Когда кто-нибудь нажимает кнопку у входной двери старого аристократического особняка, звонок слышен в четырех местах: в кухне, в кабинете, в цоколе, в комнате Фрица, и наверху, в моей комнате. А вот кто реагирует на звонок — зависит от конкретной ситуации. Если это ночь, стрелки часов показывают без десяти минут час и меня нет дома, то обычно на звонок не реагирует никто. Бывают, однако, случаи, когда посетитель настойчив, и трезвон продолжается в течение, скажем, пятнадцати минут. Тогда Фриц выползает из-под одеяла, поднимается на первый этаж, открывает дверь на два дюйма — сколько позволяет цепочка — и объявляет, что до утра нечего и надеяться. Но если я дома, то из-под одеяла выползаю я сам, открываю окно, смотрю вниз и действую по обстоятельствам.

Звонок не часто тревожит нас в столь позднее время, но в эту ночь с понедельника на вторник, в конце октября, он зазвонил. Я был дома, но не в постели, а в кабинете — только что вернулся в родные пенаты, проводив Лили Роуэн до ее квартиры после театра и легкой закуски в баре «Фламинго». Я всегда, прежде чем подняться к себе, захожу в кабинет, чтобы узнать, не оставил ли Вулф на моем письменном столе какой-нибудь записки для меня. Этой ночью никаких посланий не было, и я как раз направлялся к сейфу, желая удостовериться, что он, как положено, заперт, когда у входа позвонили. Я вышел в коридор и через встроенную в дверь стеклянную панель одностороннего видения разглядел на ступеньках крыльца Пьера Дакоса.

Он часто кормит меня — как, впрочем, и многих моих соотечественников — в одном из трех отдельных кабинетов, расположенных на верхнем этаже ресторана «Рустерман». Мне еще не приходилось видеть его где-нибудь в другом месте, тем более на нашем крыльце, да к тому же глубокой ночью. Отодвинув засов и распахнув дверь, я заметил:

— Я не голоден, но тем не менее — добро пожаловать.

— Мне нужно поговорить с мистером Вулфом, — заявил Пьер, переступая порог.

— В столь поздний час? — удивился я, закрывая дверь. — Только если речь идет о жизни или смерти.

— Именно так оно и есть.

— Но даже в таком случае…

Я внимательно оглядел Пьера, впервые видя его без формы официанта. Мне было известно, что ему пятьдесят два года, однако в просторном драповом пальто до колен и без шляпы он выглядел старше. Казалось, что его тело как-то усохло, лицо съежилось, прибавив множество морщин.

— И чья же это жизнь или смерть? — спросил я.

— Моя.

— Вам придется рассказать поподробнее. Пойдемте, — проговорил я, поворачиваясь и направляясь в кабинет.

Пьер послушно последовал за мной. Здесь я предложил ему снять пальто, но он отказался и поступил, на мой взгляд, благоразумно: в кабинете было уже довольно прохладно. Как всегда, на ночь, экономя топливо, я перевел рычажок термостата на четыре деления вниз. Пододвинув Пьеру одно из желтых кожаных кресел, я расположился за своим письменным столом и поинтересовался сутью дела.

— Как вы справедливо сказали, — начал он, всплеснув руками, — речь и правда идет о жизни или смерти. Моей. Один человек хочет меня убить.

— Это было бы прискорбно и совсем некстати. Хорошие официанты нынче редкость, кроме того, умирать вам еще рановато. Кто он и почему собирается вас убить?

— Вы шутите, а смерть — не шутка.

— Как бы не так. Это жизнь — не шутка… Кто хочет вас убить?

— Расскажу мистеру Вулфу.

— Он в постели, сладко спит. Принимает посетителей только по предварительной договоренности, но для вас, пожалуй, может сделать исключение. Приходите утром в одиннадцать часов. Или, если дело не терпит отлагательства, расскажите мне.

— Я… — начал было он и внезапно замолчал, уставившись на меня.

Пьер наблюдал меня с близкого расстояния, пожалуй, не менее пятидесяти раз и конечно же давно составил обо мне определенное представление, а потому его пристальный взгляд мог только означать, что он все еще пребывал в нерешительности. Наконец, через несколько секунд, преодолев первоначальные колебания, он все-таки собрался с духом и проговорил:

— Мистер Гудвин, я знаю: мистер Вулф — величайший в мире детектив. Так утверждает Феликс… и не только он, и другие говорят то же самое. Конечно, и вы хороший детектив… всем известно… Но когда человек совершенно уверен, что его скоро убьют, если он… если… — Пьер сжал и разжал кулаки. — Я расскажу обо всем мистеру Вулфу.

— Хорошо. Завтра утром в одиннадцать часов. В какое время вы обычно уходите на работу?

— Завтра я не пойду, — ответил Пьер и взглянул на часы. — Всего десять часов. Если бы я мог… здесь на кушетке? Мне не нужно одеяла или еще каких-то удобств. Я ничего не трону и буду вести себя тихо.

Итак, Пьер Дакос был действительно в опасности. Во всяком случае, он так полагал. Кушетка в углу вполне подходит для хорошего сна. Знаю по собственному опыту, ибо неоднократно спал на ней в чрезвычайных обстоятельствах. Рядом дверь ведет в оборудованную всем необходимым ванную комнату. Но о том, чтобы оставить кого-нибудь на всю ночь без присмотра в кабинете, где по всевозможным шкафам и ящикам, многие из которых не запираются, распихано около десяти тысяч папок с конфиденциальными сведениями, не могло быть и речи. Таким образом, в этих условиях существовали четыре возможных варианта действий: попытаться все же убедить Пьера открыться мне, затем подняться и разбудить Вулфа, предоставить Пьеру на ночь кровать или вышвырнуть его на улицу.

Первый вариант потребовал бы не менее часа, а я чертовски устал и хотел спать. Второй представлялся явно нецелесообразным. А если бы я выставил Пьера за дверь и он, откинув копыта, не пришел бы утром в одиннадцать часов, то в следующий раз, когда Вулфу захотелось бы отобедать или поужинать в отдельном уютном кабинете ресторана «Рустерман», его бы обслуживал другой официант, что крайне нежелательно. И я, разумеется, тоже почувствовал бы себя не совсем ловко.

Я внимательно оглядел Пьера Дакоса. Не обыскать ли его? А вдруг он по неизвестным мне причинам питает к Вулфу ненависть или его нанял один из тех многих людей, убежденных, что без Вулфа жить на свете будет легче? Такая возможность не исключалась, но к чему тогда прибегать к столь сложным трюкам? Например, куда проще и надежнее положить что-нибудь в соус или в другое блюдо во время посещения Вулфом ресторана «Рустерман». Кроме того, не только Пьер изучал меня с близкого расстояния, я в свою очередь тоже внимательно приглядывался к нему. И он не смахивал на хладнокровного и расчетливого убийцу.