У меня уже мозг закипает от того, что пытаюсь додуматься до какого-нибудь скрытого смысла в наставлениях Леты. Тут есть что-то еще, что я упускаю? Но ее наставления были самыми простейшими, и если я буду их выполнять, по истечении этих трех дней проклятие будет снято.

«Нельзя смотреть на что-либо, что является частью его проклятия».

«Нельзя объяснять ему, в чем дело».

«Нельзя позволять ему проливать свое семя внутри меня».

Хотя, заключительная часть все еще вгоняет меня в краску. Вот только мы так ни разу и не добрались до того, чтобы он занялся со мной любовью. Все идет не так, как я надеялась, тем более ничего не получится, если он снова и снова будет бросать меня в полном одиночестве. Из-за моей повязки для глаз он чувствует себя глубоко оскорбленным, но мне же нельзя ее снимать. А из-за того, что у меня завязаны глаза, я не могу отправиться искать его.

Что же сделать?

— Руари? — зову я его. Никто не отвечает, даже тогда, когда еще пару раз я себя ласкаю, выкрикивая его имя. Он больше не приходит. В полном расстройстве я надеваю ночную рубашку и нащупываю пару туфель.

Если он отрекся от меня, боюсь, это повлияет на проклятие. И боюсь, что эту ночь мы должны провести вместе. Что-то мне подсказывает, что Лета, когда наставляла меня, вряд ли предвидела, что мы столько времени проводим порознь, но что я могу поделать? Я — всего лишь девушка, и дюжины — а может, и сотни — девушек терпели поражение еще до меня. Может, в итоге все это обречено на провал?

Но если это так, тогда почему бы не насладиться своей последней ночью в этом мире? Зачем проводить ее, увядая в полнейшем одиночестве? Не испытав любви?

Это определяет мою решимость. Если Лета ошибается — или если я потерплю неудачу — то лучше я умру в объятьях другого, испытав всю ту любовь, что могу, прежде чем судьба настигнет меня. Я соскальзываю с постели и протягиваю руки, чтобы нащупать стену. Я наталкиваюсь на нее и продолжаю нащупывать свой путь вперед вдоль нее, пока не обнаруживаю дверь. Я открываю ее и переступаю через порог, делая это, одной рукой держусь за толстую каменную стену. Пока продвигаюсь вперед, я нащупываю еще несколько дверей, однако, открывая каждую из них и выкрикивая имя Руари, никто не отзывается. Я продолжаю идти дальше, решительно настроенная найти его.

Я… надеюсь, что это не такой уж большой замок.

Когда я продолжаю идти дальше по коридору, у меня из-под ног уходит прочная основа. Я делаю шаг вперед, а пола просто нет. Слишком поздно я осознаю, что нашла лестницу, но уже подалась вперед…

Только, чтобы быть пойманной парой сильных рук. Я вскрикиваю от удивления и цепляюсь за плечи Руари.

— Ты меня поймал!

— Что ты вытворяешь, шатаясь тут вокруг слепой? — голос из него вырвется разъяренным рыком, а руки, которые держат меня, крайне напряжены. Он трясет меня, словно хочет стряхнуть мне голову с плеч, но вниз меня не опускает. — Я верну тебя обратно в твои покои.

— Что? Нет, не надо! — я цепляюсь за его шею, как если бы это поможет решить все проблемы. — И шаталась я тут, потому что искала тебя!

Он рычит.

— Зачем?

— Потому что ты не приходил, чтобы увидеться со мной, — говорю я тихо. — Если это наша последняя ночь вместе, неужели мы будем тратить ее вдали друг от друга?

Руари замирает.

— Ты же сама просила оставить тебя одну.

— Вчера ночью я испугалась. Мое доверие к тебе пошатнулось, и я не могла рассчитывать, что ты не сорвешь мою повязку. А для меня крайне важно, чтобы она оставалась на месте до завтрашнего утра, — я утыкаюсь носом ему в шею. Он пахнет теплом и слабым потом, вот только человеческим. «Люблю его запах», — прихожу я к решению. Иногда мне кажется, что вся эта фигня с «чудовищем» лишь в его голове, но если бы я не прикасалась к нему, я бы подумала, что он чудовище. Он походит на него, судя по тому, как он ходит, говорит. Это сбивает с толку.

