Т а н я. Мама!

М а т ь. Чего мама! Что он, маленький, не понимает! А ты говоришь кварцевое солнце! Или такой факт: пролез в правление одной артели кулак...

Б а б у ш к а. Может быть, это им неинтересно?

М а т ь. Как это "может быть, неинтересно"? Свобода передвижения интересно, а то, что гад пролез в правление артели, - неинтересно? Нет, это, товарищи, очень интересно, я извиняюсь.

З а в ь я л о в. Да, да, конечно! Но я должен перед вами извиниться. Я очень устал. Нервный подъем во время доклада, и теперь реакция. Мне нужно немного побыть одному. Надеюсь, мы еще поговорим на эту увлекательную и острую тему. Простите.

Т а н я. Ванюша... Ты получил...

З а в ь я л о в. Милая, дай мне немного отдохнуть, и пусть ко мне не входят. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ XV

Те же, без Завьялова.

М а т ь. Что это лекторы все такие нежные? "Нервный подъем"! "Реакция"! Хорош гусь!

Таня с испугом смотрит на мать.

(Рассматривая гуся.) Гусь, говорю, хорош. Кило два одного жира.

Б а б у ш к а (тихо поет). "Как в субботу, в день ненастный..."

Т а н я. Тсс!

Б а б у ш к а. Молчу, молчу.

М а т ь. Что ж... Пойдем в таком разе в кухню, поскольку теперь свобода передвижения. Н-да-с! Не одобряю. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ XVI

Без матери.

Б а б у ш к а. Что ж, и с лектором жить можно. Лишь бы непьющий.

Т а н я. Бабушка, у тебя есть деньги? Я знаю, ты от пенсии откладываешь.

Б а б у ш к а. Ага! Пришла коза до воза и сказала: "Мэ". Ишь ты какая! Профершпилила получку, а теперь к бабушке. Небось знаешь, что у старухи в сундучке деньжата водятся! Ну ладно! Сказывай, сколько тебе надо?

Т а н я. Четыреста тридцать пять рублей.

Б а б у ш к а. Чего это? Сколько? Я не слышу!

Т а н я. Четыреста тридцать пять.

Б а б у ш к а. Христос с тобой! Христос с тобой! Что ты, что ты! Да я и в глаза никогда таких сумм не видела. Что ты! Я думала, тебе рублей восемь десять. Четыреста тридцать пять!! (Долго смеется, утирая рукавом слезы.) Ох, Танька! Четыреста тридцать пять! Ох, не смеши ты меня, Христа ради, а то я помру. Четыреста тридцать пять! Ох... ох...

Т а н я. Что ж ты смеешься, бабушка?

Б а б у ш к а. Да, милая... да если меня целиком продать, со всем моим барахлом и потрохами, то больше, чем рублей сорок восемь, не выручишь. Верно! А ты говоришь - четыреста тридцать пять. Ну и насмешила! Вот озорная! (Смеется.)

Т а н я. Бабушка! Ты не смейся. Мне очень нужно. Я пропасть могу.

Б а б у ш к а (испуганно). Что ты! Что ты! Танька!.. Вот тебе святой, истинный крест. Двенадцать рублей всех моих дивидендов. Святой крест! Двенадцать рублей кровных. От пенсии откладывала. Да еще шесть пятьдесят мне Потаповна, Морозовская, должна. Она давеча на сметану брала. Да на что тебе столько денег? Что случилось?

Т а н я. Не спрашивай.

ЯВЛЕНИЕ XVII

Входит мать.

М а т ь. Хорош гусь! Нет, вы обратите внимание, товарищи: он меня просто умиляет! (Рассматривает гуся.)

Т а н я. Мама... Мама... (Рыдает.) Я пропала!

М а т ь. Что такое?

Т а н я (рыдает, ничего не может сказать). М... ма...

М а т ь. Что? Что?

Т а н я. Я потратила общественные деньги.

М а т ь. Сколько?

Т а н я. Четыреста тридцать пять рублей. Если завтра утром не внесу крышка!

М а т ь. Ты?

Т а н я. Я сама не понимаю. Я - нечаянно. Честное слово! Абсолютно нечаянно. Я собирала на ширпотреб. И должна была внести в кооперацию. И у меня еще были свои. И я не внесла. И все перепуталось, свои деньги и общественные деньги. Одним словом, я стала покупать. И все так дорого... Я думала, Ваня получит - и тогда все уладится... Почему ты ничего не говоришь? Мать! Говори что-нибудь. Не молчи. Ради бога, только не молчи. Ну, стукни меня, стукни, мать!

М а т ь. Ты растратила общественные, трудовые деньги?!

Т а н я. Мамочка... Завтра вопрос стоит у нас на бюро ячейки. Будет общественный суд. Я пропала!..

