А сегодня был на редкость жаркий день. И, по всей вероятности, члены королевской семьи будут блестеть от пота на фотографии.

Машина остановилась перед входом. К двери подходил слуга, когда Мэйли повернулась к нему с распахнутыми от ужаса глазами. – Что мне делать?

– Не говорите ни с кем, пока к вам не обратятся, – монотонно начал Гриффин. – Постарайся уменьшить свой южный акцент, улыбайся, будь вежливой и держись поближе к другим слугам.

Она вздрогнула.

– Что?

– Слуга? Я не слуга, я ваша ассистентка.

– В глазах королевской семьи это одно и то же. А теперь позволь мне выйти первым. – Он потянулся к двери. – Я всегда иду впереди. Так положено.

– Конечно, – буркнула она.

К его великой радости, им удалось войти во дворец, не привлекая к себе внимания. Мэйли очень серьезно восприняла его указания. Она шла на несколько шагов позади него, глаза опущены в пол и ни с кем не здоровалась.

Такое несвойственное ей поведение показалось Гриффину странным.

– Виконт Монтегне Верди! – объявил дворецкий, открывая перед ними двойные двери дворца его бабушки.

Гриффин кивком поприветствовал собравшихся членов семьи, он не успел сделать и пары шагов, как перед ним оказалась его мать.

Ее королевское высочество принцесса Сибилла–Луиза шла к нему, протягивая покрытую перчаткой руку. Его мать все также была стройной, высокой, румяной, а ее одежда сверкала от бусин и блесток и, бог знает, еще чего. Волосы Сибиллы–Луизы были собраны в элегантную прическу, украшенную небольшой короной. Она критично осмотрела его, а затем наклонилась, целуя в щеку.

– Хорошо выглядишь, мой дорогой, – сказала его мать. – Рада, что жизнь с американцами пошла тебе на пользу.

Однако ее голос и тон выдавали ее истинные чувства. Ей до сих пор был ненавистен тот факт, что он отказался от права на престол ради учебы в Штатах. Именно она предложила лишить его титула «его королевское высочество» и понизить до виконта. Так она хотела наказать его, но лишь упростила ему жизнь. У Гриффина не было никакого желания заниматься еще большими королевскими обязанностями.

– Мама, – поздоровался он, игнорируя ее комментарий. – Вы хорошо выглядите.

– На удивление, – ответила она удручающим тоном, так хорошо знакомым Гриффину с детства. – Если учитывать предстоящую свадьбу принцессы и простолюдина. – По одному ее взгляду было понятно ее негодование и неодобрение, несмотря на то, что она сейчас присутствует на официальной предсвадебной фотосессии.

– Но кузина Александра счастлива? Полагаю, это главное, – сказал он. Он взял мать под руку и провел ее вглубь зала.

– Какое это имеет значение? Она могла выйти за любого принца. Вместо этого она выходит замуж за актера. – Его мама презрительно фыркнула. – Как будто нам нужно делать из Беллиссима второй Монако.

Его мать при каждой возможности упоминала случившееся в монаршей семье соседнего государства. Она считала конкурентом маленькое княжество на южной границе Франции. Похоже, его мать ни чуть не изменилась.

Быстро взглянув назад, он увидел Мэйли, она стояла позади зала вместе с другими слугами и разговаривала с одним из них. Хорошо.

– Брат! Рад, что ты смог приехать. – Большая рука похлопала его по спине, и Гриффин повернулся к Джорджу. Он был полной противоположностью Гриффина: спортивный, энергичный, его больше интересовали физические упражнения, нежели учеба, и он был женат на роскошной шведской герцогине, которая занималась вынашиванием его потомства. Джордж был на 4 года старше Гриффина, а у него уже было 3 детей и 3 замка.

К тому же Джордж был почти разорен, пока Гриффин не начал управлять его финансами. Ее королевское высочество Сибилла–Луиза тоже. Если подумать, именно он оплачивал так необходимый его матери персонал, а также зимний и летний дворцы. И они еще смеют осуждать его образ жизни? Не то, что бы он особо переживал из–за этого.

– Иди, поздоровайся с кузиной и ее американцем, – сказал Джордж, широко улыбаясь, хоть и не искренне, – интересный парень.