— До завтрашнего утра, — повторяет он медленно. — А утром…

— Знаю, — говорю я тихо. Утром я могу стать очередной из обреченных роз. — Но если это моя последняя ночь, я хотела бы провести ее с тобой. Только… Я не смогу, если ты снова попытаешься снять мою повязку для глаз. Ты можешь мне пообещать, что не попытаешься это сделать?

— Для тебя это так много значит?

Хотела бы я рассказать ему, как много это значит.

— Так и есть. Она должна остаться, — я протягиваю руку и, нащупав его лицо, обхватываю его щеку ладонью. — Тем не менее, это не значит, что на мне должно оставаться все остальное.

Веду я себя чересчур дерзко, но что я, в конце концов, сейчас теряю?

Он издает стон и прижимается лицом к моему плечу, сжимая меня в своих объятиях.

— Как бы мне хотелось поцеловать тебя, Уиллоу.

— Ты не можешь? — я поднимаю руку и пытаюсь прикоснуться к его губам, но он мою руку отталкивает.

— Не надо, — он сжимает мои пальцы в своих. — Это самая ужасная часть проклятия. Н… Не хочу, чтобы ты это знала.

Он имеет в виду, узнала с помощью моих рук. О! Я киваю головой, понимая, каково это чувствовать себя неловко и уязвимо перед кем-то другим.

— Я не дотронусь до твоего рта, а ты не притронешься к моей маске. Еще какие-нибудь запретные зоны?

— Нет, — его голос звучит скрипуче, и это меня приводит в восторг, что его дыхание ускоряется, как и мое.

— Ну, тогда… мы можем провести сегодняшнюю ночь вместе? — я беру его руку и тяну ее к своей груди. — Думаю, я буду рада компании.

В ответ он снова поднимает меня на руки. Руари идет быстрым шагом, щелкая когтями о каменные полы.

— Куда ты меня тащишь? — спрашиваю я, лаская его руку. Мне хочется обласкать все его тело, исследовать его, настолько сильно, что просто умру, если не сделаю этого. Надеюсь, он не откажет мне.

— В мою постель, — выдает он рыком. — Ты не покинешь ее, пока я не закончу с тобой.

Господи, мне нравится эта идея! Мне очень нравится эта идея! Я тихонько лежу в его руках, пока он несет меня сквозь замок, и не похоже, чтобы мы шли далеко, прежде чем он открывает дверь и проходит в нее. Мне интересно, как выглядит его комната, и когда он мягко опускает меня на край постели, я протягиваю руку и ощупываю постель, чтобы исследовать ее. Любопытно отметить, что одеяла в полном беспорядке, а постель очень напоминает ту, которую я только что покинула.

— Это… это что, моя постель? Ты принес меня обратно в мою комнату?

Мне в голову приходит ужасная мысль. «Он что, просто взял и передумал? Так быстро?»

— Не в твою постель, — заявляет Руари хриплым голосом. — Ты всегда была в моей.

Я краснею при мысли об этом.

— Правда? Ты… ты всех женщин, которые сюда заявляются, тащишь в свою комнату?

Вдруг я осознаю, что желаю знать, влюблялся ли он в кого-нибудь из них. Скорбит ли он все еще об этой потере?

— Ты первая, кто оказалась в моей постели. На самом деле, ты первая, кто когда-либо прикасался ко мне, — он поглаживает мою щеку, и я машинально наклоняюсь к ласкающей руке. — Ты первая во многом, очень многом.

«И последняя», — я надеюсь.

— Это делает меня счастливой.

— А я? Я делаю тебя счастливой?

Я протягиваю руку и провожу вниз по его груди. Она ощущается широкой и мускулистой, с едва заметным пушком грудных волос, которые вьются у меня под пальцами. В ней ни в малейшей степени нет ничего звероподобного. Нет, насколько я могу судить.

— Делал…, пока ты не оставил меня одну на весь день. Понимаешь, без тебя здесь очень тихо и одиноко.

— Здесь всегда очень тихо и одиноко, — говорит он печальным голосом. — А дни, когда кто-то приходит, самые худшие.

— Потому что знаешь, что они уйдут? — у меня болит сердце за него.

— Потому что я знаю, что они будут в ужасе и почувствуют отвращение к тому, что я есть. Знаю, что своим проклятием я уничтожу их жизни и ничего не могу поделать, чтобы помочь им.

От ответа Руари мне становится очень грустно. Каким одиноким он, должно быть, себя чувствует.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: