Скобелев покинул свою квартиру, сделав вид, что пошел в магазин за молоком и соком. Он вышел из панельной пятиэтажки хрущевских времен, чтобы никогда уже туда не вернуться. Деньги у него были. Он получил задаток от Барышева и Наумова и теперь мог позволить себе снять квартиру в любом районе Москвы. Александр Михайлович понимал, что его станут искать, но ему было не до преследователей. Главное – выиграть время, а потом, уже имея на руках все козыри, стоит сыграть по крупному, на ходу поменяв правила.

Скобелев затаился, сняв маленькую квартирку в центре, в районе Арбата, откуда, не пользуясь автомобилем, он мог попасть в любую точку города. Свои «жигули» отставной полковник бросил в старом дворе. Пусть стоят, больше они не понадобятся.

На сегодня была назначена встреча с турецким бизнесменом, который вел дела с самим Саддамом Хусейном, организовавшим пышные похороны двум своим застреленным зятьям. Один из них как раз и курировал производство химического оружия на территории Ирака. Эта информация полковнику говорила о многом.

Сейчас он сидел в своей однокомнатной квартире и ожидал нужного человека. В дверь трижды позвонили. Александр Михайлович на всякий случай взял пистолет, сунул его в карман и не спеша направился к двери. Он прижался спиной к стене, и негромко спросил:

– Кто там?

– Свои, – послышался в ответ чуть хрипловатый голос.

Только после этого Скобелев припал к дверному глазку. Затем щелкнул замком и не спеша открыл дверь. Высокий мужчина с рыжеватыми усами переступил порог.

– Я чуть задержался, следил, нет ли кого.

– Ну и..? – промычал полковник.

– Никого, все чисто.

– Проходи, раздевайся.

Мужчина сбросил теплую куртку и по-спортивному расправил широкие плечи.

– Проходи, присаживайся. Разговор, надеюсь, будет недолгим.

– Посмотрим, – сказал усатый.

– Послушай, Перевальский, дело очень серьезное. Слишком большие деньги. Но это тебя в общем-то не должно интересовать.

– Для одних большие, для других…

Мужчины сели, и бывший полковник заговорил отчетливо – так, как начальник разговаривает с подчиненным, отдавая приказы.

– Количество людей определи сам, но не больше десяти. Все должны быть надежными. В курс операции никого не посвящай.

– Да я и сам, Александр Михайлович, толком не знаю, что мы будем делать.

– Я тебе все скажу, все уточню на месте. И договорись с вертолетом.

– Но это же огромные деньги!

– Жалеть не будем. Отдача во много раз больше.

– Откуда набирать людей? Из наших?

– Нет, лучше посторонних, которые не знают ни тебя, ни меня.

– Понял, – по-военному четко произнес Николай Перевальский, майор спецназа, ныне в отставке.

– Документы, бумаги, карты, удостоверения получишь уже на месте. Я этим займусь сам.

– Сколько обещать людям?

– Тем, кто будет задействован непосредственно в операции, думаю, по десять тысяч хватит.

– Маловато, – сказал Николай Перевальский, большим пальцем правой руки поглаживая рыжеватые усы. – Все-таки по статье на вышку тянет…

– Если предложишь больше, возникнут лишние вопросы. Когда в деле такие суммы, человек немного дуреет, начинает хвалиться, строить планы, и голова его уже занята другим.

– Я знаю, где найти людей.

– Думаю, найти людей не проблема, – усмехнулся, обнажив желтоватые зубы, бывший полковник ФСБ.

Он уже знал, что деньги этим людям не понадобятся – лишних свидетелей придется уничтожить. Как и где, на каком этапе предстоит выполнить эту грязную работу, полковник пока не решил. Но то, что от свидетелей придется избавиться, он представлял себе наверняка.

– На какой день назначена операция? – поинтересовался бывший майор спецназа Николай Перевальский.

– Слушай, Перевальский, ты слишком любопытен. Ты должен знать только то, что я тебе говорю. И желательно не задавать лишних вопросов. Этим ты обезопасишь себе жизнь.

– Да что жизнь? К черту такая жизнь! – буркнул майор и вновь пригладил усы.

– Что ты все прихорашиваешься? – съязвил бывший полковник. – Словно к бабам собрался.

