Она открыла дверь, в ее глазах вспыхнуло удивление, сменившееся настороженностью. – Вы что–то хотели, мистер Верди?

Он протиснулся в ее комнату. – Ты победила.

– Простите?

Гриффин глядел ее комнату в поисках собираемого чемодана. Его не было, так же, как и не было его у двери. Она не собирала вещи, так как была уверена в своей правоте. От этого он испытывал одновременно облегчение и раздражение. Он повернулся к Мэйли. – Ты победила, ты была абсолютно права. Я нихрена не самостоятельный. Ты же это хотела услышать?

– Прошу прощения, – спокойно сказала она.

– За что ты извиняешься? – огрызнулся он. – Ты же победила.

– Нет, – ответила она, в ее больших зеленых глазах впервые за день заиграли озорные огоньки. – «Я прошу прощения». Вот что я хочу услышать.

О. Он облизнул губы, задумываясь. Ему не было жаль, он был зол, как черт. Ему не нравилось осознание того, что он убедил себя, будто независим и отличается от других членов королевской семьи. Как же сильно он ошибался. Он был таким же беспомощным, как и остальные. Он не мог ничего сделать без своего ассистента.

И это осознание не доставляло ему радости. Еще чертова рука адски болела. Он потряс рукой, в надежде унять боль. – Я – Верди, мы не знаем, как приносить извинения.

Губы Мэйли дернулись, словно она сдерживала улыбку. – Я заметила, вы не в ладах со смирением. Хотите я вам в этом помогу?

– Нет, – ответил он, осознавая, как угрюмо прозвучал его ответ. – Я устал нуждаться в чьей–либо помощи. Утром я два долбанных часа колесил по городу и не смог бы найти свою задницу в четырех стенах. Я испортил свою бабочку, ушиб руку и, кажется, заблокировал свой собственный банковский счет.

Мэйли тихо хихикнула. Гриффин обернулся посмотреть на нее. Она могла бы проявить хоть немного сочувствия, ведь он переживал неловкий момент.

Но она улыбалась, но это круглое, красивое личико светилось от радости, а в лазах снова бегали озорные огоньки.

Гриффин немного расслабился. Действительно, все случившееся было забавным. Вот он, член королевской семьи Беллиссима, миллиардер, уважаемый человек… понимает свою полную беспомощность.

– Я могу взглянуть на вашу руку? – она шагнула к нему, протягивая собственную руку.

Он со злостью на себя вытянул поврежденную руку. – Я пытался заставить руль подчиняться, – проворчал он. – Но руль победил.

Она снова хихикнула, и губы Гриффина дернулись, будто он хотел улыбнуться ей в ответ.

Ее рука коснулась его поврежденной руки, холодные пальчики прошлись по покрасневшей коже. – Скажите мне, где болит, – сказала она, ее взгляд был сфокусирован на его опухших костяшках.

– Да, блядь везде, – буркнул он. Но ее пальчики, на удивление, дарили приятные ощущения. Она были такими нежными, уверенными, успокаивающими.

– В этом я не сомневаюсь, – ответила Мэйли. Она была очень сосредоточена, и Гриффин смотрел, как она нежно поглаживает его кожу между костяшками, аккуратно передирает косточки. – Руки не созданы для кружения машин.

– Не целой машины, – признался он, – а только руля.

– Ну, конечно. Так вы преподали ему урок?

– Скорее он мне.

Она тихо хмыкнула. – Думаю, кости не сломаны. – Ее поглаживающие пальцы успокаивали его. Когда обе ее руки накрыли его руку, он почувствовал неловкое шевеление в паху.

Не сейчас, мысленно напомнил он своего члену, я занят извинениями перед своей ассистенткой.

– Я вижу, где болит, – сказала ему Мэйли. – Вы хотите отдать мне свою боль?

– Что? – он попытался вырвать руку, но она крепко удерживала ее в своих руках.

– Мистер Гриффин, вы должны ответить «да», только так это сработает. – Она продолжала поглаживать костяшки его пальцев. Она шагнула ближе, и его рука буквально касалась ее груди. Интересно, она понимала, что делала? Казалось, она была полностью сосредоточена на его руке.

– Ты собираешься применить на мне свои штучки из народной медицины?

Она продолжала гладить его обеими руками, от чего его член не смог не отреагировать.

– Скажите, что хотите отдать мне свою боль, – сказала она нежным шепотом, заставляя его думать отдать ей не только то.