Следующий час Гриффин здоровался и общался с разными членами своей огромной семьи. На сборе даже присутствовала его пожилая бабушка, которая практически отошла от государственных дел. Сегодня они сидела на троне, улыбалась всем и гладила сою длинношерстную белую кошку. Рядом стояла ее старшая дочь, ее королевское высочество принцесса Александра Оливия II, она отказалась от престола в возрасте 55 лет, заявив, что не намерена оставшиеся годы своей жизни заниматься политикой. Она отказалась в пользу своей дочери, наследной принцессы Александры Оливии III, 25 летней невесте, вскоре сочетающейся браком с американцем.

Американцем был Люк Хьюстон, он был ниже, чем думал Гриффин, красив по голливудским стандартам красоты, обаятельный и дружелюбный. Как оказалось тоже южанин, его акцент был идентичный акценту Мэйли. Гриффину понравился Люк, но ему было жалко парня. Но все же его кузина Александра считала его достойным парнем и, в отличие от сдержанных членов семьи, не скрывала своих эмоций, окружив парня вниманием и заботой. Гриффину лишь оставалось надеяться, что Алекс понимала во что ввязывалась. Ее брак с простолюдином, а еще и американцем будет постоянной темой обсуждений и пересудов.

Гриффин пережил нескончаемые разговоры о предстоящей свадьбе и погод, всеми силами скрывая истинные эмоции. Если честно, ему не было дела до свадьбы. Однако он покинул Мэйли, как только они вошли во дворец. Он знал, Мэйли очень старалась, а он, в свою очередь, даже не пытался помочь ей освоиться в высшем обществе. Он начал испытывать чувство вины.

Гриффин не удивился, что, когда все члены семьи переместились в портретную галерею для общего снимка, Мэйли уже была там, с двумя бутылками воды в руках, мило беседуя с фотографом. Тот что–то сказал, и Мэйли засмеялась, в ее глазах вновь появился блеск.

Гриффин почувствовал укол ревности. Не помогло и то, что фотограф, который оказался молодым, весьма привлекательным британцем, начал расставлять их в порядке важности. В первом ряду располагались Ее Величество Королева, наследная принцесса Александра и ее жених Люк Хьюстон. А кто же расположился в последнем ряду? Все верно, виконт, которого бы не позвали, не будь он внуком королевы. И он стоял на галерке, выставляя себя перед Мэйли ненужной швалью, а она наблюдала за происходящим с сияющими от восторга глазами.

Фотограф взял из рук Мэйли бутылку, отпил и вернул обратно ей. Он подмигнул, сказав что–то, что Гриффин не расслышал, и она засмеялась.

– Какая неприятная служанка, – сказал Джордж, смахивая невидимые пылинки с усыпанного медалями пиджака. Та, что заигрывает с фотографом. Думаешь, она новенькая?

Гриффин посмотрел на брата, тот не пропускал юбку ни одной служанки, работающей во дворце. – Это моя помощница.

– С этими кудрями она похожа на пуделя. Интересно.

–Даже не думай, Джордж.

Брат приподнял бровь, глядя на Гриффина. – Ааа, так ты поэтому взял ее в помощницы?

Он понял намек брата и хотел заехать ему по лицу. – Нет, она моя помощница потому что… А почему? Потому что лучшая в своем деле? Это не так. Она скромная, ее доброта помогает уладить конфликты, но это не делает ее отличной секретаршей. – Я позаимствовал ее у друга.

– А, обменялись партнершами.

Как такой воспитанный, утонченный брат мог додуматься до такой непристойности? Гриффин не стал ему отвечать.

Джордж усмехнулся, занимая положенное ему место. – Братишка, дай мне знать, если сам захочешь ее поменять.

Гриффин пристально посмотрел на брата и, несмотря на протесты фотографа, наклонился вперед, чтобы шепотом ответить брату. – Она не может тебе нравиться, ты же только что сравнил ее с собакой.

Джордж улыбнулся. – Я люблю пуделей. Они такие … энергичные.

– Виконт Монтегне Верди, пожалуйста, выпрямитесь, – несколько раз повторил фотограф, размахивая руками, привлекая внимание Гриффина, чтобы тот встал на место. Сейчас все члены семьи уставились на них, и на каждом лице можно было заметить возмущение.