Он только еще больше улыбнулся.

Он провел языком по моей щеке, а его палец начал скользить взад и вперед между моих складочек. Я старалась держать глаза открытыми. Я пыталась показать всю силу своего сопротивления его интимному прикосновению, но мои глаза закрылись от пьянящего ощущения.

— Ты вся течешь, kotyonok, — промурлыкал он с сильным русским акцентом, в котором чувствовалось вожделение. — Ты когда-нибудь раньше кончала? Ты когда-нибудь прикасалась к себе, заставляя кончить?

Мне удалось покачать головой, всхлипывая. Тогда он провел пальцем по моему клитору. Его палец застыл, и я дернулась, пытаясь впитать ощущение, которое он принес. Когда я открыла глаза, то увидела, что он с нетерпением ждет ответа.

— Нет, — призналась я, — я никогда раньше не прикасалась к себе.

Воздух со свистом вылетел из его рта, и он придвинулся ближе ко мне. Его горячая грудь задевала мою. Он убрал от меня свой палец. Я чуть не закричала, протестуя против потери. Давление в моем животе было слишком сильным, чтобы выдержать. Затем его лицо окаменело от решимости, и подушечка его пальца скользнула обратно на мой клитор.

Я дернулась от прилива удовольствия, пронесшегося по моему телу. Мои мышцы так напряглись, что я испугалась, как бы они не лопнули. Мой рот открылся в экстазе.

Его грудь была обжигающей напротив моей груди. Его рот скользнул по моей щеке, пока его палец сильнее прижимал ко мне, начиная двигаться маленькими медленными кругами. Я тянула и тянула свои руки и ноги, мое тело отчаянно нуждалось в движении, но кандалы держали меня крепко. Свободной рукой мужчина нажал на мое горло. Его твердая, но нежная хватка прижала меня спиной к стене.

Его палец ускорялся на моем клиторе. Рука на моем горле утверждала его силу, доминирование и полный контроль. Он прижался лбом к моему лбу, его дыхание было таким же быстрым, как и мое.

Я громко застонала, когда волна удовольствия прошла сквозь мои ослабевшие ноги.

Румянец покрыл его губы и щеки. Придвинувшись ближе, пока мы не вдохнули один и тот же воздух, он спросил:

— Тебе нравится это, kotyonok? Тебе нравится чувствовать мою руку на своей киске?

Мое тело дернулось, когда его запретные слова усилили давление, нарастающее в моем сердце. Я попыталась подчиниться его приказу. Я попыталась ответить. Но когда рука на моем лице переместилась к моей спине, крик был единственным ответом, который я могла предложить.

Его палец на моем клиторе кружил все быстрее и быстрее, а затем внезапно рука на моей заднице скользнула внутрь, чтобы приблизиться к моей сердцевине. Мои глаза распахнулись, когда его палец прошелся по моему входу. Две руки, два его длинных пальца легли на влажный вход моих раздвинутых ног.

Теплое дыхание скользнуло по моему лицу, и когда наши взгляды встретились, он сказал:

— Я беру эту горячую киску, kotyonok.

Я всхлипнула, когда его палец вошел в меня. За моими глазами начал зарождаться свет. Его дыхание смешалось с моими криками, и он добавил:

— Я буду владеть тобой.

Я вскрикнула, когда мои ноги начали дрожать, что-то начало расти в нижней части моего позвоночника.

— Как тебя зовут? — он надавил, прикосновение его двух талантливых пальцев, казалось, было везде: в моем теле, моем разуме и моей душе.

Ухватившись за кусочек чувствительности, я прохрипела:

— Элен... Мелуа.

Его грудь прижимала меня к стене, его пальцы увеличивали скорость, круг за кругом, входя и выходя. Из моей груди вырвался пронзительный стон.

Его пальцы снова проникли в меня:

— Кто для тебя Заал Костава?

Зажмурившись, я боролась со всепоглощающими ощущениями, вызванными движениями его пальцев, и, задыхаясь, ответила:

— Никто. Я его не знаю.

Пальцы увеличивали скорость, пока я не испугалась, что стреляющие вверх по позвоночнику разряды удовольствия вырвутся и поглотят все мое тело. Потом вдруг мои мышцы напряглись, сердце бешено заколотилось, и перед глазами вспыхнул яркий свет. Я сопротивлялась жгучему покалыванию между ног, но лицо мужчины напряглось, и он властно приказал:

— Кончай!

