– Ладно. – Я снова полез в чемодан и достал Вульфу свежую рубашку. – Но будь я проклят, если потерплю рядом с собой дробовик этого Дейва. Я улажу это с Макмилланом. Кстати, я тоже подрядился на одну работенку. Не очень прибыльную. Я получу два доллара в качестве гонорара, но их поглотят расходы. Клиент – мисс Каролина Пратт.

– Не дури, – пробормотал Вульф.

– Истинная правда. Она заплатила мне два доллара, чтобы я спас ее брата от участи, что страшнее смерти. До чего все-таки здорово быть детективом! Половину ночи нянчить быка, чтобы на следующий день пасть жертвой блондинки. Гляньте, здесь оторвана пуговица – придется послать телеграмму Фрицу.

Поверить звездам свои тайны мне не удалось. Еще до захода солнца начали сгущаться тучи, и к половине девятого наступила кромешная тьма. Вооружившись фонариком и основательно набив желудок вкусной пищей, – конечно, не такой, как у Фрица Бреннера, но во много раз вкусней той, что подают в праттериях, – я покинул общество, когда все еще потягивали кофе, и отправился на дежурство. Миновав огород, я заметил Дейва. Он сидел на перевернутом бочонке и судорожно сжимал в руках дробовик.

– Все в порядке, – объявил я, выключая фонарик, чтобы не расходовать батарейки. – Ты, должно быть, уже предвкушаешь ужин?

– Нет, – ответил он. – Я не ем так поздно. Я поел мяса с картошкой в шесть часов. Зато я плотно завтракаю.

– Очень интересно. А где бык?

– Последние полчаса я его не видел. Но он был вон там, за большим деревом. И почему они не хотят его привязать, ума не приложу.

– Пратт объяснил, что в первую ночь быка привязали, но он так ревел, что не давал никому спать. Дейв хмыкнул.

– Ну и пусть бы себе ревел.

Решив поискать быка, – это все же лучше, чем торчать на одном месте, – я пошел вдоль забора к воротам, через которые мы въехали, когда спасали Вульфа. Да, ночка и впрямь выдалась темная. Пройдя ярдов тридцать, я посветил на пастбище, но быка не было видно. Пройдя мимо ворот, я, наконец, увидел его. Он не лежал на траве, как ему, по моему мнению, полагалось, а стоял, уставившись на луч фонарика. Он был огромный, как слон. Я крикнул ему: «Все в порядке, дружище, это я, Арчи, не волнуйся!» – и с этими словами повернулся и отправился обратно»

Я считал, что скорее Цезарь начнет давать молоко, чем его похитят. Тем не менее, раз уж мне выпало дежурить до часа ночи, я решил проявлять бдительность на случай, если какой-нибудь болван все-таки решится сюда сунуться. Украсть быка можно было только через ворота, а для этой цели лучше подходили боковые. Туда я и побрел, придерживаясь рукой забора. Конечно, куда проще было бы пройти напрямик через пастбище. В такой темноте Цезарю вряд ли снова захочется поиграть со мной в пятнашки, но все же…

За огородом, ярдах в двухстах, виднелись освещенные окна дома. Дойдя до угла забора, я повернул налево и не успел глазом моргнуть, как очутился в зарослях шиповника. Десять минут спустя я уже проходил мимо нашей машины, по-прежнему уютно уткнувшейся в дерево. Вот, наконец, и ворота. Я оседлал забор и посветил на пастбище, но свет фонарика не достал до быка. И я его выключил.

Если долго живешь в деревне, то знаешь все ночные звуки. Мне же все было внове – каждый звук вызывал естественное любопытство. Сверчки и кузнечики в счет не идут, но когда что-то шуршит в траве, интересно узнать, что это такое. Что-то зашуршало на дереве, за дорогой. Зашумела листва, затем все замерло и вновь зашумело. «Может быть, сова – решил я, – или какой-то безвредный зверек. Фонарик все равно не достанет».

Так я просидел с полчаса, когда услышал другой звук, на этот раз со стороны машины. Как будто ударилось что-то тяжелое. Я посветил фонариком, сначала ничего не увидел, но потом разглядел за машиной что-то белое. Я хотел было крикнуть, но сдержался, погасил фонарик, спрыгнул с забора и отскочил в сторону. Могло статься, что Гернсейская лига подослала парочку отчаянных парней или сам Клайд Осгуд оказался отчаянным. Я осторожно приблизился к машине, обошел ее сзади и ухватился за чье-то плечо.

