Внезапно на сцене возник могучий молодой юноша в дивных серебристых доспехах. В его руке был зажат длинный меч ярко сверкающий золотом в свете факелов. Жуткое лицо урода исказилось от страха, и он что-то повелительно рыкнул своим грозным стражам. Пардусы начали медленно окружать витязя, злобно рыча. Народ на площади с напряжением следил за разворачивающейся драмой, боясь лишний раз вздохнуть. Юноша же тем временем разразился грозным кличем и первым бросился на хищников размахивая мечом.

Однако гигантские кошки вместо того чтобы разорвать дерзкого на куски вопреки ожиданиям зрителей испуганно прижали острые уши и кинулись наутек, моментально исчезнув за кулисами. Злодей и герой остались один на один. Монстр ошеломленно попятился. Вид грозного воителя со сверкающим мечом в руке, и то, с какой легкостью могучий витязь только что справился с его слугами, явно произвели на него впечатление. Однако урод быстро сумел расправиться с собственным страхом и двинулся на юношу, широко расставив длинные когтистые лапы.

На лице героя не дрогнул ни единый мускул. Его меч сверкнул серебристым полукружьем и пронзил сердце темной твари. Чудовище рухнуло на землю, содрогаясь в агонии. Из под темной накидки на деревянном настиле растекалась обильная лужа крови. Темный марш резко оборвался на полуслове. Юноша же те временем вбросил в ножны окровавленный меч и одним движением подхватил сияющую девушку на руки. Полилась чистая светлая мелодия в мажоре. Народ на площади неистово закричал, взорвавшись оглушительными овациями. Справедливость восторжествовала. Зло было наказано, злодей повержен, а юная красавица наверняка в скором времени сыграет свадьбу с отважным рыцарем спасшим ее от лап жуткого чудовища. Восторгам и ликованию зрителей не было предела.

Представление бродячего цирка завершилось полным и абсолютным успехом и не в последнюю очередь благодаря каторжному, титаническому труду его артистов. И теперь, отбив, наконец, почтенной публике совместный финальный поклон, они желали лишь одного — как можно скорее вкусить заслуженный отдых.

Когда представление закончилось, Уголь торопливо сбросил с себя заляпанные коровьей кровью, которую в бычьем пузыре специально подкладывали ему под одежду для пущей реалистичности представления, тряпки, оставшись в одних портках, и поспешил к клетке с пардусами. Хищников требовалось успокоить и вычистить. Все остальные артисты труппы сейчас коротали время в ближайшем кабаке за кружечкой холодного эля, но парню не приходилось мечтать о подобной роскоши. Пусть Аро и находился сегодня в весьма благодушном настроении, он наверняка выпорет его кнутом, если мальчуган забудет о своих обязанностях.

Хищные кошки грозно зарычали, почуяв постороннее присутствие, но различив невысокую фигуру Уголька, тут же притихли. Парень бесстрашно отпер клеть и, ласково погладив вовсю ластившихся к нему кошек, принялся тщательно вычесывать роскошную шерсть пардусов своими крепкими ногтями. Его блестящие черные когти были настолько хорошо приспособлены для этого дела, что Угольку даже не требовался скребок.

Животные блаженно урчали от удовольствия и облизывали руки мальчугана своими мокрыми шершавыми языками. По какой-то причине пардусы как и прочие звери никогда не проявляли к нему агрессии. Среди этих могучих хищников он ощущал себя своим. Особенно его любила Снежная, матерая самка в самом расцвете сил. Именно ее молоком и был вскормлен Уголь, а новорожденных котят, едва те научились питаться твердой пищей, Аро тогда продал одной семье влиятельных аристократов за весьма приличную сумму. Парень отвечал красивой гигантской кошке полной взаимностью, не раз украдкой принося ей кусочек сырого мяса, хотя сам постоянно недоедал.

Закончив вычесывать зверей и вдоволь наласкавшись со Снежной, Уголь двинулся к своей клетке. Сегодня ему повезло. Хозяин, вопреки обыкновению, не нарядил его на работу, а, значит, он мог до завтрашнего утра побыть наедине с собственными мыслями. Замечтавшись, парень совсем расслабился и не заметил мелькнувшую сбоку тень. Сильный толчок сшиб его на землю, и парень несмотря на сгустившийся ночной мрак различил в темноте размалеванные ухмыляющиеся рожи Трима и Трома.

