— Тошка, тут такое дело, — начал Валя, — у вас есть еще полдня. Я не рассчитал немного. Вечером мать придёт. С подругой. Так что ночевать вам придется где-нибудь еще.

Он послушал какое-то время, вздохнул и снова заговорил.

— Тоша. Послушай, Тоша. Я не свалился ни с какого забора. Я сам не знал, что так выйдет. Я сейчас собираю тряпки и еду покупать обратный билет в Москву, завтра с утра меня там будут ждать, раскинув руки. Меня-то ведь в Питер не отпустили нихрена. На ночь я отпросился к Митьке, а утром меня кастрируют. А если тебя там застанут, то сначала кастрируют тебя. Ты уверен, что Маринке это надо?

— Ну чего, — спросил Рома, когда Валя отговорил, — чего Тоха?

— А чего Тоха, ничего Тоха, — ответил Валя, с усилием застегивая сумку, — чего Тоха может-то. Будут теперь там ночлег искать.

— А домой они не могут пойти? — непонимающе уточнил Рома, — ну, не переспят лишний раз.

— Не могут они домой. Дома не поймут, откуда они взялись. Они же в Питер уехали. С классом.

Антон с Мариной целовались. Доцеловавшись, они поцеловались еще раз, после чего Марина спросила:

— И куда теперь?

Антон прервал очередной поцелуй и нецензурно выразился.

— "Не знаю", — перевела Марина. — Я права?

— Права, — вздохнул Антон и притянул Марину к себе. — Иди сюда.

Марина пошла, куда позвали, но через какое-то время вернулась к оставленной теме:

— Тош. А Тош. По улицам целую ночь ходить — это плохая идея. Тош, на улице зима.

— Я в курсе, — нервно отозвался Антон и с ненавистью поглядел на свой мобильный телефон. — И какого ляда я ответил?

— Если бы ты не ответил, нас бы тут вечером обнаружила Валькина мама. На диване. Или в ванной. Или в кухне. На полу. Это лучше?

— Не лучше, — уныло признал Антон. Марина смотрела на него с невесёлой симпатией. Антон встал и заходил по комнате. Время от времени он прерывал ходьбу и целовал Марину.

Походив, Антон резко сел на край дивана и почесал в затылке.

— Слушай, Марин, — сказал он, нахмурившись, — у меня вообще-то бабка есть.

— Поздравляю, — ехидно откликнулась Марина, — она спит и видит стелить нам постель. А также сообщить об этом твоей маме.

— Да нет, — отмахнулся Антон, — ничего она не спит и не видит. И маме ничего она не может сообщить, с мамой они уже четыре года не разговаривают. Но она за городом живет. А на выходные иногда уезжает в город, к моему дядьке, сыну своему. Я ей позвоню, если она на эти выходные собирается уехать — мы можем на ночь поехать к ней. Только надо ей сообщить, что я там буду, а то она потом обнаружит, что ей сдвинули какую-нибудь чашку, и поднимет дикий хай. А так-то можно. У меня ключ есть.

— Но если она с твоей мамой не разговаривает, откуда у тебя ключ? — удивилась Марина.

— А, это длинная семейная сага, — отмахнулся Антон, набирая номер, — мама ей чего-то не дала, а бабушка смертельно обиделась, у неё тяжелый характер. Но меня она любит. Я на покойного деда похож.

Ада Валерьяновна с Ириной Александровной сидели в креслах возле журнального столика, пили из маленьких рюмочек вишневый ликер и обсуждали знакомых. Услышав звонок телефона, Ада Валерьяновна с сожалением отставила рюмку и грузно встала.

— Алло? Алло? Антошенька, радость моя, какое счастье! Я уже думала, это опять кто-то из моих вечных ненужных знакомых. А это ты. Какой хороший мальчик, я соскучилась, ты сто лет бабушке не звонил, обалдуй ты после этого, а не хороший мальчик, как у тебя дела, мой маленький?

— Да ничего, баб Ад, — семейной скороговоркой зачастил Антон, — учусь, чего у меня. Взрослею. Ты знаешь, в наше время это быстро.

— Знаю, милый, знаю, — вздохнула Ада Валерьяновна, — это во все времена быстро.

— А ты поживаешь, баб Ад? Какие новости?

— Ничего, Антош, ничего. Как я поживаю. Какие у меня новости. Жива — вот и все мои новости. Хожу.

— Ходишь, баб Ад, это хорошо. Это гораздо лучше, чем не ходить.

— Это точно, хороший мой. Я тебе больше скажу — я не только хожу, я даже езжу. Вот сегодня как раз в город собралась.

— Молодец, баб Ад, — от души одобрил Антон, — к дяде Валере, да?

— Естественно, — величественно согласилась Ада Валерьяновна, — не к твоей же бессердечной маме.

Антон пропустил мимо ушей "бессердечную маму", подмигнул Марине и осторожно спросил:

— Баб Ад, а когда ты уезжаешь?

— Да так, чтоб к вечеру уже там быть. Вот сейчас с Иришей наговоримся, и пойду.

— Баб Ад… — Антон посопел, — а можно, пока тебя нет, я к тебе заеду?

— А, — понятливо отозвалась Ада Валерьяновна, — мать достала?

— Достала. Невозможно достала. Не могу больше, баб Ад, хочу спокойно поваляться у телевизора, и чтоб никто мозги не чистил.

На слово «поваляться» Марина фыркнула, зажав себе рот ладонью.

— Да приезжай, конечно, — сразу согласилась Ада Валерьяновна, — у кого тебе еще будет хорошо, как не у бабы Ады. Я-то твою мамулю хорошо знаю, настрадалась с ней. Приезжай, мой маленький. Ключ у тебя есть, вваливайся и располагайся. В холодильнике мы с Иришей оставим тебе торт. А я завтра вечером приеду, повидаемся еще.

— Не, баб Ад, завтра вечером я уже уеду, а то мать убьёт. Мы с тобой в другой раз повидаемся, хорошо? Обязательно повидаемся. Я соскучился.

— Хорошо, — сказала Ада Валерьяновна, — приезжай, когда хочешь. Ты же знаешь, я всегда тебе рада.

Антон закончил разговор, подпрыгнул, махнул рукой, достав до люстры, качнул её и в прыжке приземлился рядом с Мариной на диван.

— Всё, Маришка, — сказал он, обнимая маринины плечи и мягко опрокидывая её назад, — счастье есть. До вечера пробудем тут, а потом поедем к бабке. Там в холодильнике торт.

Марина не ответила, но не потому, что не хотела разговаривать: у неё немедленно оказались заняты губы.

Дорожка к деревянному домику Ады Валерьяновны долго петляла между потемневшими к вечеру деревьями. Антон с Мариной шли, взявшись за руки, время от времени останавливаясь, чтобы поцеловаться. Деревянный домик приветливо глядел на них издалека. Наконец, они подошли к двери, Марина пропустила Антона вперед, а он порылся в карманах и вынул ключ. Вставил его в замочную скважину, но повернуть не успел — дверь распахнулась сама.

На пороге стояла Ада Валерьяновна.

— Антошенька, милый, — сказала она, с нежностью глядя на внука, — я подумала, и зачем мне ехать в этот город. Я тебя не видела сто лет, я тебе котлет нажарю. А Валерке хрен. Не заслуживает Валерка моих котлет. Не любит он меня.