— Что ж, беру назад свои слова о смелости. К тому же это было и не очень умно.

— То же самое сказал мне и дядя Энди. Он сказал, что, возможно, тот человек только ранен, нам нужно посмотреть, и, кроме того, Баскомам известно, куда мы поехали, у полдюжины людей мы спрашивали дорогу к дому Торпа, поэтому, если смотаемся, наживем себе неприятности. Дядя Энди взял фонарик и потрусил к дому, а я потащилась за ним. Храбрее я не стала, меня всю трясло, пока я стояла и глядела, как он опускается на колени и осматривает труп. Потом он поднялся, сказал, что это Ридли Торп, что он мертв, затем нашел телефон и позвонил в полицию. Довольно быстро прибыла машина с полицейскими, потом еще несколько машин.

Они держали нас там очень долго, затем повезли в Уайт-Плейнс, посадили в разные комнаты, и весь остаток ночи мне пришлось отвечать на вопросы. Полагаю, и дяде Энди тоже…

— Вы не посылали за адвокатом?

— Но я не знаю ни одного! Не думаю, что и дядя Энди кого-то знает. Откуда ему знать адвокатов?

— Мог бы. Многие люди знают адвокатов. Продолжайте.

— Это все. — Нэнси повернула свои красивые руки ладонями вверх. — Они оставили меня в комнате одну, а я вылезла через окно, повисла на карнизе, спрыгнула вниз, прошла по улице и позвонила. Потом угнала эту машину и приехала сюда.

— Вы убежали через окно?

— Пришлось, потому что дверь была заперта.

Фокс хмыкнул.

— Разве вы не знаете, что имели право настаивать на том, чтобы вам позволили сделать звонок по телефону?

— Я хотела позвонить только для того, чтобы узнать, здесь ли вы… Вы единственный человек, который, как мне показалось, может помочь дяде. Но мне нужно было еще убедить вас, а по телефону, боюсь, я бы не сумела. Видите ли, у меня ведь нет денег, и у дяди тоже. Думаю, я смогла бы наскрести около сотни долларов и еще занять…

— Вы ничего не утаиваете?

— Утаиваю? — Нэнси нахмурилась. — Вы имеете в виду деньги?

— Я говорю о фактах. О чем вы умолчали?

— Да что вы, ни о чем! Честное слово. Разве я не призналась, что украла машину?

— Речь не о машине. Об убийстве. О том, что произошло вчера вечером и что к этому привело. Вы ничего не пропустили?

— Ничего. — Губы ее снова дрогнули в улыбке. — Теперь понимаете, почему мне пришлось приехать, а не просто позвонить вам? Когда я сижу здесь и смотрю вам в глаза и вы смотрите на меня, вы не подумаете, что я в чем-то покривила душой. Ведь правда? Пожалуйста, поверьте. Во всем виновата только я… во всем, что случилось, только я одна…

— Извините, — неожиданно сказал Фокс. Он поднялся и вышел, оставив девушку обращать свои мольбы в пространство.

За дверью был просторный холл с натертыми паркетными полами, шестью дверями, причем все, кроме двух, ведущих в кладовки, стояли открытыми. В комнате слева — очень большой и до предела набитой книгами, креслами, охотничьими ружьями, теннисными ракетками, геранями, гитарами, биноклями, попугаями и так далее — Фокс задержался, чтобы положить руку на плечо искусанному пчелами мужчине, который сидел со стаканом виски и наблюдал за невзрачным молодым человеком, гонявшимся с хлопушкой за мухой.

— Ты сделал содовые примочки? — спросил Фокс.

— Нет, я…

— Сделай.

Пройдя через следующую комнату, со столом, за которым поместилось бы человек двадцать, и стульями для такого же количества гостей, Фокс очутился в кухне — огромной, блистающей чистотой, жаркой и полной вкусных запахов. Он остановил миссис Тримбл на полпути между плитой и раковиной.

— Ну что, дорогая, как идут дела?

Мужчина, моющий в раковине красный редис, фыркнул:

— Рад слышать, что она кому-то дорога.

— Ты, Билл, всего лишь женат на этой женщине. Я же волен обожать ее и поклоняться ей. Я уезжаю по делам.

Миссис Тримбл посмотрела на него.

— Вернетесь к ужину?

— Постараюсь.

— Не вернетесь. Ну и голодайте!

