— Пока не убеждена. — Лавиния остановилась и вытащила из кармана платья листок бумаги, выпавший из книги «Воспитание леди». Взглянув на записанный на листке адрес, она добавила:

— Мне необходимо это выяснить.

— Что у тебя есть?

— Одна маленькая ниточка, которая, возможно, никуда и не приведет. — Лавиния сунула листок с адресом в карман. — Но если так случится, я успею подумать о тех выгодах, которые может принести партнерство с Тобиасом Марчем.

— Она нашла что-то важное в спальне. — Тобиас вскочил с кресла и, подойдя к широкому письменному столу, оперся о него. — Я точно знаю, потому что заметил в тот момент какое-то слишком невинное выражение глаз, совершенно несвойственное этой женщине.

Его шурин Энтони Синклер, молодой человек двадцати одного года, оторвался от созерцания большого тома о египетских предметах старины. Он развалился в кресле с небрежностью, доступной лишь людям его возраста.

Энтони переехал в собственные апартаменты в прошлом году. Некоторое время Тобиас думал, что после его отъезда в доме будет одиноко. Ведь Энтони появился здесь еще ребенком, когда его сестра Энн вышла замуж за Тобиаса. После смерти Энн Тобиас сделал все, чтобы воспитать мальчика. И привык к тому, что Энтони все время рядом. Поэтому и думал, что в доме будет тоскливо без него.

Но не прошло и пары недель после переезда Энтони на новую квартиру, в двух кварталах отсюда, как стало ясно, что молодой человек считает этот дом как бы продолжением своего жилья. И уж конечно, он всегда появлялся к обеду.

— Несвойственное? — переспросил Энтони.

— Лавиния и невинность — несовместимые понятия.

— Ну да, ты же упоминал, что она вдова.

— Можно только гадать о судьбе ее мужа! — пылко воскликнул Тобиас. — Я бы не удивился, узнав, что он провел свои последние дни привязанным к кровати в частной больнице для умалишенных.

— Сегодня ты уже по меньшей мере сто раз упоминал о своих подозрениях в отношении миссис Лейк, — заметил Энтони. — Если ты так уверен, что она что-то обнаружила, почему же не спросил ее?

— Потому что она, разумеется, все бы отрицала. Эта дама не намерена сотрудничать со мной в этом деле. Мне не удалось бы доказать, что она обнаружила какую-то ниточку. Не мог же я перевернуть ее вверх ногами и потрясти, чтобы опустошить ее карманы и сумочку.

Энтони молча сидел и вопрошающе взирал на Тобиаса.

Тобиас напрягся:

— Только не говори этого.

— Боюсь, не смогу удержаться. Так почему ты не перевернул леди и не вытряхнул из нее то, что она, как ты полагаешь, нашла?

— Черт побери, по-твоему, я только и делаю, что переворачиваю вверх ногами приличных дам?!

Энтони поднял брови:

— Я неоднократно указывал, что в твоем поведении с женщинами нет утонченности. Тем не менее ты обычно не выходишь за рамки приличий, свойственных джентльмену. Исключение составляет лишь миссис Лейк. При одном только упоминании ее имени ты становишься крайне груб.

— Миссис Лейк — весьма необычное создание. Она исключительно решительна, упряма и совершенно неуправляема. Она спровоцирует на грубость любого мужчину.

Энтони кивнул понимающе и сочувственно:

— Чертовски неприятно так ясно видеть отражение своих наиболее характерных черт в другом человеке, правда? Особенно когда этот человек — представительница прекрасного пола.

— Предупреждаю, я не настроен сегодня служить для тебя объектом насмешек, Энтони.

Энтони захлопнул большую книгу.

— Эта дама стала для тебя навязчивой идеей уже три месяца назад, после тех событий в Риме.

— «Навязчивая идея»— это сильное преувеличение, о чем тебе прекрасно известно.

— Вряд ли. Уитби рассказал мне о том, как ты бредил, когда у тебя началась лихорадка после ранения. По его словам, ты вел продолжительные, односторонние, в основном неразборчивые беседы с миссис Лейк. Вернувшись в Англию, ты упоминаешь ее имя по меньшей мере раз в день. По-моему, это напоминает навязчивую идею.

