На собрания ишутинцев в Москву приезжал представитель общества «Земля и воля» В. В. Чуйко, старательно избегавший прямых ответов на конкретные вопросы, но заявивший, что в Обществе состоит около восьми тысяч человек.[201] Цифра эта преувеличена примерно в сорок раз. Связь с руководителями «Земли и воли» осуществлял Ишутин.

Осенью 1864 года в Москву переехал Каракозов и поступил на второй курс университета, а в июне 1865 года с ишутинцами познакомился петербуржец И. А. Худяков, литератор и этнограф-самоучка. Оба эти человека сыграли главную роль в драматической судьбе московских революционеров. В августе Худяков на деньги ишутинцев отправился в Европу, там ему предстояло познакомиться и установить связи с русской революционной эмиграцией. Он встречался с А. И. Герценом, Н. П. Огаревым, Н. И. Утиным, М. К. Элпидиным, Л. И. Мечниковым. Н. Я. Николадзе и другими. Мы не располагаем достоверными сведениями, виделся ли Худяков с М. А. Бакуниным, жившим в это время в Италии.[202] В конце ноября путешественник возвратился в Россию и, даже не отметив в Петербурге паспорта, умчался в Москву. Ему не терпелось рассказать Ишутину о виденном и слышанном. В Европе, по его словам, действует могучая конспиративная организация, которая руководит революционным движением во всех странах земного шара. Во главе этого «Европейского революционного комитета» стоит Бакунин, и он готов содействовать ищутинцам присылкою оружия.[203] Судя по характеру сообщенных Худяковым сведений, масштабу вымысла, можно предположить, что с Бакуниным он все же виделся и имел обстоятельные беседы, — уж очень отчетливо в рассказах Худякова слышится зычный голос Бакунина, с его любовью к преувеличениям, мистификации и элементарной лжи. Черты эти тогда не были еще столь распространены в среде заговорщиков, как четырьмя и более годами позже. Сведения, доставленные Худяковым, поразили Ишутина, он живо представил себя отчитывающимся перед «Европейским революционным комитетом», а возможно, и заседающим в нем, дающим указания руководителям кружков и обществ разных государств и народов. Пылкое воображение Ишутина рисовало простой до чрезвычайности план — убить царя и тем самым дать сигнал к всенародному восстанию во главе с его кружком. И он принялся убеждать соратников, что в ближайшее время в Москве появится представитель всемогущего Комитета, имеющего намерение помочь им совершить революцию. Необходимо только срочно реорганизовать кружок и увеличить его численность, да поторопиться — иначе другие опередят.

Каждого вождя противоправительственного сообщества не покидало опасение того, что кто-то его опередит и сделает свою революцию, первый взберется на освободившийся трон. И тогда он останется ни с чем. Это и порождало зуд нетерпения.

Воодушевленные зажигательными речами своего вождя, молодые московские революционеры по совету Худякова приступили к пополнению и реорганизации кружка. Зимой 1865/66 года они образовали «Общество взаимного вспомоществования», и все ишутинцы превратились в его членов. Официальным основателем Общества числился студент Московского университета А. Н. Колачевский, позже привлекавшийся к суду над нечаевцами. Легальная организация служила прикрытием конспиративной деятельности ишугинцев и являлась резервом для пополнения рядов революционеров. Преданных и активных членов Общества Ишутин объединил в небольшой кружок и назвал его «Организацией». Предполагалось, что она будет ветвью бакунинского Интернационального братства, осуществляюшего руководство всеми революционными кружками, находящимися на территории России. Ни программы, ни устава «Организации» принято не было. Из показаний В. И. Соболева выясняется следующее: «Всем членам предложено было разъехаться по России, чтобы составлять кружки из молодых людей всех сословий. Агент от Центральной агентуры должен составлять кружок так, чтобы его знал один или небольшое число людей из составленного кружка, сноситься должен через одного из представителей этого кружка, чтобы кружок не знал о существовании Центральной агентуры и что в случае только надобности, чтобы возбудить энергию кружка, намекать, что существует что-то такое. Положено было каждому члену иметь револьвер, который должен покупаться на общий счет. Располагать жизнью каждого из членов, в случае измены или намерения изменить».[204] Все это осталось в замыслах ишутинцев, на самом же деле «Организация» занималась сбором средств, приемом пополнения и пропагандой среди населения.

Наиболее доверенных лиц из состава «Организации» Ишутин ввел в еще строже законспирированную группу, получившую название «Ад». В ее обязанности входили наблюдение за действиями членов «Организации» и подготовка цареубийства. После удачного покушения на монарха ишутинцы намеревались истребить землевладельцев и «основать управление государством на социалистических началах».[205] Покушение на монарха могло не производиться, если правительство согласилось бы с некими условиями, поставленными ишутинцами. От лиц, входивших в состав «Ада», требовалось жить под чужими именами, порвать связи с родными и не жениться, то есть перейдя на нелегальное положение, «сосредоточить в себе ненависть и злобу ко злу и жить и наслаждаться этой стороной жизни».[206] Что ж тут комментировать?

Козлинина утверждала, что в Москве многие знали о существовании глубоко законспирированного «Ада» и относились к нему как к бесполезной затее несерьезных людей. «Помещался этот «Ад», — пишет Козлинина, — в Сытинском тупике в доме Чебышева, который и в те времена, среди незатейливых московских построек, считался трущобой, сверху донизу наполненный мелкими квартирами, в которых ютилось московское студенчество. Одна из таких квартир на 3-м этаже и была снята под мужскую переплетную коммуну, в которой работал Ишутин, она же была резиденцией «Ада».[207] Ни об одном хоть каком-нибудь действии ишутинского кружка, претенциозно названного «Адом», мы не знаем.

Ишутин не только поддался очарованию вымыслов Бакунина, он, насколько хватило фантазии, добавил и от себя. Для поддержания в сотоварищах революционного рвения недоучившийся гимназист раздувал могущество и размеры несуществующего «Европейского революционного комитета», рассказывал о бомбах, уже вмонтированных в царскую яхту и приготовленных в любой момент потопить ее вместе с пассажирами.

Следствие установило, что ни единства во мнениях, ни четкой организованности, ни серьезных дел у ишутинцев не было. Среди них не нашлось ни одного сколько-нибудь образованного или практически опытного революционера. Присяжный поверенный Д. В. Стасов, защищавший в суде Ишутина, писал: «В числе разговоров и мудрых предположений было такое: «заставить» или «просить правительство ввести социализм». На суде некоторые подсудимые говорили, что «для введения социализма они хотели перевести некоторые книжки», а один из подсудимых, когда на сходке шла о социализме речь, спросил: «что такое социализм?» Это все подлинные выписки из показаний на суде. Но были предположения, весьма крайние: в случае необходимости истребить всю царскую фамилию по очереди».[208] Об Ишутине Стасов вспоминал следующее: «Между прочим, некоторые из них (ишутинцев. — Ф. Л.), например, Странден, Загибалов, Мотков, показали об нем, что он «никогда не ставил вопроса прямо», что он просто хвастун и враль, готовый подчас и солгать, но тем не менее, как горячий говорун и высказывающий весьма симпатичные, бывшие в ходу идеи, имел большое влияние на многих из сотоварищей. <…>».[209] Воспоминаниям Стасова вполне можно доверять, его следует скорее причислить к сочувствовавшим подсудимым, нежели к властям.