Глава 7

Дерек

В среду, опираясь на стол Глэдис, я подаю ей бумаги с информацией об установке спутникового интернета.

— Что это? — спрашивает она.

— Спутниковый интернет «Хортон», — говорю я. — Мне нужно, чтобы ты позвонила и запросила экстренную установку в поместье Белькур.

— А я имею на это право? — Она подталкивает свои очки кверху своего неровного носа и читает мелкий шрифт.

— Как финансовый опекун и советник Серены Рэндалл, я разрешаю тебе это сделать.

Она берет трубку, прикладывает ее к уху и просматривает номер из восьми цифр на бумаге.

Подняв портфель, я прохожу в кабинет своего отца и здороваюсь. Он перемешивает свой кофе, как обычно делает в этот час. Я жду, пока он закончит. Он должен получить точное соотношение сахара к сливкам и кофе.

— Сын. Доброе утро, — говорит он, отпивая глоток и кивая, убедившись, что вкус ему по душе. — Хорошие выходные?

— Да, — говорю я. — В субботу я встретился с Сереной Рэндалл.

Он морщится.

— В субботу? Почему ты это сделал?

— В пятницу она не могла долго говорить, — отвечаю я. — И еще я провел небольшое исследование по делу в пятницу вечером. У меня возникли вопросы. Хотелось познакомиться с ней получше.

Отец вздыхает, разглаживая ладонью свой клетчатый галстук, и наклоняется, чтобы сесть. Линии по бокам губ глубоко изогнуты, он смотрит вдаль. Я видел этот взгляд раньше. Он слишком много о чем-то думает.

— Это из-за назначения финансовым опекуном, правильно? — спрашивает он.

— Правильно.

— Тебе не нужно ничего исследовать, Дерек. Ты просто устанавливаешь бюджет и сообщаешь входящие и исходящие средства суду в соответствии с графиком. Ты делаешь больше работы, чем нужно.

Я закрываю дверь его кабинета и сажусь напротив него.

— Вот тут ты ошибаешься.

Он склоняет голову набок и большим пальцем проводит по густым темным усам. Раньше я думал, что это заставляет его выглядеть устрашающе. Теперь это просто напоминает мне Тома Селлека в расцвете лет.

— На первый взгляд, это просто стандартный случай, — говорю я. — Но если хорошенько присмотреться, дело в наследстве. Мачеха пытается доказать, что дочь психически нездорова, чтобы потом она смогла заставить отца изменить завещание. Также она платит людям за ложные свидетельства. Даже обстоятельства автокатастрофы были представлены ложными.

Папа наклоняется вперед, подняв палец вверх.

— Подожди минуту. У тебя есть доказательства?

— Я работаю над этим.

Он массирует средними пальцами виски, выдыхает и стонет.

— Рэндаллы — очень заметная, могущественная семья. У них много денег и много власти. Ты не можешь замарать их имя только потому, что считаешь, будто это попахивает жульничеством. У тебя на руках должны быть неопровержимые доказательства, чтобы сделать одно, но настоящее обвинение, иначе твое имя будет втоптано в грязь. Наше имя.

— В одном из отчетов психиатра говорится о том, что Серена пыталась покончить с собой, съехав на машине с моста в городке Уолворт, — говорю я. — Мост находился в двух метрах от земли, а под ним небольшой ручей. Если кто-то пытается свести счеты с жизнью, зачем это делать там?

— Например, потому, что этот человек не был здравомыслящим в то время. — Он скрещивает руки на груди. Я игнорирую его. Он еще не встречал ее. Он может сам увидеть, в каком состоянии она находится, и это будет ответом на все его вопросы.

— В донесении доктора говорится, что она осталась в частном психиатрическом центре в штате Нью-Йорк после аварии, — говорю я. — Серена утверждает, что она никогда не покидала Белькур. Она утверждает, что была осмотрена врачом и лечилась от легкого сотрясения мозга дома, в течение недели за ней присматривала медсестра.

— Найди мне эту медсестру. Найди кого-нибудь, кто подтвердит ее рассказ.

— Достаточно легко, да? — спрашиваю я. — Неправильно. Мы подозреваем, что этим людям платит деньги ее мачеха. Она покупает их ложные свидетельства. Если мы выведем их на чистую воду, то это будет иметь серьезные последствия для всех участников. Это будет нелегко.

Папа наклоняется вперед, упираясь локтями в полированную поверхность стола.

— Если ты продолжишь, то окажешься в куче дерьма.

Я хмыкаю.

— Ты не веришь в меня.

— Я думаю, что ты умный человек, который делает глупости.

— Что случилось с тем, чтобы поступать правильно? — Я смотрю на старика передо мной, на его плечах все тяготы прожитой жизни. — Что случилось с правосудием?

Отец откидывается на спинку, его кресло скрипит, когда он поворачивается лицом к панорамному окну.

— Я спрашиваю себя об этом каждый день. — Он качает головой, и во второй раз в жизни я понимаю, что внешняя непоколебимость отца является скорее иллюзией, и не чем иным. — Иногда мы выбираем то, что лучше для нашей карьеры, но это не всегда то, что лучше для наших клиентов.

Его слова — удар под дых, и я на минуту теряю дар речи.

— Что ты говоришь?

— Я говорю, — наши взгляды встречаются, — ты молод. Тебе есть чему поучиться. У тебя впереди долгая карьера. Пока придерживайся безопасных дел. Придерживайся того, что ты знаешь. Не вмешивайся в семейную драму Рэндаллов, если ты не нанят для этого, и даже тогда я отнес бы это дело какой-нибудь акуле с Манхэттена, которая считает, что это дело стоит лишь десяти центов.

