– Просто голова болит, – ответил он, – от нагрузки на глаза.

Оба утверждения были верны, хотя второе не являлось причиной первого. Да и нагрузка не так велика. Проблема в точности, в фокусировке на близких объектах, необходимой для чтения; зрение на дальнее расстояние осталось таким же острым, как и было, даже лучше нормального зрения. У него зрение пилота реактивного самолета.

Джей вернулась к беседе с Фрэнком, ощущая, что напряжение покидает Стива, хотя была уверена – он натянут, как струна. Что-то случилось сегодня, о чем он не рассказал? Страх затопил ее, и ужасно захотелось обратно в коттедж.

Когда они вернулись в мотель, она с облегчением отметила, что Стив пошел в собственную комнату, вместо того чтобы остановиться и поговорить с Фрэнком или немедленно отправиться к ней. Она бросилась к телефону и набрала номер Фрэнка. Он ответил после первого гудка.

– Это Джей, – назвалась она.

– Что-то случилось? – встревожился он.

– Нет, все хорошо. Просто кое-что беспокоит меня, но я не хотела спрашивать при Стиве.

Фрэнк напрягся в своей комнате. Они не сумели прикрыть все исходные данные?

– О Стиве?

– Да нет, ничего серьезного. Агент, который погиб... как его звали? Слишком многое занимало мысли в последнее время после его гибели, и я никогда даже не слышала его имени.

– Нет никакой причины, чтобы знать это. Вы никогда не встречались с ним.

– Знаю, – мягко ответила Джей. – Я просто хотела узнать что-нибудь о нем. Это ведь мог быть Стив. Теперь, когда он мертв, уже не обязательно держать его имя в тайне, ведь так?

Фрэнк задумался. Можно назвать фиктивное имя, но он решил рассказать  ей, по крайней мере, большую часть правды. Джей рано или поздно все равно узнает имя, и это поможет ей потом, если она решит, что все случившееся – ошибка. Имя даст ей маленький факт, на котором она сможет сосредоточиться.

– Его звали Лукас Стоун.

– Лукас Стоун.

Ее голос был очень мягким, когда она повторила имя.

– Он был женат? Имел родных?

– Нет, он не был женат.

Фрэнк преднамеренно не ответил на второй вопрос.

– Спасибо, что сообщили. Меня беспокоило, что я не знала.

Он никогда не узнает, насколько беспокоило, подумала Джей, спокойно опуская трубку. Лукас Стоун. Она много раз мысленно повторила имя, примеряя его к разбитому лицу, чувствуя, как тяжело бьется сердце. Лукас Стоун. Да.

Только теперь она поняла, какую ошибку совершила. Если и раньше было трудно называть его Стивом, то теперь стало и вовсе невозможным. Стив – украденное имя, но она его использовала, потому что не было другого. Что, если проскользнет настоящее имя: Лукас?

Джей долго сидела на кровати, пока мысли метались в зале с зеркалами, которые ложными отражениями заманили в ловушку и ее, и его. То, чего она не знала, и то, что знала, сплелось так крепко, что осталось только довериться собственным инстинктам. Она не приспособлена для лжи – слишком прямолинейная, что было одной из причин, почему не вписалась в мир банковских инвестиций, мир, который требовал некоторой «жуликоватости», баланса убедительности и обмана.

Наконец, слишком устав, чтобы и дальше открывать фальшивые двери, она приняла душ и приготовилась ко сну. Когда вышла из ванной, Лукас… Стив, с отчаянием напомнила она себе, уже растянулся на кровати, наполовину раздетый.

Джей посмотрела на запертую дверь.

– Разве мы не делали этого раньше?

Он встал на ноги, поймал ее руки и притянул к себе.

– С одним различием. Большим различием.

Он пах мылом, кремом для бритья и мужским мускусным ароматом. Джей цеплялась за него, прижимая лицо к его шее, чтобы вдохнуть этот особенный запах. Что она будет делать, если он уедет от нее? Жизнь станет бесцветной, навсегда неполноценной. Она медленно провела руками по широкой груди, поглаживая пальцами жесткие вьющиеся волосы, ощущая тепло его кожи и мощь мускулов. Он настолько твердый, что пальцы не углублялись в плоть. Озадаченная, она для пробы нажала на предплечье так сильно, что ногти побелели, но эффект получился незначительным.

