- Под ноги смотри. А то и себя и дитё угробишь, - прокряхтела старуха со скамейки.

Как и пять лет назад около дома, на скамейке сидели соседки - пенсионерки. Они всегда и всё знали обо всех. Каждый день, обсуждали новые события или жильцов дома.

Кондрашова прижимая к себе Феденьку, с опущенной головой прошла, мимо них, не поздоровавшись. Не хотелось Аннушке ни с кем общаться.

Поднявшись на свой этаж, позвонила в дверь. Никто долго не открывал, потом заскрипел ключ в замке, на пороге появился бомж.

Только присмотревшись, Анна с трудом узнала отца. Грязные спутанные волосы, многодневная щетина, замызганная старая, дырявая футболка и ещё от него сильно тянуло перегаром. Черты лица Михаила от постоянного пьянства опухли и покраснели. Он опустился на самое дно.

Какое-то время, отец и дочь молча, смотрели друг на друга. Наконец Михаил отошел в сторону, пропуская Аню в пыльную, грязную прихожую.

Комната выглядела ещё хуже. Она больше походила на помойку - по полу валялись пустые бутылки из-под водки и пива, окурки, початые сигаретные пачки. В одном из углов возвышалась приличных размеров горка из мятых газет, консервных банок, пакетов и пластиковых бутылок. Оборванные обои. Из мебели только стол и старый диван. Всё остальное, очевидно, Михаил продал или обменял на выпивку.

Анна подошла к дивану и осторожно уложила на него спящего сына.

- Надолго? - Михаил с недовольством в глазах смотрел на дочь и внука.

- Пап... ты прости, что я вот так внезапно врываюсь, через пять лет... Но у меня такая ситуация... Я хотела на пару часов оставить с тобой Федю. Но, теперь вижу, что это была плохая идея...

Аня развернулась к дивану, чтобы взять сына.

- Погоди, дочка, - остановил её Михаил. - У тебя случилось что-то?

- Нет... - пробормотала Анна. - Да... я решила... вернуться... Сергей и Анатолий Васильевич в тяжёлом состоянии в больнице. Джип Полякова сегодня утром взорвали...

Внезапный хриплый хохот Михаила привёл Аню в замешательство, она даже испугалась за отца. Но Кондрашов перестал смеяться так же неожиданно, как и начал. Он серьёзно посмотрел на дочь и сказал:

- Значит, все-таки сынок грохнул своего отца...

- Кто и кого грохнул? - не поняла Кондрашова, смотря на отца как на безумного.

- Валера Татаринов сын Анатолия и твоей матери, - не весело усмехнулся Михаил. - Вижу ты в курсе этой истории?

- Как... мама же говорила, что малыш умер...

- За деньги можно сделать и свидетельство о смерти и могилку... Зинаида была в таком состоянии, что подписала бумаги об отказе не прочитав.

- Почему ты говоришь, что Валера убил Полякова?

Михаил подошёл к столу, откупорил бутылку водки, наполнил до краёв стакан и осушил до дна.

- Когда он появился на пороге нашей квартиры - злой, жаждущий мести, я испугался, а потом понял, как надо поступить, куда направить эту злость, - Кондрашов захмелел, глаза затуманились. - Представляешь, Татарин думал, что я его отец... - Михаил вновь засмеялся. - Ты не представляешь себе, какое у него было лицо, когда он узнал полуправду... Тогда я точно понял - этот парень грохнет Полякова. Он убьёт эту мразь... и мне ничего не придётся делать...

- Папа! - она схватила отца за руку и, ища ответы, заглянула в лицо. - Зачем... зачем?

- Потому что я его ненавижу! Любил я её. А она жила со мной, а любила его, - глаза отца были холодные и чужие. - Ну, чего ты на меня так смотришь?

- Что же ты наделал... - обессилено вздохнув, вмиг обмякла Аня.

- Мама... - заплакал проснувшийся от громких голосов Фёдор.

- Ну, что ты... испугался? - Анна подхватила сына на руки и направилась к дверям. На пороге оглянулась и с жалостью посмотрела на Михаила. Хотела бы она вырвать отца из этой ямы, в которую он сам себя загнал, хотела бы простить, да только ненужно ему ничего - не прощение, не помощь...

***

Аня специально медленно поднималась по лестнице на второй этаж больницы. За ней неторопливо следовал Фёдор, рассматривая по пути незнакомых людей в белых халатах.

