Мореходы и сами ехали верхом на оленях и запасы навьючили на замечательных животных. Оленье седло невысоко, без стремян и подпруг, лежит на передних лопатках. С большим трудом путники удерживались на нем, пока привыкли. Ехали по известной только тунгусам дороге через леса, горы и тундру. Ночевали в круглых юртах, было тепло, но зато и дымно, так как костер разводили в жилище. Заметно ослабел рыжий лейтенант Федор Карцов. Он едва держался в седле. На привале молча валился на шкуры и долго лежал с открытыми глазами.

Через десять дней выехали через разлог между гор на реку Охоту, а дальше дорога шла по льду. Наконец мореходы достигли реки Арки. Здесь жили пешие тунгусы. От этих мест мореходы пересели на собачьи нарты и в первых числах мая прибыли в Охотск. Карцов сильно недомогал и остался лежать в доме почтового смотрителя.

— Сколько дней вы были в пути? — спросил начальник Охотского порта у Ивана Степановича.

— Если считать из Петербурга, семь месяцев и четырнадцать дней, а из Иркутска — пять месяцев.

Начальник покачал головой.

— И ваша жена перенесла путешествие?! На вид она такая маленькая и хрупкая.

— Я люблю мужа и ради него перенесу все, — гордо отвечала госпожа Крукова.

Через неделю умер мореход Федор Карцов. Его похоронили на местном кладбище. Отпевал поп охотской церкви со всем причтом.

Время шло быстро. В Охотске Круковы познакомились с Николаем Коробицыным — приказчиком иркутского купца Михаила Булдакова. Он наблюдал за сооружением и погрузкой новопостроенного корабля «Св. Николай». Больше ста компанейских служителей находились под его командой. На «Св. Николай» грузили провиант, одежду, ткани и другие товары, необходимые в колониях.

У галечной косы вмерз в лед фрегат «Феникс». В прошлом году на нем прибыл в Охотск архимандрит Иоасаф, вызванный в Иркутск по высочайшему повелению. Фрегатом командовал обрусевший англичанин Джеймс Шильдс, из подпоручиков оренбургского полка, изрядно знающий мореходное дело. Может быть, он обучался в навигационной школе в Иркутске, но об этом никто не знал. Фрегат «Феникс», первенец судостроения в Русской Америке, был построен в 1794 году трудами и заботами правителя Баранова. Конечно, в полном смысле фрегатом он называться не мог, но все же имел три мачты с прямым вооружением и восемь чугунных пушек. Он поднимал около 11 тысяч пудов разного груза и сотню пассажиров.

Плотник Фома Терентьев, строивший фрегат, понимал толк в убранстве корабля. Впереди, под бушпритом, он поставил вырезанного им из твердого дерева монаха, склонившего голову над раскрытым Евангелием. А на корме красовался российский герб.

Что же касается скорости, главной особенности фрегатов, то здесь у «Феникса» многого не хватало. Над водой он сидел сравнительно высоко и не мог нести всех фрегатских парусов. Даже Шильдс, по чертежам которого строился фрегат, не мог выжать из парусника больше девяти узлов в попутный ветер.

Иван Степанович Круков навестил капитана «Феникса». Это был рыжий мужчина, весь в разноцветной татуировке. По-русски он говорил неправильно и был очень обрадован английской речью Степана Крукова. Он долго тряс ему руку.

— Очень рад, очень рад. Не выпить ли нам по маленькому стаканчику? У меня есть ром. Называйте меня Яков Егорович, меня все так зовут в колонии. Сам правитель Баранов меня так назывет, — с гордостью сказал англичанин.

За стаканчиком рома Круков спросил капитана:

— Что за человек этот Баранов?

— О-о-о… Баранов — это чудо. Он умнее самого умного министра. Клянусь, это так. Александр Андреевич не знает страха и пользуется большим доверием всех, кто у него работает. Баранов любит свою родину, а это большое дело. Его уважают даже краснокожие. О, да! Верьте мне, Баранов великий человек. Он хочет в школе учить своих индейцев. Это немного смешно. Он смотрит на них не так, как англичане. О-о… Я знаю, как относятся к индейцам на другом берегу Америки… Только благодаря его находчивости мы построили этот замечательный корабль «Феникс», на котором можно без опасений плыть вокруг света…

Круков не думал, что ему придется иметь дело с индейцами, и слушал вполуха.

