— Чего они от него хотят?

Реноде пожал плечами. Стареет Флери.

— Откуда мне знать? Явно у него свои дела. Меня они не интересуют. Но его тоже навестили, сославшись на дело Фанфарона.

— Лелак?

— Нет. Другой. Тоже из отдела по расследованию убийств.

Некоторое время они задумчиво глядели друг на друга, потом Флери встал и подошел к бару. Реноде давно разрешил ему наливать себе, когда захочется, но он редко пользовался предоставленной возможностью.

— Я навел справки относительно этого Бришо, — неожиданно сообщил Реноде и удовлетворенно улыбнулся. — И ты сразу поймешь, в чем тут дело. — Он поднял руку и жестикулировал вытянутым указательным пальцем. — Бришо молод, ему лет сорок. Говорят, его ожидает блестящая карьера. Сейчас его назначили заместителем руководителя отдела по расследованию убийств. Теперь понимаешь?

Флери понял:

— Хочет утвердиться.

— Выложить что-то на стол. Взять Леблана — явно есть за что. Подловить нас. Один Господь ведает, кого еще. А тут подвернулось дело Фанфарона, им полна пресса… Бришо беспрепятственно всюду копает, всюду разнюхивает. Заслал сюда этого бедолагу в качестве приманки. Если мы ее проглотим, тем лучше для него. В отделе есть мученик, а он станет великим героем.

В голосе Флери зазвучала надежда:

— Но его-то мы уберем?

— Да, — уверенно произнес Реноде. — Этого мы уберем, чтобы обеспечить себе покой. А другого не тронем. Пусть себе живет. Если только не станет кончать там, где ему не положено. Но тогда ты подошлешь к нему не одного человека и не из начинающих. Уж если он накрыл Симоне, значит, свое дело знает. Не дадим ему шанса!

— Тебя шеф искал. Он нервничает.

Буасси разгадывал кроссворд. Разгадывал медленно, что-то бормоча про себя. Ручкой вписывал в квадратики первые же глупости, приходившие на ум, и поэтому редко разгадывал весь кроссворд целиком. Он отложил газету и озабоченно посмотрел на Альбера.

— Не стоит ли тебе зайти к нему?

Альбер выглянул из окна. Двор казался вымершим. Почти посредине резкая линия разделяла его на две части — залитую солнцем и теневую. Изгибы и выступы крыши здания вырисовывались, как в классической восточной символике: и на темном светлое пятно, и на светлом — темное. Несколько машин стояло на пыльном бетоне. Свой «Ситроен-СХ» Корентэн припарковал на солнце, надо бы его предупредить. Альберу вспомнился тот вечер, когда он впервые увидел комиссара, уезжавшего вместе со светловолосой девушкой. Внутри машины горела лампочка, в ее неярком свете на темном кожаном сиденьи он заметил девущку, показавшуюся ему таинственной и прекрасной.

Альбер услышал, как шелестит бумага, Буасси снова взялся за газеты, и вскоре зазвучало привычное бормотание: он медленно, по слогам читал определения. В комнате они были вдвоем, остальные коллеги будто испарились, оставив им старые пишущие машинки, досье, стенной календарь с изображением пирамид. К счастью, а конторе было спокойно. Телефоны молчали, слава Богу, о них позабыли.

«Мир, тишина, — подумал Альбер. — Буасси разгадывает кроссворд с тем древним спокойствием, с каким крестьяне приступают к ужину…»

Повинуясь сердцу, он охотно остался бы у окна, чтобы смотреть на пустынный двор, тени, горячий от солнца «ситроен». Но его разбирало любопытство. Поэтому он сел и с карандашом в руке начал перелистывать принесенный с собой материал. Он проглядывал протоколы. Кто занимался делом? С каким результатом? Разглядывал одну за другой подписи, которые ничего ему не говорили. Он был разочарован. Надеялся найти среди разных фамилий знакомую, чтобы не понадобилось долго и серьезно объяснять ситуацию тому, к кому он обратился. Или найти человека, которого можно назвать, так сказать, экспертом по исчезнувшим девушкам. Однако почти каждым делом занимался другой сотрудник. Все зависело от того, где и когда произошел данный случай. Имя сыщика, ведущего дело, повторилось лишь два-три раза, но и этот дознаватель не проводил никаких параллелей между сходными происшествиями. По крайней мере в своих донесениях.

