Захватив в свои руки почти половину всей территории Византии (Фракию, Македонию, часть Средней Греции, весь Пелопоннес, ряд островов Эгейского и Ионического морей, а также остров Крит и отдельные пункты в Малой Азии), крестоносцы решили обосноваться здесь всерьез и по возможности надолго. На всех подвластных им землях они ввели привычные им феодальные порядки, отдали православные церкви и монастыри на откуп католическому духовенству, оставив на долю местного населения лишь унижение и угнетение.
Для защиты приобретенного им потребовалась своего рода полицейская сила, способная, если нужно, усмирить сопротивлявшиеся народные массы или же отстоять захваченное от нападений соседних княжеств и мелких греческих государств, образовавшихся на оставшейся неподвластной западноевропейцам византийской территории и ведущих постоянную борьбу с завоевателями. Такой силой и должны были стать рыцари теперь уже трех военно-монашеских орденов: госпиталя св. Иоанна Иерусалимского, тамплиеров и Тевтонского, учрежденного немецкими крестоносцами в 1198 г. в Палестине.
Наибольшие блага ордены получили на Пелопоннесе (Морее), где было образовано Морейское, или Ахейское княжество. Иоанниты приобрели там обширные земельные наделы и укрепленные замки, за которые впоследствии они сражались с той же яростью, что и на Востоке, даже после падения Латинской империи (1261 г.), оказавшейся очень недолговечным государственным образованием.
Между тем эпоха крестовых походов явно клонилась к закату. Казалось, что рыцарство Западной Европы исчерпало все свои ресурсы в кампании против восточно-христианской Византии и, словно старый котел, выпустивший пар, надолго покончило с воинственными призывами «спасения Святой земли от неверных».
Действительно, европейским монархам было уже не до эфемерных религиозных лозунгов и сомнительных авантюр на Востоке. Франция сражалась против Англии за свои северные территории и выход к морю. Английский король Иоанн Безземельный завяз в целом клубке проблем — как внешнеполитических (поражения от французов на континенте, где его обширные владения, в шесть раз превосходившие домен Филиппа II Августа, уменьшились до размеров одного герцогства), так и внутренних (конфронтация с собственным дворянством, недовольным произволом королевской власти). Германская империя, распадавшаяся на ряд фактически самостоятельных княжеств, обратила свои взоры на Прибалтику, где под давлением папы начала проводить захватническую политику. Сам Иннокентий III, успевавший вмешиваться во все европейские события, прочно увяз в борьбе с различного рода ересями, особую опасность из которых для апостолика представляла альбигойская, охватившая всю Южную Францию (1209—1212). И несмотря на то что католическая церковь ни на минуту не оставляла надежды прибрать к рукам Палестину, до нее ли ей было, когда «горел» собственный дом: ведь ереси, по существу, являлись не чем иным, как облеченными в богословскую оболочку попытками борьбы против деспотизма церкви и феодалов.
Но стоило «святому престолу» покончить со своими противниками, как он опять взялся за инспирацию походов за Гроб Господень (1213 г.). Дело на сей раз было далеко не из легких. Сама идея идти воевать в далекие, незнакомые и негостеприимные места, где казалось, сама земля горела под ногами захватчиков, теперь уже никого не вдохновляла. Даже рыцари-феодалы — основная сила крестовых походов — не испытывали прежнего энтузиазма, предпочитая службу укреплявшейся королевской власти в Европе. И все же авторитет и угрозы римской курии сыграли свою роль: в 1215 г. крест приняли германский император Фридрих II Гогенштауфен, Андраш II Венгерский и английский король Иоанн Безземельный (выступить которому помешала смерть в 1216 г.).