– Мне сейчас не до них, Александр Михайлович, думаю, вы это понимаете.

– Кто тебя знает? Человек всегда загадка. Бывали такие случаи, когда вместо, дела мои подчиненные шли к бабам.

– И что?

– Пришлось с ними расстаться, – коротко бросил Скобелев и заглянул в глаза своему собеседнику.

От взгляда полковника мурашки побежали по спине видавшего виды майора спецназа.

«Ну и мерзавец же этот Скобелев!» – подумал майор, добродушно улыбнувшись.

– Ты, наверное, думаешь, что я сволочь? Правильно думаешь. Пере вальс кий, я сволочь. Но если я берусь за дело, то довожу его до конца и меня уже ничто не может остановить. Понял?

– Какие-то деньги я смогу получить сейчас?

– Да, получишь.

Полковник поднялся, выдвинул ящик письменного стола, взял две пачки стодолларовых банкнот в банковской упаковке и бросил на диван. Тяжелые пачки упали прямо к руке майора спецназа. Пальцы в рыжеватых волосках хищно подогнулись, а рука помимо воли хозяина потянулась к деньгам и принялась их ощупывать.

– Да настоящие, Перевальский, не волнуйся. Прямо из банка.

– Слишком уж они какие-то новые.

– А тебе не нравятся новые? Любишь занюханные, затертые, как грязные носки?

– Новые вызывают подозрение.

– У кого? – осведомился отставной полковник.

– У тех, с кем придется рассчитываться.

– Ну если тебе, майор, делать не хрен, возьми каждую банкноту и помни. Задницу подотри. Долгая и нудная работа, для ускорения могу пурген предложить.

– Не буду я этим заниматься, – буркнул майор, взял деньги и подбросил пачку на ладони.

– Что, никогда не держал таких сумм в руках?

– Да нет, приходилось держать и куда больше. Ведь я как-то подвязался работать инкассатором, перевозил мешки из одного банка в другой.

– И много возил?

– Миллионы, – соврал майор.

– Миллионы, говоришь?

– Ну, может, чуть меньше, – неохотно поправился Перевальский.

– И я думаю – поменьше. Знаешь, разница большая, когда держишь в руках свои кровные и когда перевозишь чужие. Свои – это как собственная жена, можешь ломать, можешь мять. А вот с чужой женой всегда и обращение соответственное.

Перевальский наморщил лоб, вспомнив свою любовницу, жену приятеля. Ведь действительно, полковник прав. Если своей жене майор мог сказать какую-нибудь гадость, выругаться при ней матом или попросту толкнуть в плечо, заехать по щеке, то с любовницей подобное обращение было невозможно.

– Да, вы правы, Александр Михайлович.

– Слушай, Перевальский, давай договоримся раз и навсегда: чтобы я больше никогда не слышал своих имени и фамилии.

Майор повернул голову, искоса глядя на полковника Скобелева.

– Я тебе сейчас объясню. Ты меня будешь называть только «Полковник» и все. Можешь на «ты», можешь на «вы» – как тебе удобнее. Но ни фамилии, ни имени звучать не должно. Забудь, сотри из памяти.

– Все понял. Полковник, – с трудом произнес Николай Перевальский. – А вы как будете меня называть?

– А как тебе нравится? Как тебя называет твоя любовница?

Майор чуть покраснел, глаза его суетливо забегали.

– Так называют только женщины. Мы же с вами не голубые?

– Но и не красные, – ехидно пошутил Полковник.

– Можете называть «Майор».

– Хорошо, Майор. Твой телефон я знаю, позвоню и сразу приходи. А пока займись кадровыми вопросами.

– Понял, Полковник.

– Кадры решают все, как говорил один известный человек, тоже, между прочим, усатый, вроде тебя.

– Сталин, что ли?

– Да, Сталин.

– Знаю.

– Ну вот и молодец.

– А вы мне выпить, Полковник, не предложите?

– У меня не пьют и не курят. И предупреди людей: если я увижу кого-нибудь выпившим, он будет трупом.

– Ну зачем так? Мужику перед делом бывает полезно выпить.

– Это смотря перед каким делом. Пьют слабаки перед траханием, чтобы подольше не кончать. А мне дело нужно сделать быстро.