– Что ты делаешь? – с любопытством спросил он.

– Проверяю, насколько ты твердый.

– Милая, ты выбрала неправильное место.

Ее лицо засветилось от смеха, когда она быстро взглянула на него снизу вверх.

– Думаю, что знаю и все другие места.

– Вот как? Есть одни места, и есть совсем другие места. Некоторые места нуждаются в гораздо большем внимании, чем остальные.

Разговаривая, он потихоньку теснил ее к кровати. Он уже был возбужден, отвердевшая плоть прижималась к ней. Джей опустила руку вниз и обхватила бугор под джинсами.

– Это место нуждается во внимании?

– В очень большом внимании, – заверил он и уронил обоих на кровать.

Он ощущал движения ее ног и как ее бедра становятся колыбелью для него, и веселье полностью исчезло из глаз, оставив их жесткими и суженными. Этот взгляд заставил Джей затрепетать в томительном ожидании.

Она подняла на него глаза, лицо стало мягким и светлым, когда его руки начали нежно двигаться по ее телу.

– Я люблю тебя, – прошептала она, а в сердце отозвалось: Лукас.

Следующее утро было превосходным, как будто мир изменился за ночь, но мужчина не смог бы с уверенностью указать на различие. Странно знакомое чувство, словно он наконец-то в мире с самим собой. Джей в руках, блестящие золотисто-каштановые волосы, спутанные на его плече. Если бы они были дома, он бы встал, подбросил поленьев в огонь и вернулся в кровать, чтобы заняться любовью с утра пораньше. Вместо этого придется идти в собственный номер, побриться и переодеться. Черт бы побрал Фрэнка. Он заказал отдельные комнаты, зная, что им нужна только одна. Но Джей не похожа на других женщин; Джей особенная, и, возможно, действия Фрэнка были данью ее особенности.

Другие женщины. Мысль ворочалась в голове после того, как он покинул Джей и вернулся в собственную комнату к резкому предрассветному холоду. Память возвращалась, но не единой вспышкой, как по щелчку выключателя, а несвязными кусками и обрывками. Всплывали лица и имена. Вместо ликования мужчина ощущал растущую тревогу. Он не сказал Фрэнку, что память возвращается; он подождет, пока та действительно вернется, а пока есть время просчитать ситуацию. Осторожность его вторая натура, так же как автоматическая привычка проверять комнату, чтобы удостовериться, что никто не заходил сюда в его отсутствие.

Он принял душ и побрился, и, пока брился, пристально смотрел на свое лицо в зеркале, пытаясь найти в отражении собственное прошлое. Как можно узнать себя, если лицо изменено? Как он выглядел раньше? Он задавался вопросом, есть ли у Джей его старые фотографии, если она вообще что-то оставила. Но женщины имеют склонность хранить вещи, а их развод прошел без вражды, так что, вероятно, она не порвала какие-то снимки, которые у нее были. Возможно, их просмотр даст нить к прошлому.

Черт, и что из этого? Он с отвращением уставился на себя. Он не помнит Джей или Фрэнка; так почему должен вспомнить прежнее лицо? Лицо, которое он знал, было тем лицом, что он видел сейчас, и он ничего не выиграет, просмотрев старые фотографии. Он выглядит так, будто слишком много раз играл в футбол без шлема.

И все-таки ощущение осталось, что он на грани... чего-то. Все внутри, просто вне досягаемости.

Это слегка раздражало, как и непринужденность, с которой он надевал наплечную кобуру, и привычное ощущение оружия в руке, пока он проверял его, а затем убирал на место. Непринужденность и привычное ощущение были внутри и прежде, но теперь стали какими-то другими, словно связь между прошлым и настоящим возвращалась. Скоро. Все случится скоро.

День был ничем не примечательный, но предчувствие не покидало. Они встретились, чтобы позавтракать; потом он и Фрэнк заехали в оптику забрать очки. По пути назад Стив спросил:

– Вы нашли наконец этого парня – Пиггота?