Джил прекратила на миг свои сборы и, глядя куда-то поверх моей головы, взволнованно произнесла:

— Понимаешь, если я сейчас останусь, я потеряю возможность работать в особняке герцога.

— И?..

Джил тяжело вздохнула и, опустив руки, с горечью пояснила:

— И не смогу выполнить задание, данное мне Кристианом. — Джил на миг замолчала, затем с горечью добавила. — Я боюсь быть излишне самоуверенной. Возможно, он все это придумал, а если это правда? И это на самом деле доп. задание? Как тогда я отчитаюсь на станции? Я же не могу им сказать, что подумала, будто он специально мне его подсунул, чтоб прикрыть контрабанду? — задумчиво призналась Джулиана, заканчивая собираться.

Мне было абсолютно ничего непонятно в ее пояснениях, кроме того, что ее куда-то втягивал некий Кристиан.

Хотелось резко ее остановить, допросить, выяснить, что за Кристиан и о какой контрабанде идет речь, но дрожь в ее голосе заставила меня не торопиться и тихо спросить:

— И что решила сделать?

— На всякий случай накидаю схему комнат и опишу с десяток картин и статуй. В доме герцога д’Эльбеф в 1807 сделают огромный ремонт, полностью изменив обстановку… В общем, до историков будущего мало что дойдет, а ведь это самый лучший особняк в Портичи, именно насмотревшись на его великолепие и стиль, король приказал строить здесь свою знаменитую резиденцию Reggia di Portici.

Я поднялся с кровать и потянулся к одежде, собираясь проводить Джил, куда бы она не шла.

— Это и есть твое задание?

Джулиана остановилась, с недоумением за мной наблюдая. Она что думала, что я останусь спать?

— Нет, как я и говорила, мне необходимо спасти как можно больше свитков и, по возможности, изучить ведение работ по раскопкам, но ты просто не представляешь, какой там хаос… — печально произнесла Джил. Я сочувственно кивнул и поймал ее руку, чтобы притянуть и на миг прижать к себе.

Она виновато покачала головой и отступила, продолжая рассказ:

— С самого начала раскопки проходили в обстановке полной секретности, никаких отчетов, разумеется, не публиковалось, и общественность слабо представляла, что творится в Геркулануме и Помпеях.

— И что же там творилось? — спокойно спросил я, целуя ее ладонь, мне осталось надеть только плащ.

Она на миг с улыбкой прикоснулась ко мне, потом грустно вздохнула и продолжила рассказ:

— Они сейчас искренне думают, что Помпеи это Стабия, а Геркуланум Помпеи. Хотя и в самой Стабии тоже ведутся раскопки, но только через 11 лет, 18 августа 1763 года — они найдут пограничный столб Помпей, что и позволит точно установить объект раскопок.

— А тебе очень хочется вмешаться и рассказать, как они заблуждаются? — с улыбкой спросил я, заодно отпустил ее руку и порывисто заключил в свои объятия, отложив ее сборы на несколько минут.

— Что ты… нельзя. Да и кто станет слушать простую служанку, да еще и женщину? Ты не забыл, я ведь женщина, значит, не могу разбираться в таких вещах, — насмешливо закончила она, при этом нежно замерев в моих объятьях.

— Моя драгоценная, я неустанно благодарю господа, что никто кроме меня не знает какая ты женщина… Но что за контрабанда? И как ты с ней связана…

Я склонил голову, с нежностью вглядываясь в ее глаза.

— Надеюсь, что ты не ошибся в своей оценке моей скромной персоны, — кокетливо улыбнулась моя графиня. И тут же грустно прибавила:

— Мне не хотелось бы нагружать тебя лишними проблемами… С контрабандистами я никак не связана, да и узнала о них только вчера вечером.

Я замер ожидая подробностей, но Джил устало покачала головой, и пояснила совсем не о том, вновь вернув разговор к работе:

— Я говорила Кристиану, что не могу потянуть второй проект, что за последний месяц спала всего две ночи, все остальное время работала на Вилле у Геркуланских ворот в квартале Юлии Феликс. Мне надо успеть скопировать все, пока до нее не добрался Падерни, будущий директор музея. Из найденного, что придется ему не по душе, все будет разрушено.

— Так вот почему ты вчера так внезапно уснула… — догадался я, испытывая желание удушить незнакомого, но уже ненавистного мне Кристиана.

