Патрульный обратился к Лену:

— У вас его бумага?

— Нет. Он поднял ее…

— Забудьте на время, — еще раз с отвращением сказал полицейский. — Вы люди или нет? Стоит ли поднимать шум из-за такой мелочи, когда здесь покойник болтается на проволоке? Все идите в дом и носа оттуда не высовывайте. Не знаю, как долго. Надеюсь, что не очень. Вы, Белден, идите с ними.

Рэнт начал:

— Но…

— Послушайте, мистер! Не заставляйте меня быть невежливым.

Рэнт смешался, затем подчинился и пошел, не удостоив взглядом своих противников. Белден уже пристроился в хвост колонны, наступая Рэнту на пятки.

Лен хотел взять Дол под руку, но она вырвалась и пошла вперед. Он последовал за ней через заросли кизила, на залитый лунным светом склон холма. У дальнего конца пруда она внезапно остановилась и повернулась.

— Иди вперед, Лен. Я хочу отдать бумагу этому человеку.

Он обиженно посмотрел на нее:

— Пошли со мной, потом отдашь. Пошли.

— Нет, я возвращаюсь.

— Да? О'кей. Я тоже.

— Нет. У меня есть что сказать ему. А у тебя — нет.

Кроме того… тебе не мешает вспомнить, что ты газетчик. Там в доме несколько телефонов. Или можно пройти на конюшню и позвонить оттуда. «Газетт» вовек тебя не забудет, если узнает об убийстве первой.

— Не женщина, а святая, — уставился на нее Лен. — И я у ее ног! Вместо плоти — желе, а по жилам струится не кровь, а морозильная жидкость, как по трубкам рефрижератора! В конце концов, гостеприимство…

— Чепуха! — нетерпеливо отмахнулась Дол. — Чье гостеприимство? Мистера Сторса? Он мертв. Миссис Сторс или Джэнет? Дудки! Меня сюда пригласил Сторс… по своим делам. Я здесь оказалась только из-за этого. Что касается звонка в «Газетт», то в любом случае через час или чуть позже это станет всеобщим достоянием, а ты останешься с носом… Впрочем, поступай как знаешь. Ты что же думаешь, убийство Пи Эл Сторса замнут, чтобы пощадить чувства Сильвии? Единственное, что ей может помочь и действительно поможет…

— А при чем тут Сильвия? — поморщился Лен. — Разве я хоть словом о ней обмолвился?

— Ну, это я.

— Нет, ты ее подруга?

— Представь себе, да.

— О'кей. Значит, и я ей друг. Раз ты настаиваешь, чтобы я позвонил в «Газетт», позвоню. Я, как и ты, никому в этом доме ничем не обязан. Но вот сейчас, когда голова у меня вроде бы проясняется, мне сдается, что Сторса никто не убивал. Не понимаю, как бы это кому-то удалось. Больше смахивает на самоубийство. А если я толкану это «Газетт» как убийство…

— А ты им ничего не толкай. Скажи просто, что с ним, где он и что он мертв. Если они захотят, чтобы ты сделал для них статью, скажи, что не можешь, так как сам ходишь в подозреваемых. А если они…

В подозреваемых? Ну-ка повтори еще раз?

Что за?..

— Конечно, ты подозреваемый. Впрочем, как и каждый, кто здесь. Все мы, усек? Ты же слонялся вокруг да около этого дома в одиночестве в поисках Пи Эл Сторса. Хотел пасть ниц перед ним, ты сам говорил или это не твои слова? Сегодня утром у меня в офисе ты грозился, что приедешь сюда и задушишь его. Было? Я-то знаю, что ты просто кривлялся, но ты был зол на Сторса, а Мартин Фольц слышал твои угрозы. Я знаю, что Мартин порядочный человек, если только такие вообще существуют. Но он ревнив как черт, особенно сегодня, когда Сильвии взбрело, что ты нуждаешься в утешении. У Мартина богатое воображение. Сильвия, кстати, тоже слышала твои угрозы, а она любила Пи Эл Сторса. Ну чем ты не подозреваемый? Как и все мы, впрочем… если только… Есть одна вещь, которая может помочь. Если хочешь позвонить в «Газетт», ступай лучше на конюшню и звони только оттуда или вообще не звони. Потом иди в дом и будь паинькой. Я скоро приду, может, даже слишком скоро, если этот человек, по причине занятости, не захочет меня выслушать. — Она собралась идти.

Лен взял ее руку.

— Да, мозги у вас, конечно, работают, леди. Класс.

Соображаешь, что к чему. А я тебе не нужен?

