Я зачарованно наблюдал, как она оглядывает комнату и матрас, на котором мы сидели. Облизнув губы, она повернулась ко мне и, не встречаясь со мной взглядом, сказала:

— Мы на настоящей кровати.

Моя рука все еще была в ее волосах. Пока она говорила, моя рука скользнула вниз по ее шее, затем вниз по плечу. Как только я добрался до конца ее руки, мои глаза были прикованы к ее твердым соскам. Крепко обхватив ее за талию, я потянул ее хрупкое тело вверх по своему торсу, пока ее твердые бутоны не оказались перед моим ртом. Мои бедра перекатились, яйца болели, когда я наклонился вперед и провел кончиком языка по ее плоти. Дыхание женщины сбилось, а затем стало тяжелым. Плоть вокруг соска вздулась и затвердела. С тихим стоном я обхватил губами бугорок и облизал его.

Она замерла, а когда я поднял глаза, вздрогнула. Выпустив ее грудь изо рта, я откинулся назад и изучил ее тело.

Заметив, что я наблюдаю за ней, женщина склонила голову и прошептала:

— Мне больно. Я чувствую себя... странно.

Это хриплое робкое признание заставило мое сердце забиться в груди. Ей было больно. Я знал по личному опыту, каково это — быть связанным в течение нескольких часов подряд.

Сам того не замечая, я поднял руки к ее рукам и начал массировать ноющие мышцы. Когда она издала болезненный стон, мое внимание переключилось на то, что я делал, и я отдернул руки. Гнев охватил меня. Я должен был мучить ее, заставляя раскрыть то, что она знала о Заале Коставе. Вместо этого я пытался заставить ее чувствовать себя хорошо.

Мои руки сомкнулись по бокам, пока я пытался успокоиться. Затем дрожащая рука опустилась на мою щеку. Все во мне замерло, и когда я поднял глаза, это была рука маленькой грузинки. Ее глаза сияли, губы дрожали, но она ничего не говорила.

То, как она смотрела на меня, близость ее тела, нервировали меня. Никто, кроме Госпожи, никогда не подходил так близко. С тех пор как меня похитили в возрасте двенадцати лет, я не видел никого, кроме Госпожи и Гвардии. Госпожа сказала, что мне уже тридцать. Восемнадцать лет я не видел никого, кроме Госпожи и Гвардии.

Женщина сидела у меня на коленях, обхватив меня ногами. Ее обнаженная красивая кожа без отметин, прижатая к моей, чувствовалась лучше, чем все, к чему я прикасался в своей жизни.

Но ее рука на моей щеке трахала мой разум. Ее прикосновение, мягкое прикосновение к моему лицу, опустило меня на колени.

Ее горло дернулось, когда она сглотнула. Я ждал. Затаив дыхание, я ждал, когда она заговорит. Облизнув свои губы, она, наконец, сказал:

— Это чувствовалось хорошо.

В животе у меня все перевернулось, по ногам побежали огненные выстрелы. Разжав кулак, я поднял свою руку и положил на ее плечо. Ее пальцы на моем лице сильнее сжали мою кожу, когда мои пальцы обхватили ее бицепсы и начали массировать кожу. Женщина глубоко застонала. Ее глаза закатились назад. Ее губы приоткрылись, и я увидел, как на ее лице появилось выражение облегчения. Услышав звуки, выскользнувшие из ее рта, я начал сильнее растирать ее мышцы. Ее маленькое тело наклонилось вперед, и в то же время ее рука задвигалась, пока не обхватила мой затылок. Я начал разминать мышцы на ее другой руке. Глаза женщины затрепетали и закрылись. По мере того, как все больше звуков вырывалось из ее рта, мои бедра начали вращаться, ощущение ее горячей киски становилось все более влажным с каждой секундой, прижимаясь к моей коже. Мой член начал пульсировать.

— Это так приятно, — пробормотала она.

Я на мгновение зажмурился, борясь с нарастающим давлением в яйцах. Ее пальцы впивались мне в голову. Когда еще один стон сорвался с ее губ, я схватил ее за руки и потянул к себе. Женщина застыла в страхе, но я усадил ее на свой член. Моя твердая плоть скользнула между щелями ее задницы, скользя вперед, чтобы покрыться ее влажностью.

Я обнял ее за талию, прижимая к своей груди. Как только ее тело расслабилось, я раздвинул ее ноги, согнув при этом свои. Я сделал паузу, почувствовав, как мое тело прижимается к ее. Она замерла, глубоко дыша.

Я закрыл глаза, пытаясь бороться с тем, как хорошо она чувствуется рядом со мной. Но когда ее задница сдвинулась и потянулась вдоль моего члена, я понял, что не сдвинусь, не смогу сдвинуться. Я хотел, чтобы она — грузинка она или нет — прижалась к моему телу. Мне это было нужно. Я хотел, чтобы мой член скользил в ее влаге, и я хотел чувствовать, как ее стоны становятся глубокими и сильными, пока я массирую ее конечности.

Женщина вздохнула, заставляя меня замолчать, но затем она наклонилась и положила голову мне на плечо. Каждая часть меня была заморожена. Она была так близко, что я чувствовал ее дыхание. Так близко, что я мог чувствовать ее учащенное сердцебиение. Так близко, что я мог чувствовать запах ее сладкой на вкус кожи. Не в силах остановиться, я перекинул ее волосы через плечо и лизнул ее учащенный пульс. На вкус она была великолепна.