— Мне пришлось почти месяц ходить по пятам за этой несносной женщиной в Риме, отслеживая каждый ее шаг. — Тобиас сердито вцепился в резной край письменного стола. — Попробуй-ка наблюдать за женщиной так долго, за каждой ее встречей, каждым визитом в магазин. И все это время я размышлял, заодно ли она с шайкой бандитов или же ей самой грозит смертельная опасность. Уверяю тебя, такой труд подрывает силы человека.

— Она стала для тебя наваждением.

— «Наваждение»— чересчур сильно сказано. — Тобиас рассеянно потер левое бедро. — Однако признаюсь, миссис Лейк оставляет неизгладимое впечатление.

— Это очевидно. — Энтони тщательно расправил складки модных брюк. — Нога сегодня сильно болит?

— На улице дождь, а мне всегда хуже в сырую погоду.

— Не злись на меня, Тобиас, — ухмыльнулся Энтони. — Прибереги злость для той леди, которая возбуждает в тебе это чувство. Если вы действительно объедините усилия в поисках дневника, думаю, тебе не раз представится возможность выместить на ней свое дурное настроение.

— Одна мысль о партнерстве с миссис Лейк приводит меня в содрогание. — Тобиас замолчал, услышав энергичный стук в дверь. — Уитби, в чем дело?

Дверь открылась, и появился коренастый, плотный человек, верно служивший Тобиасу дворецким, поваром, домоправителем и, в случае необходимости, доктором. Хотя время от времени в бюджете хозяина появлялась дыра, Уитби всегда выглядел элегантно. В сравнении с Уитби и Энтони Тобиас всегда чувствовал себя ущемленным по части мужской моды и стиля.

— К вам лорд Невилл, сэр, — произнес Уитби зловеще серьезным тоном, к которому прибегал, объявляя о визитах высоких лиц.

Тобиас знал, что Уитби вовсе не считал этих персон слишком важными; скорее, наслаждался возможностью проявить свою склонность к драматическому эффекту. В дворецком явно погиб актер.

— Пригласи его, Уитби. Дворецкий тут же исчез. Энтони поднялся с кресла.

— Проклятие! — воскликнул Тобиас. — Не люблю сообщать клиентам плохие новости. Это всегда раздражает их. И всегда опасаешься, что они перестанут платить гонорар.

— Но у Невилла нет особого выбора, — заметил Энтони. — Ему больше не к кому обратиться.

Высокий грузный мужчина лет пятидесяти вошел в комнату, явно снедаемый нетерпением. Богатство и аристократическое происхождение Невилла сказывалось во всем: в ястребиных чертах лица, осанке, в пальто дорогого покроя и блестящих сапогах.

— Добрый день, сэр. Я не ждал вас так рано. — Тобиас указал на кресло. — Прошу вас, садитесь.

Невилл, не ответив на приветствие, прищурился и пристально вгляделся в лицо Тобиаса.

— Ну, Марч? Я получил вашу записку. Что случилось прошлой ночью, черт возьми? Есть ли следы дневника?

— К сожалению, его уже не было, когда я появился. Невилл недовольно поджал губы.

— Черт возьми! — Он снял одну перчатку. Черный камень в массивном золотом кольце сверкнул, когда он провел рукой по волосам. — Я надеялся, что это дело быстро решится.

— Я все же раздобыл кое-что полезное. — Тобиас изо всех сил старался продемонстрировать клиенту, насколько он профессионален и уверен в себе. — Я надеюсь обнаружить дневник в ближайшее время.

— Вы должны найти его как можно быстрее. От этого много зависит.

— Мне это известно.

— Конечно. — Невилл подошел к столику с винами и взял графин. — Прошу прощения. Я прекрасно понимаю: мы оба заинтересованы в том, чтобы найти этот проклятый дневник. — Он сжал графин в руках. — Не возражаете?

— Конечно, нет, угощайтесь. — Тобиас внутренне сжался, увидев, какую щедрую порцию бренди налил себе Невилл. Напиток был недешев. Однако любезность с клиентом всегда приносила хорошие результаты.

Невилл сделал два быстрых глотка и, поставив бокал, мрачно посмотрел на Тобиаса:

— Вы должны найти дневник, Марч. Если он попадет в руки врага, мы никогда не узнаем, кто же был этот Азур. Хуже того, мы не выясним, кто из членов «Голубой палаты», остался в живых.