— Не сейчас, Лен. Спасибо еще раз, что отнял бумагу у Рэнта. На это стоило посмотреть. Мне бы это не удалось. Увидимся в доме.

Дол повернулась и пошла к проклятому кизилу.

Лен смотрел ей вслед, пока она не скрылась в зарослях, затем повернулся и заторопился по склону, забирая вправо к конюшне. Теперь сумерки окутали все вокруг, солнце село, в воздухе стало прохладно.

Дол не пошла прямо на полянку. Она взяла на несколько футов левее, бесшумно пролезла под ветками, прошла по траве и затаилась за французскими ивами, корни которых нависали над водой пруда. Она едва могла разглядеть трех патрульных в сумерках, да еще сквозь листву. Тот, кого назвали Джейком и отправили за фонарями, уже вернулся, сидел на корточках на бетонной дорожке и курил сигарету. Другой патрульный, с расплющенным носом, очевидно главный, стоял и высвечивал место происшествия фонарем. Неясно, правда, зачем. Третий задумчиво жевал травинку.

Говорил тот, что с расплющенным носом:

— Конечно, вы этого сделать не сможете, пока не приедут док Флэннер, фотограф и, полагаю, Шервуд.

Наверняка не утерпит, захочет взглянуть. Жаль, трогать ничего нельзя, а то можно было бы попробовать.

Возможно, скамья стояла чуть ближе и он мог оттолкнуть ее ногами, когда спрыгивал, но она кажется тяжелой, и я не представляю, как он мог отпихнуть ее ногами так далеко. Если он стоял на ее конце, взобрался на дерево, спрыгнул оттуда и брыкнул ее ногами, она могла бы отлететь так далеко, но это оставило бы следы на траве, и потом, прыгая с такой высоты, он должен был сломать этот сук, ведь весу в нем, судя по всему, около ста шестидесяти фунтов, — он указал лучом фонаря, — видите, сук не толще запястья. Черта с два уцелел бы сук, если бы он бросился вниз с высоты шести футов! Дьявол их подери, пора бы уже сюда добраться. Шервуд всего отсюда за двадцать миль, а если док Флэннер досиживает за ужином, то не мешало бы подпалить ему штаны.

Патрульный, жевавший травинку, покачал головой:

— Я одно скажу, ты попробуй-ка затянуть так проволоку вокруг шеи, как у него. Разве что сначала оглушили, дав как следует по кумполу. На нем ни синяков, ни ссадин. В руководстве Кроудера «Пособие по расследованию преступлений», которое мы все читали, сказано, что нельзя принимать гипотезу, если ей противоречит хоть один факт. Да вот хотя бы взять то дело в Буффало, когда в стенке было две дырки от пуль, а парень утверждал, что в него стреляли два раза до того, как он выстрелил в ответ, и женщина это подтверждала. Да что толку, с помощью науки баллистики им доказали, что если стрелять… Эй, кто там?

Дол, убедившись из увиденного и услышанного, что вряд ли оторвет их от важных дел, не выдержала и вышла из укрытия. Она остановилась у края полянки, лицом к патрульным, раздраженно заморгав, когда луч фонаря, описав полукруг, ослепил ее.

Она загородила глаза рукой и потребовала:

— Уберите эту штуковину.

Луч от фонаря скользнул прочь, а патрульный с расплющенным носом спросил:

— Ну? Разве я не велел вам идти в дом? Вы что хотите?

Дол подумала, не мешало бы улыбнуться. Но ей было не до улыбок. И в голосе у нее также не слышалось веселья.

— Я вам кое-что хотела рассказать. Мне в голову не пришло, что вы здесь рассиживаетесь в ожидании доктора и фотографа. Мое имя Боннер, я детектив.

Куривший фыркнул и поперхнулся дымом, а тот, который с расплющенным носом, вежливо удивился:

— Кто вы? Детектив? Откуда?

— У меня частное агентство в Нью-Йорке. Лицензированное сыскное агентство.

— Вы говорите… руководите агентством? Это… ну конечно… Вы сказали, ваше имя Боннер? Выходит, вы нашли этого мужчину? Вас искали по всему дому.

Вы заявили дворецкому, что это убийство. Откуда это вам известно?

Дол подошла поближе.

— Вот об этом я и хотела бы рассказать. Вот только кому, вам? Вы собираетесь что-то предпринять?

— Сделаем все, что сможем. Сначала надо выяснить, не покончил ли он с собой. Здесь, под открытом небом, это не так просто установить. Расскажите все, что знаете. Я слушаю.