Женщина задвигалась передо мной, ее задница терлась о мой твердый член. В моей груди нарастал гул. Мои глаза закатились, когда жар поднялся в моих венах.

Я положил руки ей на плечи и начал кружить по мышцам, возвращая кровь к изголодавшимся конечностям. Ее тело еще сильнее прижалось к моему. Мои руки исследовали ее тело, вверх и вниз по рукам, пока не добрались до талии. Я не останавливался. Я продолжал массировать ее плоть: живот, торс, пока мои руки не добрались до ее груди.

Мои бедра качнулись, когда спина котенка выгнулась дугой. Ее киска скользнула вдоль моего члена, и я застонал от ощущения. Я сильнее сжал ее грудь, пока дыхание грузинки не стало прерывистым и напряженным.

Ее ступни уперлись в матрас, и, закрыв глаза, она еще немного подвигала бедрами. Не в силах сдержать стон, я задел зубами изгиб ее шеи, прежде чем прикусить и впиться губами в ее сладкую кожу.

Нуждаясь в большем ощущении ее тела, я убрал руки с ее груди и переместил их вниз к бедрам. Мои руки легли на наружную мышцу и начали массировать ее. Она уткнулась лицом мне в шею, ее теплое дыхание омыло мое лицо. Дрожь пробежала по моей спине, когда ее лицо оказалось так близко от моего. На секунду мне пришла в голову мысль о том, чтобы повернуться к ней лицом. Но я остановил себя. Я остановил себя, чтобы не дать контроль жертве в моих руках.

Она была важной для моего удара. Я знал, что она никогда не сможет стать чем-то большим. Мой желудок сжался, когда я обдумал эти слова. Когда мои руки исследовали ее шелковистую кожу, глубокая потребность внутри хотела, чтобы я овладел ею и взял ее, как свою собственную.

У меня никогда не было ничего своего. Даже моя сестра больше не была моей, вырванная из моих рук, когда мне было двенадцать, чтобы никогда больше не иметь возможности ее обнять.

Эта женщина, извивающаяся в моих объятиях, согревала мое холодное мертвое сердце. Ее сила и мужество, когда она принимала и боль, и удовольствие, уничтожили ненависть, которую я испытывал к грузинским женщинам. Она была совсем не похожа на Госпожу. Эта грузинка был королевой воинов по сравнению с той садистской шлюхой.

Котенок вдруг застонала. Я осознал, что мои руки переместились на внутреннюю сторону ее бедер. Теперь, зная, как мое прикосновение заставляло ее реагировать, я приблизился еще ближе к ее киске. Тепло ее кожи указывало мне путь.

Вытянув палец, я провел им по ее клитору — он был набухшим и готовым. Когда я коснулся приподнятого бугорка, женщина вздрогнула и вскрикнула. Ее руки со шлепком опустились на мои предплечья. Ее пальцы глубоко вцепились в мою кожу, ногти оцарапали мою плоть.

Пламя вспыхнуло в моем теле. Сильный жар, невыносимая потребность приказывали мне взять ее. Руководствуясь только чувствами и нуждой, я раздвинул ее ноги и протолкнул свой член через ее половые губы. Ее горячая смазка окутала меня своим жаром. Усилив хватку на ее бедрах, я продвигался вперед до тех пор, пока кончик моего члена не уперся в ее набухший клитор.

Она застонала в моих объятиях. Ее голова закачалась из стороны в сторону на моем плече. Но мое зрение затуманилось, и целеустремленная решимость овладела моим телом — заставить нас обоих кончить вот так.

Без проникновения.

Раздвинув ее ноги еще шире, я толкался все быстрее и быстрее, пока давление не нарастало в моих бедрах. Женщина тяжело дышала, ее кожа обжигала. Не в силах сопротивляться, я повернул к ней голову, пока моя щека не коснулась ее лба. Ее кожа была влажной. Я прижался губами к ее лицу. Ее голова откинулась назад, и широко раскрытые потрясенные карие глаза впились в мои. Я был в ловушке. Я не мог отвести взгляд, пока мой член прижимался к ней сильнее.

Затем глаза женщины затрепетали. Она затаила дыхание, когда ее тело замерло. Густой румянец окрасил ее щеки и грудь. Громкий крик вырвался из ее горла. Когда я почувствовал, как вход в ее киску сжимается, ища мой член, прилив тепла захватил меня в плен, пока я не взревел в освобождении. Свет вспыхнул у меня перед глазами, когда я кончил сильнее, чем когда-либо по приказу Госпожи. Я боролся за дыхание, когда, бросив взгляд вниз между ног маленькой грузинки, увидел, как мое освобождение покрывало ее внутреннюю сторону бедер. Я все смотрел и смотрел на это зрелище. Волна обладания прокатилась по моему телу.

Я оставался неподвижным, не зная, смогу ли когда-нибудь снова пошевелиться, когда почувствовал, как ее рука стала гладить длинный шрам на моей правой щеке. Я откинул голову назад. Даже при этом резком движении она не убрала свою руку. Я сглотнул и увидел, как ее палец снова начал двигаться вниз по моему лицу, следуя по пути шрама к его конечной точке, на моей груди.

Я ослабил хватку на ее бедрах. Затем она села на мой размягчающийся член. Мое сердце забилось быстрее, чем когда-либо, когда она накрыла мою руку своей. Мои брови опустились в замешательстве, когда она своей маленькой ручкой подняла мою руку и поднесла к центру своей груди. Ее глаза не отрывались от моих, когда она взяла под контроль мой указательный палец и провела им по своей коже, пока он не остановился на ее плече.