Лелак встал и подтолкнул Буасси пачку бумаг.

— О чем это тебе говорит?

— Что? — Буасси неторопливо взял в руки первый материал и начал громко читать. Он не знал, чего ждет от него Альбер и не хотел поспешно высказывать свое мнение. Поднял следующий лист, долго разглядывал фотографию девушки, прочел текст на обороте, потом осторожно заговорил:

— Эту я знаю. Видел по телевизору.

— Когда?

— Примерно месяц назад. — Он взглянул на дату, когда исчезла девушка. — Да, наверное, месяц. Ночью передавали юношеский финал по теннису.

Альбер склонился над плечом Буасси. Девушка исчезла двадцать дней назад, едва через неделю после того, как ее показали по телевидению. Ночью. Какой ненормальный, кроме Буасси, смотрит ночью финал юношеских соревнований по теннису? Это был самый свежий случай, остальные произошли месяцы или даже годы назад.

— Посмотри, не выступали ли по, телевизору перед своим исчезновением другие девушки?

У Буасси была хорошая память. Вообще она мало в чем ему помогала, у него отсутствовала способность делать из фактов выводы, из обломков складывать целое, его слишком занимали детали. Но он помнил множество всяких малоинтересных частностей, случившихся много лет назад, — время прохождения промежуточных дистанций, забитые голы, ход матчей, составы команд.

— Погоди! Тогда было легкоатлетическое соревнование. А здесь прыжки с трамплина. А тут…

Альбер ошутил дрожь внутри. Вот оно! Он нащупал след! Он еще не знает, какой след, но он есть, Лелак чувствует это, и теперь нельзя выпускать нить из рук!

— Ты всех этих девушек видел по телевизору?

— Этого я не говорил. Сказал только, что та девочка легкоатлетка, и до ее исчезновения… за сколько это?… ага, вспомнил: за десять дней до ее исчезновения проходили легкоатлетические соревнования. Зачем тебе это?

Мог бы знать, что спрашивать напрасно. Альбер снял со стула пиджак, но к двери еще не двинулся.

— Могу я тебя кое о чем попросить?

Буасси издал ворчание, которое можно было счесть за согласие.

— Если снова исчезнет девушка, сразу же дай мне знать!

— Четыре дня назад было соревнование по плаванию, — с готовностью сказал Буасси. Он придвинул к себе телефон, чтобы выполнить просьбу. А Альбер, подхватив спортивную сумку, удалился.

«Академии» весна явно пошла на пользу. Места для стоянки машин были заполнены, из холла доносился веселый гомон, под деревьями по дорожке прогуливались девушки в теннисных костюмах. Альбер переоделся в главном здании. Пистолет оставил в гардеробе и запер его (конечно, он знал, что у них есть ключи ко всем гардеробам в раздевалках). «Может, я совершаю безумство», — думал он, выходя в шортах и майке с короткими рукавами на солнце. Он не мог устоять, чтобы не бросить взгляд в направлении бунгало. Черный «мерседес» стоял там же, но окна дома были закрыты, синеватые стекла отражали солнечный свет. Теперь возле многих домиков бурлила жизнь, перед одним бунгало двое детей играли в бадминтон.

Альбер направился к гимнастическому залу. Возле теннисных кортов разговаривали две девушки. У них были длинные округлые ноги красивой формы, стройные лодыжки, здоровые, самоуверенные лица, блестящие длинные волосы. На мгновенье утихло бормотанье о тао, внутренней энергии, важности салатоедения, которое непрестанно доносилось из-за его спины с тех пор, как он направился к гимнастическому залу. Альбер обернулся. Бородатый философ шел вслед за ним с инструктором, лицо которого выражало страдание. Голова бородача была повернута так, чтобы в пути не пришлось отрывать взор от девушек. Глаза инструктора встретились с взглядом Альбера.

— Победа мяса над салатами, — бросил через плечо Альбер.

Их было человек десять. Следовало знать, что на такие курсы все только записываться любят. Напрасно он кинул реплику инструктору, напрасно пустился в разговор с философом, скорее бросится в глаза, что его нет на уроке. Но теперь все равно.