— Прости… я забыла принять препарат против сна.

Я стиснул кулаки и властно приказал:

— Останься и ляг спать! Я не буду тебя тревожить. И мне не нравится, что ты подвергаешь себя таким испытаниям!

Она устало покачала головой и отступила к двери:

— Вот в этом и хочу разобраться. Кристиан устроил меня у герцога в особняке по своей прихоти или, все-таки, это приказ руководства… Напрямую спрашивать не могу, я сказала им, что у меня нет переходников, чтобы не втягивали меня в контрабанду. Так что, я пока решила сделать так: выйти на работу в особняк еще пару раз, уточнить кое-какие детали в обстановке, чтобы потом по памяти составить схемы и наброски. Затем я переведусь поближе к Вилле Папирус, и буду почти в полном твоем распоряжении.

Джулиана коротко и виновато улыбнулась.

— Я понял… — многозначительно ответил я, подхватывая с вешалки еще один свой плащ с капюшоном, который лакей вчера по прибытию повесил в гардеробной, и протянул его супруге.

— Что ты понял? — теперь широко улыбнулась Джил, милостиво принимая мою помощь с плащом.

Я натянул ей на голову капюшон, укрыв от нескромных взоров, затем накинул свой.

— Что у меня есть страшный и жестокий и ревнивый соперник — История, который не отпускает тебя ни на миг. А еще я знаю, что мне нельзя спрашивать тебе о работе, если я хочу чтобы ты не переметнулась от меня к нему.

— У тебя нет конкурентов… — с улыбкой ответила супруга, прижимаясь, чтобы поцеловать меня… в щеку.

Опять дразнит, плутовка. Я покачал головой и тут вспомнил, что должен был, но пока не сказал:

— Чуть не забыл. К сожалению, у меня тоже не очень хорошие новости… Джон, когда отправлял меня сюда, сообщил, что вот-вот вас всех призовут назад из-за войны. «Колонии взбунтовались, военные убирают историков со станции». Что это значит, не знаю, передаю дословно, что он сказал…

Открыв дверь, мы вышли из номера. В коридоре никого не было, но с верхнего пролета лестницы было видно, как внизу лакеи в белых фартуках меняют скатерти и накрывают для завтрака столы.

Мы миновали коридор, и подошли к черной лестнице.

Джил ступала рядом, все еще обдумывая мои слова. Мы обошли каретный двор таверны, и вышли на улицу.

Панорама, открывшаяся перед нами, поражала воображение красотой: вдали над морем розовели небеса, к которым воспаряло красное с желтым ободком солнце. Залитая росой трава переливалась словно изумруды, рядом благоухали фруктовые сады, придавая законченность шедевру. Мы остановились возле белой мраморной беседки, повисшей над крутым склоном, любуясь рассветом.

— Наблюдая столь величественное зрелище, даже не вериться, что где-то идет война… — прошептал я.

Когда тронулись в путь, я взял Джил за руку, решив проводить до ее жилища. Мне надо знать, где остановилась моя супруга.

Белая дорога сбегала вниз, огибая острые выступы и цветущие кусты.

Джил, все еще размышлявшая о словах Джона о грядущей войне, задумчиво заметила:

— Внезапная эвакуация домой… Даже не знаю, плохо это или хорошо. С одной стороны война в космосе с современным вооружением — это безумно страшно, но может, люди все же умнее, чем я о них думаю, и она не начнется. А я так устала, что с огромной радостью умотала бы домой хотя бы на неделю.

Я повернулся к Джил:

— Судя по тону, Джон не считал, что все обойдется. Он уверил меня, что счет идет на минуты…

Она кивнула:

— Надеюсь, он преувеличивал. Но я попробую скорректировать планы работы в связи с будущей возможностью эвакуации, но… вот только боюсь, что не успею предупредить тебя, и ты останешься здесь… Этого я боюсь больше всего!

Дрожа от переполнявших ее эмоций, Джил склонилась ко мне и, целуя, прошептала:

— Ты не представляешь, как я счастлива, что у меня есть ты…

— И твоя Вилла папирус… — с нескрываемой иронией откликнулся я. — Унизительная ситуация, мне приходится провожать супругу на работу, а самому сидеть дома, дожидаясь ее!