М а т ь. Дочь старого члена партии Евдокии Резчиковой и героя гражданской войны, расстрелянного колчаковцами уральского рабочего товарища Резчикова, член ленинского комсомола, Татьяна Резчикова - воровка?!

Т а н я. Я не воровка. Нет, нет! Что угодно, но только не воровка! Мать!.. Спаси меня! Я больше никогда не сделаю, никогда!

М а т ь. Пальцем не пошевельну.

Т а н я. Мамочка!.. Четыреста тридцать пять рублей... Пойми! Всего четыреста тридцать пять рублей!

М а т ь. Всего четыреста тридцать пять рублей! Как ты легко швыряешься трудовыми деньгами! Всего! Да если не четыреста тридцать пять, а пять копеек... всего пять копеек... Понимаешь: пять копеек!

Т а н я. Меня будут судить. И все придут! И все будут показывать на меня пальцем. Весь завод! Конец! Это конец. Ой, пойми! Конец...

М а т ь. Правильно! Пусть тебя судит весь пролетариат завода. И пусть тебя вышвырнут из ленинского комсомола и дадут десять лет, чтоб другим неповадно было воровать трудовые деньги!

Т а н я. Десять лет!

М а т ь. Мало десять лет! Мало! Я б тебя... Я б тебя собственной рукой... Танька! Дочь! Дура! Что ж ты натворила? Что ты наделала? Такие деньги?! Легко сказать... У меня ни копейки. Ни одной копейки! Я за два месяца вперед позабирала... Может быть, продать что-нибудь? Пальто... За него ничего не дадут. Видишь - какое. Один только вид, что подкладка, и ваты ничего нет. Еле держится. И ничего больше нет!

Т а н я. Я еще раз... Ване скажу...

М а т ь. Не сметь! Не сметь! Слышишь? Да я со стыда сгорю перед чужим человеком. Ох, дура! Погоди... Может быть, у соседей... у товарищей... Пойду... Пойду по квартирам. По квартирам пойду. По десятке. По пятерке. Не ради тебя! Не ради тебя, дуры, имей в виду! Ради честного имени пролетария Резчикова. Ради светлой памяти отца твоего пойду. Мать, где мой платок?

Б а б у ш к а. Где там! Ох, где там! Во всем доме ни у кого больше трех рублей не найдешь фактически. Все поистратились совершенно. К нам занимать ходят. Легко сказать! Ах, боже мой, грех-то какой! Происшествие какое!

М а т ь (Тане). Сиди.

Мать и бабушка уходят.

ЯВЛЕНИЕ XVIII

Таня одна. Ее трясет озноб. Большая пауза.

ЯВЛЕНИЕ XIX

Входит Завьялов.

З а в ь я л о в. Ну, что, Танюха? Чего ты такая кислая? Ну, здравствуй! Давай мириться. Хочешь, я тебя поцелую нежненько-нежненько? Впрочем, я уже тебя, кажется, сегодня целовал нежненько-нежненько. Ну, это не важно. Фантастическая рассеянность. Почему у тебя глаза красные? Что такое? В чем дело? Слезы? Ты меня извини, но вот это уж совсем не остроумно и становится скучным.

Т а н я. Я сойду с ума.

ЯВЛЕНИЕ XX

Входит бабушка.

Б а б у ш к а. Иван Васильевич! Милый человек! Пожалей бабу! Ведь у тебя нынче получка, полный бумажник. Дай денег!

Т а н я. Бабушка!

З а в ь я л о в. Я не понимаю...

Б а б у ш к а (Тане). Молчи! (Завьялову.) И понимать тут нечего, чувствовать надо. Погляди - на ней лица нет. Иван Васильевич... Ванечка... Дорогой внучек... (Обнимает его, дышит ему в лицо.) Дай денег, не обеднеешь!

Т а н я. Бабушка!

З а в ь я л о в (отшатывается от бабушки). Что такое? От нее водкой пахнет. Позвольте... Вы просто пьяная!

Б а б у ш к а. Не пьяная, а выпивши. Это разница! И то - не я выпила, а привычка моя выпила. Проклятая моя привычка старого режима! Я ведь, милый мой молодой человек, тридцать лет у станка простояла ткачихой. А ты видел такую ткачиху, чтобы она не позволяла себе рюмочки? Это надо снисходительно уважать, молодой человек!

З а в ь я л о в. Позвольте...

Т а н я. Бабушка!

Б а б у ш к а (Тане). Молчи, молчи! (Завьялову.) Иван Васильевич, имей снисхождение. Не за себя прошу, за деточку нашу прошу. Ведь ей под суд идти, в тюрьму, деточке нашей. В тюрьму - ты подумай! (Становится на колени.) Не откажи! Дай денег!

З а в ь я л о в. Я не понимаю... Что это происходит?