Фокс вышел через черный ход и, повернув голову, поглядел поверх роз туда, где Дэн Пейви протирал замшей полированную поверхность черного автомобиля с откидным верхом.

— Дэн! Все в порядке?

Дэн затопал к нему, проделав длинный путь только для того, чтобы буркнуть одно-единственное слово:

— В порядке.

— Ты оставил машину по ту сторону холма?

— Да.

— Бросай все, надевай пиджак, мы едем в Уайт-Плейнс и, может, еще кое-куда. По делу.

— Может, нам лучше взять фургон?..

— Нет.

— Тоже верно. — Дэн повернулся, помахивая куском замши, потом вдруг снова развернулся и остановился в нерешительности.

— Ну что? — спросил Фокс.

— Ничего, просто я кое-что вспомнил. Вспомнил, как сюда заявилась красотка Беннет и просила вас помочь и как, поговорив с ней, мы посадили ее в машину, отвезли в Нью-Йорк и передали в руки полиции за отравление собственного мужа.

Фокс покачал головой.

— Дело было не совсем так. Ты искажаешь факты. К тому же тут все иначе. Мисс Грант никого не отравила.

— Торпа не отравили, его застрелили. Если верить газетам.

— Она ни в кого не стреляла. Ты согласен?

— Да.

— Прекрасно. Если я изменю свое мнение, я дам тебе знать.

Фокс снова направился в дом, поднялся на второй этаж в большую угловую комнату, где помимо обычной для спальни мебели стояли письменный стол, шкафы для картотеки и сейф, доходящий до самого потолка. Ровно через десять минут, умывшись, почистив ногти, причесавшись и сменив рубашку, костюм и галстук, Фокс спустился вниз, на веранду, и сказал Нэнси Грант:

— Поехали.

Крепкий рослый мужчина в синем костюме и черных ботинках, который сидел откинувшись вместе со стулом к стене, был шефом полиции в Уайт-Плейнс Беном Куком. А за большим письменным столом обосновался еще один человек — в сером летнем костюме, с прилизанными волосами и живым взглядом — прокурор Вестчестерского округа Ф.Л. Дервин. В комнате также находились Джеффри Торп — молодой человек со спутанными волосами и воспаленными веками, нелепо выглядевший здесь в белом смокинге и черных брюках, и его сестра Миранда, безукоризненно одетая и причесанная молодая женщина со слипающимися от бессонной ночи глазами.

Миранда носила фамилию Пембертон, доставшуюся ей на память о бывшем муже. Щелкнув замком сумочки, она сказала:

— Не знаю даже, что и подумать.

— И я тоже, — заявил ее брат. — Люк был рядом с отцом более двадцати лет, почти с тех пор, как я появился на свет. Не скажу, что он всецело был ему предан, однако вы сами понимаете… Он был честным, прямым, добродушным, и я мог бы поклясться, что папа доверял ему больше, чем кому бы то ни было на свете. Да и зачем это Люку нужно? Ему на всю жизнь была обеспечена хорошая и легкая работа. От него требовалось лишь исполнять обязанности камердинера, а с отцом это было необременительно. Люку приходилось готовить и садиться за руль только во время этих проклятых уик-эндов вдали от цивилизации.

— Это просто смешно, — добавила Миранда.

Окружной прокурор соединил кончики пальцев.

— Я, конечно, приму во внимание ваше мнение, — проговорил он с тем благоразумным спокойствием и терпением, которые всегда имеются в запасе у людей, исполняющих выборные должности, для таких граждан, как миллионеры, потерявшие близких. — Но факт остается фактом. — Люк Уир исчез. Если верить Гранту и его племяннице, он спешно уехал в машине вашего отца через несколько минут после убийства, при этом карманы покойного кто-то опустошил. Никто не знает, сколько денег и какие ценности были при нем или хранились в бунгало.

— Люк никогда бы такого не сделал, — убежденно произнес Джеффри Торп и принялся тереть кулаками глаза.

— Но кто-то тем не менее сделал, — резко бросил Бен Кук; предостерегающий взгляд окружного прокурора не произвел на него никакого впечатления.

— Я сам не очень верю в данную версию, — снова заговорил Дервин. — Сомневаюсь, чтобы Уир… э-э… произвел выстрелы, но он ведь мог… э-э… воспользоваться ситуацией. Внутренне я совершенно убежден в том, что стрелял Грант. Это, к несчастью… Что такое, Болан?