Глава 8

ОБРИ

После нескольких часов умопомрачительного секса мы лежим в темноте, обнявшись. Он гладит мое обнаженное плечо, а я кладу голову ему на грудь. Никогда не ожидала от него такой заботы — множественные оргазмы, конечно, но не такой близости. Это почти похоже на начало отношений, и я знаю, что это безумие. Мы едва знаем друг друга.

Жгучее желание узнать поближе этого сложного человека сжигает меня изнутри. Как он может быть открыт для всего мира и все же скрывать эту заботливую сторону себя?

Я провожу пальцами по татуировкам на его четко очерченной груди, задерживаясь на имени над сердцем.

— И что произошло между тобой и девушкой? — Его руки напрягаются вокруг меня, и я мгновенно чувствую, что переступила какую-то невидимую черту, которая была проведена вокруг него. Отчаянно пытаясь удержать его от того, чтобы он снова отстранился и стал прежним Риффом, я отступаю. — Ты не обязан мне ничего рассказывать. Мне просто любопытно.

Зак вздыхает мне в волосы.

— Это не то, что ты думаешь.

Я поворачиваюсь и кладу подбородок ему на грудь, чтобы посмотреть ему в лицо.

— О?

Я умираю от желания узнать больше, но не хочу давить.

Он хмурится под моим пристальным взглядом.

— Хейли была моей сестрой.

Ошибки быть не может, слово использовано в прошедшем времени. Я даже не могу представить, каково это, потерять члена семьи, не говоря уже о ком-то настолько близком. Думаю, такое меняет душу.

Я замолкаю на несколько минут, давая ему время объясниться дальше без всяких подсказок с моей стороны. Когда он не отвечает, я спрашиваю спокойно:

— Какой она была?

На его лице появляется грустная улыбка.

— Она была восхитительна — моя раздражающая маленькая прилипала. Этот ребенок следовал за мной повсюду.

— Значит, она была твоей младшей сестрой?

Он кивает.

— Ей было восемь лет, когда она умерла.

Какой ужас! Ее жизнь даже не началась и была прервана в таком раннем возрасте.

Я наклоняю голову.

— А сколько тебе было лет?

— Шестнадцать.

Мое сердце немного раскалывается.

— Такой молодой, чтобы иметь дело с чем-то подобным. Что же с ней случилось?

Зак сжимает губы в тонкую линию и смотрит в потолок, явно борясь с эмоциями.

В новостях всегда пишут, что большинство трагедий, когда умирает ребенок, происходят по какой-то халатности. Мне ужасно хочется спросить, так ли это было, но когда я смотрю на Зака, ожидая ответа, он замирает.

— Не надо, — говорит он. — Что бы у тебя ни было на уме, давай не будем об этом говорить.

Вместо того, чтобы настаивать, я отступаю и закрываю тему. Судя по перемене его настроения, у него все еще есть проблемы, связанные с ее смертью, и кто я такая, чтобы заставлять его открыться мне. В конце концов, я всего лишь женщина, с которой он спал. Мы едва знаем друг друга.

Я вздыхаю, снова кладу голову ему на грудь и изучаю контуры его пресса. Я должна принять эту ночь такой, какая она есть. Просто секс, ничего большего.

Вскоре мои глаза становятся тяжелыми, и я крепко засыпаю.

РИФФ

Я лежу без сна и смотрю, как Обри спит рядом со мной. Она такая красивая. Ее пухлые губки слегка приоткрываются и она медленно дышит. Она спокойна, и это удивительно, наблюдать, как кто-то полностью расслабляется, когда спит.

Я метался всю ночь, но теперь, когда солнце взошло, я знаю, что это лишь вопрос времени, и когда мы выйдем из этой комнаты, я никогда больше ее не увижу. Так что я больше не хочу тратить время на сон.

Прошло уже много времени с тех пор, как кто-то спрашивал меня о татуировке Хейли. Еще дольше с тех пор, как кто-то достаточно заботился обо мне, чтобы попытаться выкачать из меня подробности о ней. Я знал, что Котенок отличалась от всех других женщин, с которыми я был. Вот почему я так сильно ее хотел.

Мелодия звонка на моем сотовом звучит в тихой комнате. Я хватаю телефон с прикроватной тумбочки, и не глядя на определитель номера, отвечаю:

— Лучше бы кому-то быть мертвецом.

Горький смех раздается в моем ухе и мой желудок сжимается.

— С тем же успехом ты можешь называть меня так.

Моя челюсть напрягается.

— Чего ты хочешь, отец? Я же просил тебя никогда мне не звонить.

Он пыхтит в трубку.

— Я был бы счастлив никогда больше не разговаривать с таким куском дерьма, но так как на моем банковском счете нет денег, я решил позвонить, чтобы убедиться, что ты не забыл о своем дорогом старом отце.

Я сжимаю телефон в руке.

— Приятно знать, что я твой гребаный талон на еду.

— Послушай меня, маленький ублюдок. Эти деньги должны быть на моем счету уже сегодня или да поможет мне Бог…

Слепая ярость овладевает мной и заставляет забыть, что Обри спит у меня на груди, когда я кричу:

— Или что? Надерешь мне задницу? Извини, старик, но этот мост уже давно пересечен, и мы не будем возвращаться к этому. Тебе повезло, что я отправляю тебе деньги. В один прекрасный день я скажу тебе отвалить.

Он смеется.

— Пустые угрозы, сынок. Мы оба знаем, что ты мне должен, так что верни мои гребаные деньги!

Прежде чем я успеваю вставить еще хоть слово, отец вешает трубку.

Гребаный козел.

Я бы все отдал, чтобы иметь возможность вычеркнуть его из своей жизни. Он старый, озлобленный мудак, который любит заставлять меня чувствовать себя дерьмом при каждом удобном случае.

