Машинально сделав шаг, юноша опустился на ближайшее ложе и лег, чтобы, закрыв глаза, не видеть вращения стен.

Но прежде чем он успел сомкнуть веки, шар погас, и абсолютная темнота словно ринулась на него, гася сознание…

Сколько времени прошло, Рени не знал, когда, открыв глаза, почувствовал, что снова способен соображать. Был ли он без сознания или заснул? Если заснул, то сколько времени проспал?

В камере был свет. Шар висел над головой, испуская бледное желтое сияние. Стены казались неподвижными, только временами их скрывали точно волны тумана, и тогда снова нельзя было понять, близко они или далеко.

Рени чувствовал себя совершенно здоровым. Не было лихорадочного озноба, не испытывал он и слабости, от которой шатался на ногах, входя совсем недавно в эту камеру. Голова была ясна, и мысли текли четко.

Его тонкий слух улавливал какие-то звуки, едва различимые, но несомненные, похожие на шорох сухих листьев или человеческие голоса, доносящиеся с большого расстояния. Один раз он отчетливо услышал, как очень далеко, на пределе слышимости, раздался металлический звук закрывающейся двери.

Человечество не придумало еще слова «галлюцинация», и Рени не мог подумать о ней, но мысль, явившаяся ему, близко подходила к этому понятию.

Он снова закрыл глаза и погрузился в свои мысли, стараясь не обращать внимания на звуки, которые, как он был уверен, только кажутся ему. А может быть, эти звуки издавал шар, что было вполне возможно.

Прошло ли намеченное им время? Находится ли он здесь задуманные полтора часа и не пора ли ему открыть дверь и выйти на поверхность земли?

Голода он не ощущал. Значит, никак не могло пройти очень много времени. И Геза не приходил еще, как обещал, чтобы выпустить его. Вероятно, он спал недолго и полтора часа еще не прошли. Рени было досадно, что он заснул и потерял представление о времени. Так может случиться, что он выйдет не через сто двадцать лун, а через двести или более. Но тогда почему же не пришел Геза и не разбудил его?

Рискнуть?..

«Нет, – подумал Рени, – этого нельзя делать, я могу ошибаться. Могло пройти всего несколько минут. А тогда меня сразу узнают там, наверху. Меня схватят и казнят. Я погублю не только себя, но и Гезу. Надо ждать».

И вдруг… Рени с ужасом понял, что без помощи Гезы вообще не сможет выйти отсюда.

Дверь была хорошо видна, но никаких выступов или запоров на ней не было. Не было и ручки, а дверь открывалась внутрь камеры. Не за что уцепиться даже ногтями, место соприкосновения двери со стенами виднелось как тончайшая нить.

«Если с Гезой что-нибудь случилось, – подумал Рени, – я погиб. Я задохнусь здесь».

Воздух был чист, но Рени понимал, что его очень мало и не может хватить надолго.

– Об этом мы не подумали, – сказал он громко.

Избежав смерти от рук жрецов, Рени не хотел умирать сейчас.

Он попытался вскочить, но не смог этого сделать. Какая то сила удерживала его на ложе. Он не мог поднять даже руки, не мог вообще пошевелиться.

Он не был привязан. Он лежал совершенно свободным, его мускулы были крепки, как всегда. И все же подняться он не мог. Его ничто не давило, ничто не притягивало к ложу, дыхание было свободно, но было такое впечатление, что сам воздух камеры приобрел большую плотность и силы мускулов оказалось недостаточно, чтобы преодолеть ее.

Испугался ли Рени? Нет, чувство, которое его охватило, не было страхом. Это было гнетущее сознание беспомощности и обреченности.

«Пришельцы сказали правду, – подумал он, – всякий, кто сюда войдет, обречен на смерть. Но почему не умерли они сами?»

Он не знал, что случилось с пришельцами, но был непоколебимо убежден, что четыре белолицых незнакомца не пошли на верную смерть, входя в эту камеру. Они говорили, что уходят к другим людям.

Эти слова были непонятны, но полны уверенности. Пришельцы знали, что говорили.

«Где они? – думал Рени. – Они вошли сюда, где сейчас нахожусь я. Куда же они делись отсюда?»

Он не мог даже отчасти приблизиться к решению этой загадки. Исчезновение пришельцев из помещения, закрытого со всех сторон, было выше его понимания.

Только приход Гезы мог спасти его самого. Рени стал думать о том, что происходит над его головой, на поверхности земли.

Вероятно, прошло уже много лун. Что случилось за это время, что делает Геза? Удалось ли ему отомстить Розу за смерть Дена?

В том, что каждая минута пребывания в камере равняется на земле сорока дням, Рени был уверен. Он верил рассказу Дена, сам видел его после сорокадневного отсутствия, которое нельзя было ничем объяснить, если Ден солгал.

Как это происходит, Рени не понимал, но его трезвый и реалистичный ум раз навсегда сказал ему, что эта область знания еще не доступна людям его времени, но ничего сверхъестественного здесь нет и быть не может. Выросший среди жрецов, Рени перенял от них скептический взгляд на все, что темному уму его современников казалось проявлением воли добрых и злых духов. Когда-то люди не знали, что такое огонь, не умели добывать металлы. Теперь они это знают. Что же удивительного в том, что есть много такого, чего люди еще не знают, но узнают впоследствии.

Так и должно быть.

Он не подозревал, что скептицизм в том положении, в каком он находился, был его спасением. Другой на его месте мог сойти с ума от ужаса. Впрочем, этот другой никогда бы и не вошел в камеру.

Рени лежал спокойно, покорившись своей участи. И не мешал силам, во власти которых находился.

А силы эти действовали с нерассуждающей точностью, перенося неподвижное тело человека сквозь время, ощущаемое людьми, из одной эпохи в другую.

Давно уже исчезли с лица земли Геза и все люди, которых знал Рени. Исчезла, поглощенная океаном, сама страна Моора, где он родился и вырос. Поколения сменяли друг друга над его головой, в мире действительной жизни, которая одна только известна людям и вне которой Рени сейчас находился.

Века проносились над цилиндрической камерой.

Он не ощущал ничего. Времени не существовало, но он думал, что минуты текут, как обычно. И они казались ему очень длинными.

Он продолжал на что-то надеяться. На Гезу?.. Рени забыл о нем. Он думал теперь о пришельцах. Ведь эти странные и могущественные существа были здесь, в этой камере. Они исчезли из нее, но могут опять вернуться. И тогда он будет спасен.