- Не спеши! Не беги!

- Мама мы к папе идём?

- Мы обязательно к нему пойдём, - сглотнув застрявший в горле ком, ответила Анна. - Только сначала заглянем к дедушке...

Рядом с палатой реанимации дежурила Людмила. Она не сразу заметила Аню и Фёдора.

- Здравствуйте Людмила Валентиновна... - растерянно пробормотала Кондрашова, наткнувшись на взгляд женщины - жёсткий, раздражённый, ненавидящий.

Анне захотелось скрыться, спрятаться, забиться куда-нибудь в угол или хотя бы стать невидимкой. Она отступила назад, на несколько шагов, оттягивая за собой сына.

- Мама, мама, а кто эта тётя? - тут же задёргал Анну Феденька, разглядывая незнакомую красивую тётеньку.

Людмила перевела взгляд на ребёнка и с нескрываемым интересом стала рассматривать уменьшенную копию Сергея. Такие же непослушные русые волосы, яркие карие глаза, и ямочки на щеках.

- Ну, что давай знакомиться... - хмурость и недовольство исчезли, на лице женщины появилась натянутая улыбка. - Я твоя бабушка... Людмила Валентиновна...

Малыш вырвал свою ладошку из Аниных рук и подошёл Людмиле.

- Фёдор Сергееевищ, - убрав руки за спину, деловито и не выговаривая буквы, представился он. - А мы к дедущке и папе прищли.

- Здравствуй, Феденька, - ласково произнесла Полякова, сдерживая вдруг подступившие слёзы. Она протянула дрожащие руки и обняла внука, чувствуя, как пустота в груди заполняется теплом.

- Бабушшка, я так рад, щто увидел тебя, - прошептал Федя, обнимая её за шею.

- К ним можно? - Анна настороженно смотрела на Людмилу.

- Анатолий без сознания. Три часа назад операция закончилась, - скорбно пробормотала Полякова, переводя дыхание, но при этом, не отпуская внука. - И Серёженьку вчера прооперировали... ходить не будет... позвоночник повреждён...

- Я всё равно зайду?

- Как хочешь, - женщина посмотрела на внука. - А мы тут с Феденькой пока поговорим... если ты не возражаешь?

- Федя останешься с бабушкой?

- Да, - малыш уселся на кушетку рядом с Людмилой.

Анна подошла к палате, осторожно открыла дверь и вошла.

Она так и не сделала больше ни одного шага, застыла на месте.

- Боже! - вырвалось у неё.

Аня прислонилась к стенке, чтобы не упасть, сердце сжалось. Настолько трудно было смотреть, на открывшуюся перед ней картину: на кровати с перебинтованной головой и лицом лежал Анатолий. Не тронутыми бинтом остались только глаза. Он был укрыт одеялом, из-под которого торчала рука с наложенным гипсом. Вокруг кровати стояли разные мониторчики, к ним с помощью проводов и трубочек был подключен Поляков. Аппаратура попискивала, диагностируя работу сердца.

Анне трудно было поверить в то, что этот человек-мумия и есть Анатолий Васильевич Поляков.

- Больно... - хрипло прозвучало из-под бинтов. - Всё тело горит... в ушах звенит...

- Анатолий Васильевич это я Аня... - она коснулась его рукой.

- Знаю, - не открывая глаз, с трудом сглатывая, произнёс Поляков. - Духи...

Он замолчал, переводя дух и собираясь с силами.

- Я хотел извиниться перед тобой. Я очень виноват. Но и ты пойми меня... в тот момент я думал только о сыне... хотя должен был поступить не так, по совести... - Анатолий вновь замолчал, приоткрывая глаза.

- Не вините себя, - Анна вздохнула. - Я, то же перед вами виновата. Завещание... которое вы подписали... я не думала, что так получиться. Я только хотела справедливости...

- Знаю... всё знаю. Ты что думаешь, я не читал завещание, которое подписывал?

- Но тогда зачем?

- Потому что так, по совести. И про Валерку всё знаю. Он мой сын... - Алик устало вздохнул и закрыл глаза. - Если бы он только позволил мне помочь ему... если бы раньше сказал, что он мой сын...

- Валера не должен был... он думает, что это вы... ведь не знал, что его отдал в детский дом мой отец.