Антон был совсем другим. Его преследовал комплекс неполноценности. Он постоянно боялся неудачи. Не знаю, откуда это шло - от жизни или таким уж родился. А может быть, какое-то обостренное предчувствие. Ведь неудача в конце концов произошла.
Он взял тему, о перспективах которой папа писал в последней книжке. Оттуда Антон и начал. Не все удавалось, однако он рассчитывал, что закончит диссертацию к сроку.
Приблизительно в это время я получила письмо от тети Даши. Мне хочется, чтоб вы его увидели, особенно дату. Это имеет значение.
Инна достала из сумки колечко с ключами и открыла старый секретер. Там лежала целая пачка писем. Она взяла одно, верхнее:
- Вот, пожалуйста!
Мазин привычно глянул на штемпель. Письмо пришло около года назад. Соответствовала штемпелю и дата на листке бумаги.
- Все не нужно читать. Там много домашнего, вот отсюда...
Написано письмо было красными чернилами, нетвердым, но очень аккуратным почерком, какому учили в гимназиях.
"...Ты помнишь, конечно, Иннуся, что Константиновы бумаги с его последними трудами хранятся у меня. Они в целости и сохранности. Мне сейчас знающие люди говорят, что запрет на генетику снят и добрые имена ученых, в этой науке работавших, восстановлены. Не пришло ли время показать труды Константина специалистам? В них, наверно, много интересного. Это наш долг перед твоим отцом. Напиши, что ты об этом думаешь. Если согласна со мной, я перешлю тебе тетради почтой, а лучше сама привезу, а то еще могут пропасть..."
- Видите, письмо написано после того, как Антон завершил основную работу над диссертацией. А показала я ему тетради еще позже, после приезда тети Даши.
- Значит, он не мог оттуда ничего заимствовать?
- Все сложнее и трагичнее. Когда Антон прочитал записи, он пришел ко мне. Я никогда не забуду этого вечера.
Он молча разделся, вошел сюда, в комнату, и сел на диван.
- Что с тобой? - спросила я.
Антон улыбнулся через силу, достал из портфеля тетрадки и протянул мне.
- Это интересно?
- Очень.
- И можно опубликовать?
- Нужно.
Я была рада и не могла понять его сдержанности:
- Так это же чудесно.
- Конечно.
- Что с тобой, Антон?
Он еще раз попытался улыбнуться:
- Ты слышала когда-нибудь про парня из Монголии, который изобрел велосипед?
- Какой велосипед?
- Никому не нужный, деревянный. Он не знал, что велосипед давно существует.
- Ну и что?
Я начинала догадываться.
- Я тоже такой изобретатель. То, над чем я работал три года, было найдено твоим отцом десять лет назад.
- Ну и что? - повторила я, потому что не знала, что сказать.
- Ничего.
- Как "ничего"?
- Ну, пусть будет "все". Все рухнуло.
- Ты же шел самостоятельно!
- Самостоятельно ломал дрова. Представляешь, что такое деревянный велосипед?! А я мечтал о докторской диссертации.
Я нелепо листала тетрадку, в которой ничего не понимала. Произошла бессмысленно трагическая вещь. И я сказала первое, что пришло в голову:
- А если я опубликую это после твоей защиты?
Он покачал головой:
- Будет еще хуже.
- Почему?
- Всем ясно, что я имел доступ к записям. В худшем случае меня лишат степени. В лучшем... Впрочем, лучшего тут быть не может. Так или иначе, на меня ляжет пятно, которое не смыть.
- Но я могу подтвердить правду.
- Тебе не поверят. Ты забываешь, что мы с тобой сейчас одно целое. А что ты сделаешь с теми, кто будет лить грязь у нас за спиной?
Он был прав.
- Что же делать!
- Я уже сказал. Ничего. Вернее, ты должна опубликовать все, что здесь написано.
- А ты?
Сморщился, как от зубной боли.
Окончу аспирантуру без защиты. Возьму новую тему Вместо того, чтобы через год стать доктором, буду через пять лет кандидатом.
- Ты еще шутишь?
- Нисколько. Шутить сил нет, хотя это единственное, что у меня осталось.
- Нет же безвыходных положений!
- Но не все выходы открыты для порядочных людей.
- Я мог бы сказать тебе, что потерял эти тетради в автобусе или у меня украли портфель.
- Как ты можешь так говорить!
- Я только называю выходы, чтобы ты могла их оценить. Я долго думал. И как видишь, не сразу к тебе пришел. Зато я все продумал. Нужно поступить честно и напечатать работу твоего отца.
- Хорошо, - сказала я. - Пока никому ничего не говори. Я тоже подумаю.
- Вы, конечно, понимаете, что я решила?
- Да, - сказал Мазин.
- Это оказалось очень трудное и... неправильное решение. Однако поймите меня. Говорят, что лучшее решение - честное, принципиальное. Но в данной ситуации все перевернулось вверх ногами. Напечатать труд отца было правильно, принципиально и честно вообще. Но по отношению к Антону это было несправедливо. Меня возмутила нелепость и жестокость происшедшего. Опубликовать рукопись значило лишить Антона всех надежд, сбросить его в пропасть. Вы не представляете, как он мечтал об успехе. И он добился его! Сам. И вдруг все разлетается в прах.
Я спрашивала, а как бы поступил отец? И мне казалось, что он понял бы меня. Он всегда говорил, что в науке несущественно, от кого исходят открытия, кем они подписаны, главное, чтобы они достались людям. Я знала, что Антон может не оправиться от удара, и тогда он погибнет как ученый. Этого бы папа мне не простил. Но, с другой стороны, опубликовать новое открытие отца было моим долгом и моим желанием. А приходилось выбирать между отцом и Антоном. Мне было невыносимо тяжело.
Через несколько дней был день рождения Антона. Он ничего больше не говорил о рукописи и старался держаться молодцом. Утром он позвонил в музей и сказал, что хочет провести свой праздник вдвоем, у меня.
Пришел он с шампанским и пирожными и казался совсем обычным, пошутил даже сразу:
- Явился за подарком!
- Сначала раздевайся!
Он разделся. Я была рада, что мы вдвоем, что он со мной, и мне казалось, что нельзя поступить иначе, чем я решила.
- Вот тебе мой подарок.
Он взял пакет и развязал его. Увидел тетради:
- Инна, что это значит?
- Они не должны помешать тебе.
Я видела, как у него задрожали пальцы.
- Я не могу их взять.
- Ты должен. Если мы это напечатаем, будет жить открытие, но одним ученым может стать меньше. А если ты защитишься, открытие останется и ты тоже останешься.