Теперь на первый план выдвинулась необходимость изыскать финансовые средства. Не задумываясь, Иннокентий III облагает всех подвластных ему христиан специальным налогом, который распространялся как на мирское население, так и на священнослужителей. Ему подвергаются отныне и все религиозные ордены, ранее освобожденные от этой повинности, включая и госпитальеров. Кстати говоря, они (вместе с тамплиерами) выступают в пятом крестовом походе (1217—1221) и в качестве основных казначеев. Особенно крупные суммы (в письмах папы упоминаются такие огромные по тем временам цифры, как 30 тыс. фунтов, 3 тыс. марок и т.п.) концентрируются в руках великих магистров: Гийома Шартрского — храмовника и Гарина Монтегю (1207—1227) — иоаннита.
Главы орденов участвуют в выработке общего плана кампании, основной целью которой становится завоевание Египта — главного соперника латинян на Востоке. Но малочисленность воинского контингента и разногласия лидеров похода по поводу тактических ходов воспрепятствовали осуществлению далеко идущих планов. Так, иерусалимский король Жан де Бриенн (сохранивший от своего королевства лишь титул) настаивал на том, что египетскую операцию следует начать со штурма крепости Тавор, расположенной на том месте, где, по учению церкви, произошло преображение Христа. Его поддержали госпитальеры, как всегда выступавшие за активные боевые действия. Под их нажимом рыцарское войско предприняло эту акцию, но, несмотря на все усилия, гарнизон 77-башенной крепости не сдавался. Против начавшейся осады возражал Боэмунд IV Антиохийский, которому, как уже отмечалось выше, иоанниты помогли в свое время взойти на трон, но отношения с которым у ордена постепенно ухудшались. По его требованию безуспешная осада была снята. Аналогичная неудача постигла и другие начинания крестоносцев.
Поняв безрезультатность задуманного, венценосные руководители прибывших из Европы рыцарских отрядов стали собираться домой. Первым покинул Сирию Андраш II, не проявивший никакого военного рвения и решивший откупиться от дальнейшего участия в авантюре. Так, перед отъездом в январе 1218 г. он посетил крепости Крак де Шевалье и Маргаб и оставил размещенным там иоаннитам значительные денежные дары, своего рода плату за услуги по «защите истинной веры от неверных».
Однако боевой дух рыцарей вновь стал подниматься с прибытием новых подкреплений из Европы. Свои усилия против Египта они сосредоточили вокруг Дамиетты — важного торгового и стратегического центра султаната. Полтора года продолжалась безрезультатная осада крепости, гарнизон которой стоял насмерть. Желая прекратить изнурительную осаду Дамиетты, египетский султан аль-Камиль предложил франкам заключить мирный договор сроком на 30 лет и восстановить Иерусалимское королевство в границах 1187 г., за исключением крепостей Керак и Крак де Монреаль. Это было щедрое, поистине королевское предложение: город менялся на государство!
Наконец-то счастье было как будто бы на стороне любителей легкой наживы из Европы, но сделка не состоялась. Свою губительную роль сыграла здесь недальновидность крестоносцев, которые государственную мудрость аль-Камиля приняли за абсолютную слабость его армии. Жан де Бриенн, будучи лишь титулованным королем, радостно встретил известие о том, что может столь легко обрести «свое» королевство. Его поддержали местные бароны, французские рыцари и Магистр Тевтонского ордена; против выступили — папский легат Пелагий, высокопоставленные священнослужители, итальянские рыцари, а также тамплиеры и госпитальеры, на которых не действовали никакие разумные доводы. Им казалось, что остался один последний шаг — и Дамиетта, а вслед за ней и весь Египет будут вырваны из рук «неверных». В результате осада продолжалась.
Первое время удача вроде бы сопутствовала сторонникам «войны до победного конца». Еще недавно процветавший, город буквально задыхался в кольце осады. Из 80 тыс. его жителей, по словам Оливера Схоластика, в живых к концу осады оставалось лишь 3 тыс., да и те больные. 5 ноября 1219 г. франкские отряды ворвались наконец в Дамиетту через пролом в одной из башен, проделанный стенобитной машиной госпитальеров, и жестоко расправились с оставшимися в живых жителями. Почти все арабские историки единодушно отмечают, что крестоносцы частично вырезали их, а частично обратили в рабство. Стоимость захваченной рыцарями Христа добычи составила 400 тыс. безантов.