Глава 3

Рейн

— Он снова спрашивал о тебе, — говорит Полли, хватая сэндвич с говядиной, который я только что сделала.

Вон уже два часа торчит в зале и каждые пятнадцать минут пристаёт к Полли с расспросами обо мне. Я ничего не сказала ей, кроме того, кто он и что я не могу поговорить с ним прямо сейчас. Я не говорю о своей личной жизни. Единственные люди, кроме моих родителей, которые знают меня, — это Кеннеди и Брэд, автоматически, потому что Кеннеди рассказывает ему всё.

— Я занята.

Она смотрит на пустую доску заказов и выгибает бровь.

— Замолчи, — я улыбаюсь в попытке скрыть ощущаемую нервозность.

— Ты босс, — бубнит она. — Нужно отнести это.

Я срываю сетку с волос и прислоняюсь к стене рядом с вентилятором.

Когда Полли выходит через вращающуюся дверь, я ловлю взгляд Вона, или это он ловит мой. В любом случае, я не могу заставить себя отвести глаза. Он выглядит не так, как в пятницу вечером. Мягче. Он губами произносит моё имя, и я, наконец, опускаю глаза, мои волосы создают занавес — щит. Точно также я пряталась весь вчерашний день. Оставалась дома и скрывалась от мира.

Вон сбивает меня с толку. Вчера благодаря ему я в первые за много лет почувствовала что-то, кроме печали и одиночества. В течение минуты я не переживала из-за своей ситуации и видела мгновенный выход. И я не уверена в том, что чувствую; мне нравится быть злой и обозлённой на мир. Проще быть злой, чем признать, как мне грустно и одиноко.

Как только я собираюсь выйти через задний выход, чтобы подышать свежим воздухом, дверь снова распахивается, но это не Полли. Мне не нужно поднимать голову, чтобы понять кто это. Его шаги тяжёлые, а носки чёрных ботинок резко контрастируют с моими белыми теннисками.

— Ты посмотришь на меня, чтобы я мог извиниться перед тобой? — в его голосе слышится грусть.

Делаю вдох и поднимаю голову. Его губы приподнимаются в мягкой улыбке, и я заправляю волосы за ухо, отодвигая свой щит.

— Я был сволочью.

— Всё в порядке.

— Нет, не в порядке.

— Вон, правда. Я погорячилась и…

— Ты этого не делала. Прости, ладно? Я не буду пытаться оправдываться, но могу пообещать, что больше никогда не буду так с тобой разговаривать, хорошо? Кроме того, Брэд переломает мне все кости, если я снова тебя разозлю. И без сомнения, он это сделает.

Его пальцы быстро постукивают по ноге, и когда он прикусывает губу, я осознаю, что он нервничает. Его тёмно-карие глаза изучают моё лицо, с надеждой, ожидая реакции.

— Ладно, — соглашаюсь я. И это правда. Если он будет рядом с Кеннеди и Брэдом, я буду часто его видеть.

Едва заметный выдох срывается его губ, и мужчина неожиданно притягивает меня к себе для объятий. Его кожаная куртка пахнет потрясающе, а его руки вокруг меня странно успокаивают. И, на удивление, знакомы. Я неловко похлопываю его по спине, и он отстраняется.

— Ладно, хорошо.

Я не в силах сдерживаться и прыскаю со смеху при виде облегчения, охватившего его.

— Ты ел?

— Нет, сомневался, вдруг ты плюнула мне в еду.

— Я бы никогда так не сделала!

Застенчивая улыбка сменяет нервное выражение лица. Беспокойные морщинки между бровями исчезли.

— Хотя я умираю с голоду.

— Тогда позволь мне накормить тебя. Я люблю готовить.

Он стоит рядом со мной, пока я готовлю ему сэндвич. Хотя это и не сложно, я всё ещё концентрируюсь на том, что делаю, и даже не замечаю, как он медленно приближается ко мне. Когда заканчиваю и протягиваю ему тарелку, его пальцы касаются моих.

— Чёрт, девочка. Выглядит потрясающе.

«Чёрт, девочка, это выглядит потрясающе. Я буду скучать по твоей стряпне, когда уеду».

Вместо того чтобы отпустить, моя рука сжимается сильнее. Не могу пошевелиться. Колени подгибаются, сердце колотится, а на шее выступает пот. На кухне вдруг становится жарко, и пар обволакивает меня… поглощает меня. Он душит меня до такой степени, что я задыхаюсь.

— Рейн?

Поднимаю глаза на Вона, но потом зажмуриваюсь.

Я не могу вспомнить, как он выглядит.

— Что случилось?

Почему я не могу вспомнить, как он выглядит?

Под моими веками медленно начинают появляться очертания лица Брайана. Зелёные глаза. Светло-каштановые волосы. Нос у него был немного кривоват, а на правой щеке, когда он улыбался, появлялась ямочка.

— Рейн?

«Окей. Теперь я вспомнила. Всё в порядке. Всё хорошо».

«Всё будет хорошо».

Вон берёт у меня тарелку и ставит её на столешницу. Он встряхивает меня, от толчка я задеваю тарелку, и его сэндвич падает в помои.

Открывается дверь, и входит Полли с грязной посудой.

— Всё в порядке?

— Да, — я вырываюсь из сильных рук Вона и нервно сжимаю пальцы. — Я как раз готовила Вону что-нибудь поесть.