– Я даю ее тебе, – сказал завороженный Гриффин. И от двойного смысла этих слов, его член стал еще тверже. О, да, он даст ей это. В его голове замелькали фантазии, как он дает ей все, что она попросит, на кровати, полу, прижимая ее к столу…

– Спасибо, – сказала она, еще раз погладила костяшки и отпустила его руку. – Завтра будет как новенькая.

Как ни странно, боль в руке исчезла. Он потряс ею, проверяя. – Как ты это сделала?

Мэйли пожала плечами. – Я заговорщица ожогов. Вы испытывали боль. Это не ожог, но принцип тот же.

– Спаси…

Она прижала палец к его губах, останавливая его, пока он не договорил. – Мистер Гриффин, поблагодарив меня, вы снимите заговор и боль вернется.

Он кивнул, околдованный этими маленькими пальчиками на своих губах. Ему захотелось поцеловать их, поцеловать ее. Сегодня она была такой властной, а в другой момент нежной, и эта комбинация показалась ему возбуждающей. Уверенность и профессионализм. Ему понравилось это.

Она убрала руку и улыбнулась. – Вы так и не извинились.

– Я же сказал, у меня плохо это получается, – ответил он, продолжая любоваться ей. Этими выбившимися из пучка белыми пружинками. Большими зелеными глазами, смотрящими на него. Этими бледными веснушками, осыпавшими ее нос и щеки.

– Это очень просто. Повторяйте за мной. «Я».

– Сожалею.

– Очень, очень сожалею, – шепнул он. – Я идиот.

– Это вы сказали, а не я. – Мэйли снова улыбнулась, и эта улыбка напоминала яркий луч, пробившийся через темные облака. – Моя мама сказала бы, вы ведете себя как отвратительный брандахлыст, когда вас загоняют в угол.

– Чтобы это не значило, уверен, так и есть.

Мэйли потянулась вперед, поправляя воротник. – Бабочку?

Он достал ее из кармана брюк и протянул ей. Она начала приводить его в должный вид, и Гриффин смотрел, как она облизнула губы, сосредоточившись на задаче. – А знаете, я не трусиха.

– Хмм? – Он был во власти ее губ. Ее верхняя губа была в форме домика, а нижняя пухлая и сочная. От чего ее губы выглядели в форме бантика, словно она выпячивала их, в ожидании поцелуя. Он нашел их крайне привлекательными, особенно, когда они блестели, после того как Мэйли их облизнула.

– Я сказала, что я не трусиха, – повторила она, умело завязывая бабочку. – Вы можете говорить мне столько гадостей, сколько пожелаете, а я все равно не уйду. Я Меривезер. Мы не убегаем и не прячемся перед трудностями. Мистер Гриффин, вы можете мне грубить, а я продолжу как можно лучше исполнять свои обязанности, не взирая на ваше ко мне отношение.

Она думала, он намеренно так с ней обращался? Гриффин был расстроен, но… она ему нравилась. Черт, одной его части тела она даже слишком нравилась. – Я прошу прощения, – сказал он и говорил искренне. – У меня не было намерений тебе грубить. Просто я плохо лажу с людьми.

– Я заметила, – продолжила она, похлопав по его груди. – Но вы все равно мне нравитесь.

Ее улыбка окончательно лишила его самообладания. Гриффин схватил ее за плечи, дернул на себя, накрывая губы в крепком, но слегка неловком поцелуе. Она напряглась в его объятиях (скорее всего от неожиданности), поэтому он решил ослабить свой натиск и нежно провел языком по ее губам, прося их раскрыться.

Он услышал, как она ахнула, а затем ее руки вцепились в лацканы его пиджака, когда она ответила на его поцелуй, приоткрыв губы, впуская его язык.

И это было бесподобно. Язык Мэйли двигался вместе с ним, их губы двигались в унисон, от чего Гриффин понял, с какой страстью и энтузиазмом она отвечала ему. Она целовалась так, будто близился конец света. Так, будто это было самым лучшим в жизни. Она целовала его, ласкала языком и издавала тихие стоны, показывая, как сильно ей нравится происходящее.

От всего этого его член стал просто каменным. Гриффин застонал, когда их языки сплелись. Он был готов повалить ее на кровать, сорвать с Мэйли строгий костюм и посмотреть, что же было спрятано под ним. Может белье из камуфляжной ткани? Ему было плевать. На ней бы оно превосходно смотрелось.