— Ба, посмотрите ка, кто тут у нас! — радостно загомонил Тром. По всей видимости они с приятелем специально покинули трактир раньше прочих чтобы в отсутствии хозяина как следует позабавиться с проклятым нелюдем. — Наш уродец… — Фигляр с наслаждением пнул распростертое тело ногой.

— Да ему и не больно ни капельки! — расхохотался Трим. — Посмотрим, как тебе понравится это. — На плечи тихо хрипящего парня опустилась увесистая суковатая дубина. — Что нравится, отродье тьмы? На, получи! — выкрикнул мим, не прекращая лупцевать скрючившегося на земле Уголька. — Во славу Всевышнего… — Он нанес особенно сильный удар, и мальчуган зашелся хриплым надсадным кашлем, содрогаясь всем телом.

— Ты погляди, Трим, мне кажется, или эта падаль насмехается над нами… — Ощерился Тром.

— Похоже, побои его уже ничему не учат. — Поддержал товарища шут.

— В таком случае пусть его научит огонь. — Усмехнулся Тром и со злобным смехом потащил паренька к костровищу посреди цирковой стоянки.

Уголь попытался слабо сопротивляться, но Трим пару раз ударил его дубиной по голове, и парень затих.

— Давай быстрее, пока хозяин не вернулся… — Поторапливал он своего товарища в лихорадочно возбуждении высекавшего искры кремневым кресалом.

— Сейчас, сейчас… — Усмехнулся тот, когда, наконец, над кострищем показался слабый язычок пламени. Лагерь цирковых располагался за городской чертой на опушке леса, и придти на помощь парню было просто некому. — Сейчас эта тварь узнает, каково это служить тьме…

— Его шкура слишком твердая… — С сомнением протянул Трим, подпалив в разгорающемся огне небольшую тонкую лучину. — Хотя, думаю, я знаю, как это исправить… — Довольно ухмыляясь, фигляр сунул зажженную лучину прямо в и без того обожженное ухо мальчугана.

Дикая непереносимая боль, которую он никогда не испытывал допрежь, пронзила тело Угля. Из его горла вырвался пронзительный нечеловеческий вой, и он, легко вырвавшись из лап мучителя, кинулся на опешившего Трима, вцепившись ему в лицо острыми черными когтями. Клоун заорал от невыносимой боли, попытавшись сбросить с себя паренька, но тем будто овладел дикий зверь. Со свирепым рычанием он повалил мима на спину и принялся остервенело бить фигляра затылком о землю.

Опомнившийся Тром подхватил дубинку и попытался придти на помощь приятелю, но Уголь совершил стремительный рывок и сильно боднул его головой в живот. Не ожидавший этого мим рухнул навзничь, угодив спиной прямо в разожженный костер. Клоун визгливо заорал от боли, принявшись кататься по земле и пытаясь сбить охватившее его одежду пламя. Уголь же схватил оброненную Тромом дубину и обрушил ее на голову так до конца и не оправившегося Трима. Несколько чудовищных по силе ударов раскололи ему череп.

Покончив с Тримом, парень повернулся в сторону второго противника. Тот уже успел вскочить на ноги, но лишь для того чтобы угодить под град ожесточенных ударов озверевшего мальчугана. Когда Уголь, тяжело дыша, более менее сумел прийти в себя, на месте его мучителей остались лишь изуродованные до полной неузнаваемости трупы. Брезгливо отшвырнув от себя потемневшую от крови деревянную дубину, Уголь помчался к клеткам пардусов. Проснувшийся инстинкт хищника нес его будто на крыльях. Это была свобода. Больше не будет изнуряющей тяжелой работы на износ, не будет побоев и постоянных издевательств. Отныне он абсолютно свободен и сам себе хозяин.

Однако прежде чем окончательно оставить цирк, он должен был сделать кое-что еще. Те, кого он считал своей семьей, те, кто всегда были добры к нему тоже не должны были больше прозябать в заточении. Они также как и он заслуживали свободы. И он ее им подарит. Вцепившись в прутья массивной стальной клетки, он одним могучим рывком распахнул прочную железную решетку, едва не сорвав ее с петель. От всего произошедшего его силы, казалось, удесятерились. Пардусы сперва недоверчиво косились на парня, не решаясь оставить свою темницу, но затем инстинкт взял свое, и звери с глухим рыком разбежались по окрестностям.