С наступлением теплых дней пришел небольшой парусник, принадлежащий вдове Шелиховой, — «Доброе предприятие св. Александры», находившийся у острова Атхи, где мореходы промышляли морских котиков. Командовал парусником подштурман Козлов.

Сто три тысячи котиковых шкурок оказалось в трюме парусника. Иван Степанович впервые увидел моржовые клыки, добытые на острове Атхе, и шкурки песцов, голубые и белые. В трюме парусника оказалось более тысячи шкурок морского бобра и столько же бобровых хвостов. На «Фениксе» и на «Добром предприятии св. Александры» объединенная компания получила мехов больше чем на миллион рублей. После сортировки и упаковки вторые сорта сухим путем отправят в город Кяхту на китайской границе. А все самое лучшее пойдет в Санкт-Петербург.

Круков вникал во все подробности компанейских дел. Он был человеком умным и сразу понял, что быть просто мореходом, без знаний всех тонкостей промысла, невозможно. Он удивился, с каким пренебрежением подштурман Козлов смотрит на приказчиков, внимательно разглядывавших шкурки.

— Мое дело — карты, компас и астрономия, — говорил он. — Шкурками пусть мужики занимаются, а я пачкать рук не стану… Платят купцы хорошо, что правда, то правда. Я три года пробыл на промыслах и на заработанные деньги могу десять лет без нужды прожить в России.

Наступил день отхода. На борту парусника «Доброе предприятие св. Александры» находилось около трех-тысяч пудов разнообразных товаров. Он вез инструменты, необходимые для постройки кораблей, гвозди, железные полосы, медные листы, немного продовольствия. На палубе лежали два адмиралтейских якоря, сваренные в кузницах Охотска.

Ивана Степановича Крукова и его супругу подштурман Козлов устроил в маленькой душной каютке на корме корабля.

Перед самым отходом в Охотск прибыла иркутская почта, и Круковы узнали, что алеутские тойоны Николай Луканин и Никифор Свиньин умерли еще в марте месяце. Они не выдержали обильных угощений иркутских купцов. Непрерывное трехмесячное пьянство могло свалить кого угодно.

В самый канун июня, после напутственного молебна, подштурман Козлов, дождавшись полной воды, вышел из порта. Плавание до Курильских островов было благоприятным, льдов не встречали, но на вторые сутки, по выходе из Курильского пролива, ночью внезапно умер Козлов, изрядно выпивший в порту, а других мореходов среди промышленных не было.

Рано утром Ивана Степановича разбудило многоголосое пение. Он вышел на палубу и удивился. Промышленные, не зная, на какой курс ставить паруса после перемены ветра, решили отдаться на волю всемудрого бога. Стали служить акафист божьей матери и угодникам Николаю-чудотворцу и Зосиме и Савватею, соловецким чудотворцам. По окончании службы иконы вынесли на палубу, прикладывались к ним и просили со слезами помощи. Решили идти по ветру.

Но тут вышел Иван Степанович и объявил, что он мореход. Промышленные обрадовались и решили, что кораблем командовать должен Круков.

Парусник «Доброе предприятие св. Александры» благополучно прибыл на Кадьяк, в Павловскую гавань. Правитель Баранов горячо поблагодарил Крукова и без промедления назначил его капитаном на галиот «Варфоломей и Варнава», отход которого задерживался из-за отсутствия на службе компании человека, знающего навигационные науки.

Император Павел Петрович сидел за любимым письменным столом грушевого дерева, углубившись в чтение. Раннее утро. В бронзовом подсвечнике ярко горят свечи.

Окна домов в первой адмиралтейской части почти все были темными, только в доме вице-канцлера, что напротив Зимнего дворца, ярко освещены. Виден свет и в других домах, где находятся департаменты, коллегии и канцелярии.

Часы с изображением богини Венеры отбили шесть. С последним ударом дверь в кабинет императора приоткрылась.