесси начинает разговор с вопроса:

— У вас стационарный телефон?

Интересно, когда же он в последний раз имел дело с семьёй девушки, которую звал на свидание?

— Мама не станет платить за мобильные. Он есть только у Нелл.

— Ох. Ну, дождь прекратился. Готова к сеансу?

Джесси приедет за мной через час. Внутри меня порхают бабочки, ведь между нами не какая-то мимолётная связь. Это понятно по тону его голоса. Не знаю, что он хочет сказать мне, но оно явно его гложет.

Я перебираю одежду в своём шкафу, но не могу найти ни одной подходящей вещи. Замечаю несколько футболок — давно уже их не надевала — и спортивные штаны, которые никогда хорошо на мне не сидели. Я спускаюсь вниз, держа их и шерстяное одеяло в руках, и прохожу мимо Либби и мамы, которые пьют кофе за кухонным столом.

Мэгс и Нелл растянулись на крыльце, играя в карты. Я мыском ноги толкаю Мэгс в попу.

— Может, завтра отнесём что-нибудь тем, кто потерял вещи в пожаре. Ну как пожертвование.

Как я и предполагала, лицо Нелл озаряется.

— Да! Еду или одежду.

Она бежит в трейлер, а Мэгс поднимается в комнату, чтобы покопаться в вещах.

В итоге мы собрали два мешка неплохой одежды. Либби смотрит на меня с перекошенным выражением лица, как будто съела что-то кислое, и в итоге не выдерживает:

— Прямо как мать Тереза. Мать вам на последние деньги одежду покупает, а вы так просто её отдаете.

— Я сама покупаю себе одежду.

Мой комментарий едва ли позволяет ей перевести дыхание.

— Эти суммы не сравнятся с оплатой аренды, всякими расходами и покупкой еды, не так ли? Ты понятия не имеешь, как затратно содержать дом. Господи, это семье нужны всякие пожертвования! — Она постукивает ногтем по сколу на кружке.

— Не замечала, чтобы мы побирались.

Мама тяжело опускает кружку.

— Девочки, у меня есть ещё пара вещей.

Она спускается с чердака с сосредоточенным выражением лица. Мама несёт большое зимнее пальто, принадлежавшее папе, и шерстяной походный плед, на кромке которого вышито Прентис. Мы с Мэгс переглядываемся широко раскрытыми глазами.

Либби встаёт.

— Ты не можешь это отдать! О чём ты только думаешь?

— Почему же, Либ? Либо я не могу оставить их, потому что спустя годы не могу оправиться, либо я не могу отдать их, потому что они принадлежали Томми? Определись уже! — Мама скидывает вещи в мусорный пакет, резко завязывая его. — Все знают, что вы не нравились друг другу. — Она поднимает взгляд на Либби. — Но он не побоялся взять на себя обязательство заботиться обо мне и своих дочерях. Даже ты не можешь это оспорить.

Мы пристально наблюдаем за происходящим. Щёки Либби моментально белеют, она отталкивает стул и спокойно уходит из дома, даже не захлопнув за собой дверь. Не понимаю, что произошло, но каким-то образом маме удалось отчитать Либби. Либби переживает каждый день только своим всезнайством, но за сегодняшний вечер ей два раза заткнули рот. Мы с девчонками уходим из кухни, предоставляя маме возможность вспомнить прошлое в облаках сигаретного дыма.

Темнеет. Джесси останавливается на подъездной дорожке, и я выхожу к нему навстречу. Голос Нелл заставляет меня остановиться.

— Уходишь?

Она сидит на крыльце, подогнув ноги, и в одиночестве играет в карточную игру «Сваха», придуманную ею ещё в детстве. Нужно разложить все карты мастью вверх и сложить короля пик с королевой треф и так далее, пока у каждой карты не будет своей пары. А потом червовый валет может украсть королеву — вот такая игра. Наверное, для неё эта игра — свой личный пасьянс. По раскладу карт я с легкостью догадываюсь о названии игры, хотя Нелл давно не играла в неё.

— «Пейтон-плейс» показывают. — Между пальцами Нелл зажат джокер, она в нерешительности переносит его между парами, решая какую же разбить. Повернувшись в мою сторону, Нелл попадает в луч света, льющийся из кухонного окна. На её лице маска опустошения. — Расскажешь мне завтра?

— Конечно. — Фары машины моргают, но я мешкаю на ступенях веранды. — Не засиживайся тут одна.

В ответ молчание. Пройдя через двор, я оглядываюсь на освещённое окно в комнате Мэгс. Хотела бы я, чтобы у сестёр была телепатия, так бы она немедленно спустилась на первый этаж и провела бы время с Нелл. Ей нужен кто-нибудь, но сегодня это не могу быть я.

Джесси застаёт меня врасплох глубоким поцелуем, стоит мне сесть в машину. Когда мы отъезжаем от дома, я пытаюсь разглядеть Нелл в боковое зеркало, но в темноте ничего не видно.

Либби постоянно твердит, какой я плохой человек. Да и одному богу известно, кто ещё такого же мнения. Но смотря на нашу добрую девочку, сидящую в темноте и скорбящую по любви, при этом занятую собственными фантазиями, потому что реальность ей не дозволена, я понимаю, что мне-то повезло. У меня свободы больше, чем когда-либо познает Нелл.