Владелец плеча взвизгнул, дернулся и возмущенно вскрикнул:

– Эй! Больно ведь!

Я включил фонарик, разжал пальцы и отступил.

– Ради Бога, – сердито сказал я, – только не говорите мне, что вас обуревают нежные чувства к Цезарю.

Закутанная в темный платок поверх светлого платья, в котором она была за ужином, Лили Роуэн встала, потирая плечо.

– Если бы я не натолкнулась на крыло вашей машины, – заявила она, – вы бы и не догадались, что я здесь, и я бы вас напугала до смерти.

– Замечательно. А зачем?

– Черт побери, вы мне вывихнули плечо.

– Я вообще зверь. Как вы сюда попали?

– Пешком. Вышла прогуляться. Я не ожидала, что так темно, думала, что глаза привыкнут. У меня зрение как у кошки, но такого мрака я не припомню. Это ваше лицо? Стойте спокойно.

Она дотронулась до моей щеки. Сперва я решил, что она царапнет, но прикосновение оказалось нежным. Когда же я почувствовал, что ее пальцы начинают ласкать мое лицо, я отшатнулся:

– Не надо! Я боюсь щекотки. Она расхохоталась.

– Я хотела удостовериться, что это ваше лицо. Вы будете завтра обедать со мной?

– Да.

– В самом деле? – В ее голосе звучало удивление.

– Конечно. Точнее, вы можете пообедать со мной. Вы мне представляетесь довольной занятной особой. Почему бы не потратить на вас немного времени, как на игрушку, которую можно выкинуть, когда натешишься? Больше ни для чего женщины мне не нужны, потому что все мои помыслы сосредоточены на собственной карьере. Моя мечта – стать полисменом.

– Боже! Значит, мы еще должны быть вам благодарны за то, что вы уделяете нам хоть какое-то внимание? Давайте посидим немного в машине.

– Она заперта, а ключа у меня нет. К тому же сидя я мог бы заснуть, а это мне не полагается – я охраняю быка. Поэтому вам лучше уйти. Я обещал держать ухо востро.

– Чушь! – Обогнув машину, она села. – Идите сюда и дайте мне сигарету. Клайд Осгуд потерял голову и поэтому свалял дурака. Что может случиться с быком, если здесь всего двое ворот, из которых одни находятся возле дома, а вторые охраняете вы? К тому же сейчас вы ничем не можете способствовать своей карьере. Идите же сюда и поиграйте с одной из ваших игрушек.

Я посветил в направлении ворот, выключил фонарик и подсел к ней.

– Не так близко, – произнесла она совершенно другим тоном. – Я боюсь щекотки.

– Во всем этом был, конечно, элемент неожиданности, –сказал я, доставая сигареты, – но должен предупредить, что такие выходки меня раздражают, а ничего нового для меня вы не придумаете. К тому же вы немного не рассчитали. Такая игра в кошки-мышки оправдана только тогда, когда вы уверены, что рыбка уже клюнула, а вам еще далеко…

Я прервал свои рассуждения, потому что она вскочила и зашагала прочь.

– Обед отменяется, – крикнул я вдогонку, – а что-то другое вы вряд ли сможете предложить.

Она вернулась, уселась в футе от меня и провела кончиками пальцев по моему рукаву.

– Дайте мне сигарету, Эскамильо. Я чиркнул спичкой, и она прикурила.

– Спасибо. Ну что ж, давайте знакомиться? Расскажите мне о себе.

– Что именно?

– Ну… расскажите о своей первой женщине.

– С удовольствием. Я плыл вверх по Амазонке на каноэ. Я был один, так как всю провизию шутки ради скормил крокодилам, а нанятые мной туземцы сбежали в джунгли. В течение двух месяцев я питался только рыбой, но однажды огромный тарпон оборвал мою снасть, и я оказался без средств к существованию. Я умирал от голода, но упорно двигался вверх по реке, пока на пятый день не наткнулся на маленький островок. На берегу его стояла женщина восьми футов ростом. Это была амазонка. Я причалил к берегу, она подхватила меня на руки и отнесла в свою хижину, уверяя, что мне не достает только женской ласки. Ничего съедобного на острове не оказалось. Поэтому я избрал единственный выход и к заходу солнца уже варил амазонку в огромном котле, куда она обычно выжимала масло из лимонов. Она оказалась потрясающе вкусной. Насколько я помню, это и была моя первая женщина. Конечно, с тех пор…