— Да. — Г. М. нахмурился. — Тем вечером шел дождь?

— Прошу прощения?

— Шел ли дождь в тот вечер, когда Железный Сундук взломал сейф фирмы «Бернштейн и компания»?

— Не помню. Но я знаю, что вы никогда не задаете вопросы без причины. Постараюсь уточнить это в рапорте.

Открыв папку, полковник Дюрок начал медленно и тщательно просматривать отпечатанные тексты, не упуская ничего. Г. М. повернулся к Морин:

— Лучше запишите и вопрос и ответ, девочка моя. Это очень важно.

Первым импульсом Морин было разорвать бумагу и швырнуть клочки в лицо сэру Генри Мерривейлу. Старик делает это нарочно, чтобы позлить ее! Она не станет это терпеть!

К счастью, в этот момент в дверях появилась арабская «фатьма», толкая перед собой тележку на колесиках с чаем и сандвичами. На полочке ниже подноса лежал небрежно брошенный раскрытый сегодняшний номер «Танжер газетт».

Толстая «фатьма» была облачена в выцветшую голубую блузку, белую юбку и платок, но чадры не было, что позволяло видеть ее круглое улыбающееся лицо. Поставив тележку справа от стула Морин, она заковыляла прочь. Но это дало девушке возможность скрыть собственное лицо, искаженное гневом. Наклонившись, чтобы поправить газету, она собиралась закрыть ее, когда внезапно увидела маленькое объявление. Морин прочитала его дважды.

— Невероятно! — воскликнул полковник Дюрок, отрывая взгляд от страниц с отпечатанным текстом. — В тот день в Брюсселе несколько раз шел небольшой дождь. Последний — настолько незначительный, что даже не потревожил посетителей кафе под навесами, — начался приблизительно без десяти десять и закончился около пяти минут одиннадцатого — минут за двадцать до выстрела. Наш грабитель какое-то время уже трудился над сейфом. Но как вы об этом узнали?

Г. М. скромно кашлянул, даже не взглянув на Морин, что еще сильнее разозлило ее.

— Если не возражаете, полковник, сейчас я не стану вам отвечать. В конце концов, вы подкинули мне нелегкую задачку.

Теперь пришла очередь Дюрока торжествовать.

— Неужели? — отозвался он с хорошо разыгранным удивлением. — Конечно, друг мой, необъяснимое исчезновение преступника в Брюсселе представляет собой проблему. Но это пустяк!

— В самом деле? — Г. М. выпрямился на стуле.

В наступившем молчании они слышали звук старого драндулета, поднимающегося по туннелю к дому. Морин, все еще вне себя от ярости, тщательно списала адрес из объявления.

— Безделица, — улыбнулся полковник. — В Париже он заставил исчезнуть средь бела дня лежащие на столе бриллианты.

Небо над Танжером в половине одиннадцатого вечера походило на синевато-черную арку, усеянную мелкими, но яркими звездочками, словно пронзающими купол небес насквозь.

Многими милями ниже дома Дюрока воды Средиземного моря тихо плескались о подножие квадратной башни из древних серых камней, кажущейся высокой только из-за своего местоположения. Башня стояла на самом тихом краю Казбы, возле апельсинового сада.

Заглянув за парапет, можно было увидеть Танжерскую гавань с ее огромным бетонным молом. Отражения палубных огней грузопассажирского парохода средних размеров дрожали на воде. На судне поменьше горели якорные огни. Ясным днем отсюда просматривается серый пик Гибралтара, покрытый белым облаком. Но вечернее звездное небо казалось загадочной темной бездной, обиталищем ветра, дующего с пролива.

Давным-давно с этого парапета уносились, свистя, стрелы, выпущенные из коротких мавританских луков. Теперь же на верхушке башни стояло около дюжины столиков со стульями и скамейками, куда подавали стаканы горячего и сильно подслащенного мятного чая.

Единственным источником света был фонарь в мавританском стиле, висевший под звездами чуть в стороне. Рядом с ним дремал на скамейке пожилой араб в белом бурнусе с островерхим капюшоном. Впереди, за круглым столиком, сидели Пола и Билл Бентли, глядя друг на друга поверх давно забытых стаканов.

— Билл, — осторожно начата Пола.

— Да, сокровище мое?

На Поле были белый пуловер и голубые слаксы. Она опиралась локтями на стол, пряча кисти рук под волнами шелковистых волос. Темно-голубые глаза внимательно изучали лицо мужа.

— Что тебя беспокоит, дорогой? — спросила Пола.

Билл сидел напротив в рубашке с расстегнутым воротом и старых серых фланелевых брюках. Каштановые волосы были коротко острижены по военному образцу. Хотя он не блистал красотой, что, по ряду причин, радовало Полу, его карие глаза, добродушная складка рта и клинообразный подбородок выглядели весьма привлекательно. В отличие от Альвареса у него были широкие плечи, но он едва ли был намного выше или тяжелее коменданта.

Пола думала о том, что за пять лет брака Билл ни разу ее не критиковал. Но объяснение можно было прочесть в его глазах — он обожал жену и не видел в ней никаких поводов для критики. Билл никогда не жаловался на еду и вообще едва замечал, что ест, никогда не спрашивал, сколько денег потратила Пола (хотя она не была расточительной), — у них был совместный банковский счет, которым она пользовалась по своему усмотрению.

Посторонний счел бы Билла обычным парнем из хорошей семьи, окончившим хорошую частную школу и хороший университет, надежным, но не слишком амбициозным. Но Пола, а также старый Джей и еще некоторые сотрудники британского консульства знали, что его ум быстр как молния. Билл мог тасовать факты, как фокусник — карты, с первого взгляда извлекать суть из каждого рапорта и, благодаря замечательной памяти, сразу назвать любой требуемый факт из любой области.

Тайной и, как он понимал, безнадежной мечтой Билла было прочитать все книги на интересующие его темы. Опять же в отличие от Альвареса ему не доставляли удовольствия грубые фарсы. Как и полковник Дюрок, он предпочитал остроумную сатиру Свифта, Уилкса[43] и Уистлера.[44] Такие отравленные дротики Билл мог метать и сам. Но так как они всегда были направлены на самого себя или на вещи (а не на людей — для этого он был слишком добродушен), которые не нравились никому, его считали всего лишь здравомыслящим молодым человеком.

После великолепно проведенного вечера вопрос Полы показался Биллу несправедливым. Позаимствовав машину у Марка Хэммонда, они пообедали в «Али-Бабе», потом поехали по извилистым дорогам на пустынный пляж, где плавали в теплом море и занимались на берегу любовью до полного изнеможения. Перед возвращением домой в отель «Минзех» они впали в романтическое настроение и решили выпить мятного чая на верху старой башни.

— Слушай, сокровище мое, — сказал Билл. — Почему ты думаешь, будто меня что-то беспокоит?

— Потому что я это знаю, — просто ответила Пола. — Я ведь всегда это замечаю, верно?

«Если не всегда, то почти всегда», — подумал Билл.

Пола подобрала стоящую на полу между ними сумку с ее купальной шапочкой и двумя полотенцами, поставив ее с другой стороны.

— Дорогой, придвинь свой стул к моему — вот так. Поцелуй меня.

Последовал длительный процесс, смущающий ум и эмоции. С моря дул прохладный бриз. Далеко в Казбе звучали сердитые голоса. Где-то залаяла собака. Но они ничего не слышали.

— О, Билл, нам так повезло!

— Ты имеешь в виду, повезло мне?

— Нет! В Лондоне я пошла бы по плохой дорожке…

— А я в Генштабе разведки тоже достиг немногого. Сидел в армейском грузовике, пока мы колесили по Италии. Слушай… э-э… давай вернемся в отель.

Но Пола даже во время буйства эмоций оставалась практичной.

— Дорогой, — прошептала она, прижавшись щекой к щеке Билла. — Что тебя беспокоит? Это как-то связано с деньгами?

Билл вздрогнул и едва не убрал руку с ее плеч.

Ему пока что не хотелось говорить ей правду, хотя на то не было никаких причин. Консульская зарплата (которая, как и дипломатическая, контролируется министерством иностранных дел) редко бывает большой, но Билл имел личный доход в несколько сотен фунтов. Он стал искать предлог, который звучал бы правдоподобно, и нашел его.