Папа, мама и Фредди переехали жить в Оклахома-Сити через год после моего возвращения. Фредди устроилась кассиром, а мама нашла работу на часть дня продавщицей. У папы тоже была работа, но он мало на ней продержался. Она была унизительной и монотонной. Кроме того, при всем своем желании он не мог уделять ей необходимого внимания. Отец стал невероятно рассеянным, все время возвращаясь памятью к лучшим временам, и его уволили.

Как ни была жалка эта работа, потеря ее нанесла серьезный удар по нравственному состоянию отца. Он чувствовал себя бесполезным и ненужным, и его все возрастающая угнетенность и грусть очень меня тревожили. В детстве и в юности меня очень огорчало, что я не такой, каким хотел видеть меня отец, хотя он всегда был добрым со мной. Но это осталось в прошлом, и я уже не мог ничего изменить. Теперь же я чувствовал, что должен как-то вытащить его из этой бездны отчаяния и уныния. Помощь, предложенная ему сейчас, когда никто другой не мог ее оказать, могла бы возместить мои прошлые неудачи.

Папа всегда был заядлым и сведущим болельщиком бейсбола. И как раз в то время в Оклахома-Сити одна за другой стали открываться букмекерские конторы, где принимались ставки на результаты бейсбольных матчей. Игра была неорганизованной — члены синдиката, который попытался обосноваться в городе, получили от ворот поворот. Но если «местный» хотел открыть маленькую контору, то ему это разрешалось, более того, с него даже не требовали уплаты налогов.

Я спросил отца, не хочет ли он завести такое заведение. Он не просто хотел, а мечтал об этом. Я обсудил эту идею со своим знакомым, которому принадлежала бильярдная с буфетом, где продавалось пиво, и он с удовольствием согласился оказать мне услугу. Он ничего за это не требует, сказал он. У него полно места для того, чтобы проводить записи ставок и установить телеграфный аппарат, а отцовская контора только послужит ему на пользу, привлекая клиентов.

Итак, все приготовления были закончены, и с сотней долларов наличных отец начал дело. Подобно всем городским букмекерам, они принимали небольшие ставки: скажем, шесть к пяти, независимо от того, на какую команду заключаются пари. И ставки ограничивались суммой в пять долларов. Действуя таким образом, он был уверен и в получении прибыли, и в том, что почти не придется трогать сотню уставного капитала. Когда мне пришлось на неделю уехать из города, я, скорее из чувства долга, попросил владельца заведения позаботиться об отце, если ему что-нибудь понадобится.

Миновала неделя. В то же самое утро, как я вернулся в свой офис, ко мне зашел отец. Ставки делаются превосходно, рассеянно сообщил он. Ему удавалось набирать столько ставок, что он каждый день должен был получать небольшую, но твердую прибыль...

Увы, он... разорен.

— Как это возможно! — изумился я. — Ты не мог бы разориться, даже если бы проигрывал каждый день. Неужели ты... — Я подозрительно посмотрел на него: — Или ты роздал все деньги? К тебе заходили твои прежние друзья?

Отца сразу обидел мой тон. Ничего он не раздавал, а его друзья не какие-нибудь попрошайки. Правда, он нашел необходимым кое-кому продлить сроки уплаты по «маленьким займам», но...

Мне стало очень горько. Отцовская щедрость по отношению к старым «друзьям» была главной причиной его превращения из миллионера в нищего, и в результате на протяжении всего моего детства мы — наша семья — вынуждены были ютиться у каких-нибудь родственников.

— Хорошо, — немного остыв, сказал я. — Чтобы предоставить тебе возможность открыть это дело, я отдал все деньги, какие у меня были, но я еще раз заложу машину и снова помогу тебе. Но на этот раз, папа...

— Я понимаю, — торжественно сказал он. — Можешь больше ничего не говорить.

— Хочу, чтобы ты понял, — предупредил я. — Если кто-нибудь из твоих дружков снова начнет околачиваться у тебя, это добром не кончится.

Я договорился о залоге автомобиля по телефону и, оставив отца обиженным и насупившимся, отправился навестить моего приятеля, который помог нам устроить букмекерскую контору.

Я почти наверняка знал, кто мог «занять» денег у отца. Еще не старые и крепкие люди, они предпочитали побираться, потому что просто не желали работать. Они были из тех наглецов, которые просили подаяния, имея в кармане деньги.

— Точно, они так и крутились здесь. Появились сразу же, как только твой отец начал работать, и с тех пор целыми днями здесь отирались. Их было двое, и такие мошенники, что это видно с первого взгляда. Я этих типов и знать не знал, а они в первый же день попытались ободрать и меня!

— Вот что я придумал, — сказал я. — Сегодня днем я спрячусь у тебя в задней комнате. И если они появятся, я как следует отделаю их кием.

— Понимаешь... — Он смущенно поскреб в затылке. — Думаю, я не могу позволить тебе этого, Джим. У меня спокойное, приличное заведение, и никогда не было никаких проблем, так что мне хотелось бы, чтобы и дальше все так шло. Во всяком случае...

— Хорошо, я перехвачу их снаружи.

— Во всяком случае, — продолжал он, — это не очень поможет. Я несколько раз серьезно намекал твоему отцу, что дело добром не кончится, но это его не остановило. Он только рассердился. Наверное, когда-то он занимал совсем другое положение, да? Ну и сейчас никак не может смириться с тем, что он уже не тот... А может, оно и к лучшему. Может, иначе ему и жить не захочется.

— Так-то оно так, — сказал я, — но не могу же я ему позволить...

— Лучше забудь об этой конторе и о любой другой затее, где ему придется иметь дело с наличностью. Я понимаю, чего тебе стоило приобрести этот аппарат и все остальное, но... Кстати, о деньгах... — Он открыл кассу и достал из ящика несколько листочков бумаги. Это были долговые расписки отца на сумму, равную той, которую я надеялся получить за машину. — Наверное, мне не нужно было этого делать, — извиняясь, сказал он, — но ты попросил позаботиться о нем, понимаешь, так что я давал ему взаймы.

Разумеется, я заплатил ему долг отца. И в итоге, не имея возможности выкупить машину, я ее потерял. Не стоит и говорить, что контора отца так и не открылась.