С отвращением бросаю телефон обратно на тумбочку. Мои глаза устремляются вниз, чтобы изучить Котенка. Она ни разу не пошевелилась и не проснулась, и это маленькое чудо, учитывая, что я практически кричал ей в ухо.

Я не хочу, чтобы кто-то знал о моих отношениях с отцом, не говоря уже о том, чтобы быть их свидетелем. Я ненавижу тот факт, что ребята из группы вообще знают о моем прошлом, но еще больше бесит то, что Трип и Тайк были свидетелями моего прошлого. Я ненавижу это гребаное сочувствие больше всего на свете. Я кусок дерьма и ничего не заслуживаю. Я заслужил тот ад, через который прошел.

Обри шевелится в моих руках, и я напрягаюсь.

Дерьмо. Вероятно, она все-таки услышала разговор.

Она вытягивает тонкие руки и зевает, прежде чем посмотреть на меня сквозь сексуальные длинные ресницы. Она улыбается и снова прижимается ко мне.

— Доброе утро.

Облегчение переполняет меня. Конечно, если бы она услышала эту ссору, тут же спросила, с кем я разговаривал. Я рад, что мне не придется давать ей какую-то идиотскую ложь, чтобы попытаться скрыть, кто я такой. Мне не нужно, чтобы она знала, что я в полном дерьме.

— Доброе утро. Ты голодна? Я могу заказать нам что-нибудь в номер, прежде чем мы вернемся к автобусу. Или, может быть, мы можем зайти на ещё один круг, пока у нас еще есть немного уединения?

Она прикусывает нижнюю губу и проводит по ней языком.

— Думаю, еще один раунд до завтрака определенно необходим.

Обри приподнимается и прижимается губами к моим губам.

Мне нравится ход мыслей этой девушки.

Только ситуация начинает налаживаться, как звонит мобильный Обри. Что за чертовщина со всеми этими звонками сегодня утром?

Она пытается вырваться, но я только крепче сжимаю ее в объятиях, отчего она начинает хихикать.

— Зак, я должна ответить. Это может быть Лэйни.

— Сделай это быстро. — Я держу ее еще секунду, прежде чем отпустить.

Котенок отвечает на четвертом гудке.

— Алло? — Ее тон хриплый и медленный.

Она несколько секунд слушает человека на другом конце провода, и я замечаю, как она очаровательна, когда пытается сосредоточиться. Поэтому наклоняюсь и покусываю ее шею.

Она хихикает.

— Перестань, Рифф.

Использование моего сценического имени заставляет меня остановиться. Всю ночь она использовала мое настоящее имя. Неужели она назвала меня так, чтобы произвести впечатление на того, кто находится на другом конце провода? Мое сердце немного замирает, но я знаю, что она поняла все правильно. Мы не можем слишком увлекаться друг другом, если проведем только это короткое время вместе.

Я целую дорожку вниз к ее груди и посасываю сосок, пытаясь уговорить ее оторваться от телефона и вернуться ко мне еще на некоторое время.

— Да, — говорит она, задыхаясь.

Я ухмыляюсь.

Это «да» больше относилось мне, чем тому, кто говорит по телефону.

Обри вздыхает.

— Не сердись на меня. Мы будем постоянно вместе примерно через неделю, когда ты вернешься домой. Кроме того, у тебя есть Ноэль.

Ага, значит она разговаривает с Лэйни. В таком случае ей определенно нужно положить трубку. Кожа ее живота такая нежная у моих губ.

Обри снова хихикает, когда я провожу языком по ее пупку.

— Но все могло бы быть именно так, если бы ты позволила.

— Почему бы тебе не повесить трубку и не позволить мне трахнуть тебя снова? — бормочу я, прежде чем засосать ее клитор в рот.

Обри хватает простынь и крепко сжимает ее.

— Эм, мне пора, Лэйни. Люблю тебя.

Она заканчивает разговор и отбрасывает телефон в сторону. Я ухмыляюсь и покусываю ее кожу. Победа за мной. Теперь все ее внимание принадлежит мне.

Я ввожу в неё два пальца и начинаю доводить ее до исступления.

ОБРИ

Байк Зака визжит, въезжая на стоянку. Он паркуется рядом с полуприцепом, из которого вчера вечером забрал мотоцикл.

Я высвобождаю руки из его объятий.

— Думаю, у тебя определенно есть желание умереть.

Он хихикает.

— Мне нравится жизнь на грани, вот и все. Кроме того, я ехал не так уж быстро.

Я спрыгиваю с мотоцикла и срываю шлем.

— Ну, это было достаточно быстро, чтобы напугать меня до смерти.

Он ухмыляется, обнимает меня за талию и притягивает к себе. Я седлаю его правую ногу, пока он все еще сидит на байке.

— А что случилось с моей самоуверенной дикой кошкой из прошлой ночи? Той, что была такой бесстрашной?

Я обвиваю руками его шею и проклинаю себя за то, что позволила этому чувству между нами быть таким легким. Такой парень, как он, может разбить мне сердце, если я к нему привяжусь, а именно этого я и пытаюсь избежать.

Я пожимаю плечами.

— Пытаюсь избавиться от неё.

Его глаза изучают мои.

— Это очень плохо. Она мне нравится.

То, что ему нравится моя дикая сторона, — это именно та причина, по которой мне нужно ее изменить. Он слишком похож на всех моих бывших. Они все использовали меня, пока не устали и не отбрасывали в сторону, как будто мои чувства к ним ничего не значили. Я больше никогда не хочу, чтобы со мной так обращались, если это означает переоценку моего вкуса к мужчинам, так тому и быть.