Крича от грохота блаженства, взявшего мое тело в заложники, мои легкие горели, а с кожи капала влага.

Он зарычал передо мной, и я почувствовала, как его твердая как камень длина прижалась к моему бедру, его влажный кончик прошелся по моей коже. Но его пальцы не останавливались. Они кружили и кружили вокруг моего клитора, пока я не начала биться в конвульсиях. Моя сердцевина была слишком чувствительной. Я не могла вынести его прикосновений. Мои мышцы напряглись, проверяя прочность оков.

Мои глаза распахнулись. Увидев, что он смотрит на меня с пылающим выражением лица, я взмолилась:

— Пожалуйста, — прерывающимся голосом, — это слишком. Я не могу это принять.

Но он не остановился. Вместо этого он быстрее зашевелил пальцами и спросил:

— Как тебя зовут?

— Элен, — произнесла я, жадно хватая воздух.

Его пальцы двигались быстрее до тех пор, пока я снова не почувствовала, как нарастает давление в моем позвоночнике.

— Нет, — взмолилась я, — только не снова. Я не могу…

Но он продолжал работать руками, наказывая меня ошеломляющими ощущениями.

— Кто для тебя Заал Костава? — спросил он.

Я отрицательно качала головой, слезы текли по моим щекам.

— Никто. Я его не знаю.

Я давилась рыданиями, когда давление начало снова возрастать. Как только ослепительный свет позади моих глаз раскололся на миллион осколков, он спросил:

— Кто твоя семья? Где твоя семья, маленькая грузинка? Скажи мне!

Боль разрезала меня пополам при упоминании о моей семье, сильнее, чем любой кинжал. Когда мучительное блаженство ворвалось в мое усталое тело, я выпустила боль, длившуюся два десятилетия, и закричала:

— Они мертвы! Они были убиты прямо на моих глазах! Ты счастлив?

Я закашлялась от своих резких слов и прохрипела:

— Ты счастлив теперь, когда заставил меня сломаться?

Мое сердце бешено заколотилось после этого, смесь сильного удовольствия, спускающегося вниз, и разрушительных воспоминаний о том дне, теперь были полностью перед моим мысленным взором.

Рыдания сотрясали мое тело. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что мужчина убрал свои пальцы от меня. Его грудь больше не прижималась к моей коже. Мгновенно я почувствовала холод, мое тело безвольно повисло, поддерживаемое только цепями. Затуманенными глазами я увидела, как он застыл передо мной, наблюдая за мной. Его покрытое шрамами лицо было суровым, а мышцы напряженными. Чувство невероятного смущения охватило меня, когда я подумала о том, что он только что со мной делал.

Теперь мои чувства сменила скорбь и заставила меня прошептать:

— Я одна. Всегда была одна. Их всех убили: родителей, бабушку, моих младших брата и сестру, братьев, которых я любила. Выжила только я.

Я смотрела на него пристально. И без малейшей дрожи в голосе добавила:

— Я жалею, что тоже тогда не умерла.

Мужчина, казалось, вздрогнул от моих слов, и его рука начала подниматься. На долю секунды я задумалась, не собирается ли он утешить меня, дотронувшись до моего лица. Не успел он поднять руку, как видимо передумал, и прижал к своему боку.

Его рот открылся, словно он хотел что-то сказать, но, быстро развернувшись на пятках, вышел из комнаты. Я смотрела ему вслед. Оставшись наедине с собой, повиснув на этих цепях, я воспроизводила образ его напряженных мышц, когда он уходил, и его пальцев, когда они чередовались от сжатых кулаков к разжатым ладоням. И когда он подтолкнул меня к этому ответу, когда я закричала, что была так одинока, что-то внутри него сломалось. Я заметила это по его лицу. Я поняла это по его позе.

Ясно увидела это в его выразительных голубых глазах.

Теперь я знала, что он вовсе не был монстром. Знала, что у него не было выбора в совершении этих ужасных поступков. Я знала, что его жизнь была такой же невыносимой, как и моя.

Знала, что на самом деле он не был таким злым, каким казался.

Он был таким же, как мои Анри и Заал. Как и я.

Сломленный.