— Ты не думаешь, что я достаточно хорош, чтобы взяться за это дело. — Боже, я чувствую, что мне как будто тринадцать лет. — Так что, двадцать с лишним лет, в течение которых я изучал закон, были напрасными?

— Ты чертовски хороший адвокат, Дерек. — Отец хлопает кулаком по столу, и его ручки синхронно подпрыгивают. — Черт возьми.

— Но что?

— Ты понимаешь, как плохо это будет выглядеть? — Он хмурит темные брови. — Тебя наняли, чтобы присматривать за ее деньгами, а теперь ты суешь свой нос туда, куда тебя не просили, убеждая ее в том, что есть дело, за которое будет выставлен счет, и еще предстоит сделать дополнительную работу. Ты не сделаешь это бесплатно, Дерек.

— Конечно, нет. — Не дай Бог, чтоб хоть один час не был оплачен — И я профессионал. Это не будет выглядеть плохо. Серена хороший человек. Она заслужила свое имя. Заслужила свою репутацию. И свое наследство.

— Какая она, эта Серена? — Его тон меняется. Он дразнит меня.

— Почему это имеет значение?

— Как бы ты ее описал?

Я смеюсь про себя, сохраняя серьезное лицо.

— Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что она красивая. Ты хочешь, чтобы я сказал, что она прекрасна и умна, и воплощение благородства, а затем ты обвинишь меня в том, что у меня есть на нее планы, а затем ты заявишь, что мой взгляд предвзятый, и меня следует отстранить с должности ее финансового опекуна.

Отец стискивает зубы и скрещивает руки на груди.

— Ты думаешь, как твой старик. На один шаг вперед.

— Она мой клиент. Это все, кем она может быть. Никакие границы не будут пересекаться. Ни одно доброе имя не будет запятнано. Я профессионал.

Он изучает меня, один глаз прищурен.

— Даю слово, — говорю я.

Телефон отца звонит — своевременное прерывание — и он нажимает кнопку громкоговорителя мясистым пальцем.

— Дерек у вас? — голос Глэдис пронизывает мои барабанные перепонки.

— Да, Глэдис. Я здесь.

— Кайла на второй линии. — Она вешает трубку.

— Какого черта Кайла хочет в среду? — Отец вопросительно смотрит на меня, и я закатываю глаза, прежде чем вернуться в свой кабинет, потому что я не обладаю чертовой магией, чтобы знать это.

Я со стоном говорю в трубку, когда через мгновение сажусь за свой стол:

— Что тебе нужно?

Бывшая жена шипит:

— Ты всегда так рад поговорить со мной.

— Хейвен в порядке?

Ее пауза посылает электрический разряд в мою грудь.

— Конечно, она в порядке, Дерек. — Она буквально выплевывает слова.

— Тогда почему ты беспокоишь меня в офисе в середине недели? Разве ты не должна быть на пилатесе? Или среда для барре? Нет, подожди. Горячая йога. Виноват.

Кайла вздыхает.

— Ты просто злишься, что мое тело теперь выглядит лучше, чем когда-либо, и в первую очередь тебе не нравится именно это.

— Да, да, — говорю я. — Я хорошо знаю, что твоя скульптурная задница — для нового мужчины в твоей жизни. Или я должен сказать, старика? Разве он не в два раза старше тебя?

Она не отвечает, и я широко усмехаюсь, воображая ее кипящей от злости на залитой солнцем кухне, белой кухне в каком-то скучном пригородном районе, расположенном в двух часах езды. Держу пари, что у нее самая большая кухня во всем районе, но ирония в том, что Кайла не готовит. Не может даже воду вскипятить.

— И что ты хочешь этим сказать? — отвечает она сквозь зубы тоном, который хуже, чем тупой нож для масла.

— Я думаю... ничего? — Я задыхаюсь от смеха. Боже, как я люблю ругаться с Кайлой. В некоторые дни лучше всего иметь ее в качестве бывшей жены. — Полагаю... наверное, я просто хотел напомнить тебе, что ты замужем за парнем с морщинистыми яйцами.

Я слышу, как она хлопает телефоном по столу. А потом замолкает. Но она все еще там. Я слышу, как она шумно дышит.

— Мы закончили? — Спрашивает она спустя мгновение. — Пожалуйста, побольше уважения к отчиму твоей дочери.

— Ты имеешь в виду, к приемному дедушке? — Я отодвигаю телефон, чтобы она не слышала, как я смеюсь. Когда возвращаюсь, она накидывается на меня. — В свою защиту спешу сказать, что это придумала Хейвен.

— Конечно. Я очень сомневаюсь, что Хейвен придумала все это сама.

— Ладно, возможно, мы придумали это вместе.

— Повзрослей, мать твою, Дерек. Серьезно. Повзрослей.

Большую часть времени я являюсь воплощением взрослого. Но иногда жизнь может быть настолько чертовски жестокой, что единственный способ справиться с ней, это иметь чувство юмора. Кто женится на любви всей своей жизни, и у них рождается великолепная девочка, кто творит эту красивую жизнь вместе, а потом рано приходит домой в пятницу перед Днем святого Валентина, чтобы найти шестидесятилетнего пластического хирурга, который поставил твоей возлюбленной грудные импланты, и который вколачивается в нее сзади, когда она наклонилась над спинкой дивана?