— О, ла-а-адно, — она медленно выговаривает слова, когда начинает отступать. — Есть клиенты, ждущие расчета, и…

— Я позабочусь об этом.

Не говоря больше ни слова, я проскальзываю мимо Полли и выскакиваю из кухни, чтобы избежать неловкой ситуации. Такого никогда раньше не случалось. Ничего подобного никогда со мной не случалось.

Я никогда полностью не забывала Брайана. Ни то, как он выглядит, или как звучит его голос, или как его смех освещает всю комнату. Порой его энергии было слишком много, но он был тем, кем был. Он был мужчиной, который любил меня так сильно, что это причиняло ему боль; ему физически было больно думать о том, чтобы он чувствовал, если бы мы были не вместе.

Вон — полная противоположность. Он спокойный. И тихий. Когда он входит в комнату, люди тоже замечают его, но не потому, что он громкий. Он обладает внешностью, которая просто кричит об уверенности. Почему я вообще их сравниваю?

Полли выходит из подсобки, чтобы убрать несколько столиков, а я заканчиваю обналичивать пару клиентов, затем проверяю доску для заказов, прежде чем вернуться на кухню, чтобы убраться. Я делаю несколько глубоких вдохов и чувствую себя намного лучше.

Когда открываю дверь, то с удивлением обнаруживаю, что Вон моет раковину.

— Ты не обязан это делать.

— Ерунда.

— Спасибо.

Вон открывает рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент звонит его телефон. Он достаёт его из заднего кармана и смотрит на экран, прежде чем засунуть обратно.

— Я должен идти. Мой посетитель уже пришёл.

— Окей.

— До скорого, Рейн.

Он останавливается прямо передо мной, улыбается и толкает дверь. Через несколько секунд я слышу звон колокольчиков на парадной двери, и Полли возвращается с озорной улыбкой на лице.

— Что? — спрашиваю я.

— Ничего. Просто интересно, почему горячий парень из соседнего помещения обнимал тебя, вот и всё.

Я закатываю глаза.

— Он просто помог мне убраться — чёрт! Он не успел поесть.

— Успокойся, — она гладит меня по руке. — Уверена, он не будет возражать против доставки.

Колокольчик на входной двери снова звенит, и мы обе выходим, чтобы позаботиться об остальных клиентах. В течение следующих двух часов мои мысли мечутся между тем, что я должна делать, и мужчиной, о котором не должна думать.

Я тру кольцо на цепочке, чтобы сосредоточиться, а затем начинаю заканчивать работу. Прежде чем убрать все ингредиенты, я делаю ещё один сэндвич для Вона и выхожу с Полли. Она машет мне рукой, прежде чем я поворачиваюсь и иду к двери рядом с моим кафе.

Когда продвигаюсь по рабочему месту Вона, я потрясена, увидев, что внутри уже всё готово и функционирует, как мне кажется, слаженно. Всего пару недель назад я случайно заглянула в окно и обнаружила, что внутри пусто. В дальней комнате жужжит тату-машина, из динамиков доносится рок-музыка. Чёрные и красные стулья гармонируют с тёмным полом, а на стенах висят изображения татуированных тел.

Не хочу прерывать то, что он делает, поэтому брожу вокруг и рассматриваю произведения искусства. Некоторые фотографии красивы, некоторые жуткие, а другие настолько реалистичны, что мне приходится щуриться, чтобы найти маленькие линии, которые выдают тот факт, что это татуировка, а не рисунок.

Я ещё немного брожу в этом помещении и минут через десять начинаю двигаться в направлении дальней комнаты.

— Привет? Тут есть кто-нибудь?

Жужжание прекращается, и как раз в тот момент, когда я собираюсь повернуть за угол, Вон обходит его и почти врезается в меня.

— Воу, — он смеётся. — Что ты здесь делаешь?

Я делаю шаг назад и протягиваю бумажный пакет.

— Ты так и не поел.

— О, спасибо, — мужчина берёт пакет и бросает взгляд на другую мою руку, держащую выручку. — Это деньги из кассы?

— Да.

— Ты же подождёшь, пока я закончу, чтобы я мог тебя проводить, верно? — он поднимает свою тёмную бровь.

— Эмм…

— Рейн? — ах, меня убивает, что от одного звука моего имени, слетающего с его языка, у меня сжимается живот.

— Да?

— Хорошо, — Вон хватает меня за руку и тянет за собой по коридору. — Мне осталось всего полчаса, а потом я могу проводить тебя.

Когда мы входим в комнату, я застенчиво улыбаюсь мужчине, сидящему без рубашки в чёрном кожаном кресле, поднятом в воздух на пару футов.

— Ленни, это Рейн. Ты не против, если она посидит здесь, пока я закончу?

— Конечно, чувак.

— Привет, — машу я рукой.

Он кивает мне головой, когда Вон отодвигает стул от стены. Я сажусь, а Вон надевает чёрные перчатки и продолжает покрывать чернилами рисунок на руке Ленни.

— У тебя есть татуировки? — спрашивает меня Вон.

Я откашливаюсь.

— Нет.

— Хочешь?

Хотела раньше, когда была моложе.

— Нет.

Он усмехается.

— Я заставлю тебя передумать.

Кажется, он думает, что может быть убедительным в некоторых вещах, но я собираюсь доказать, что он ошибается. Наверное.

— Нет, не заставишь.

— Если Вон Моррис предлагает сделать вам татуировку, дамочка, не отказывайтесь, — вмешивается Ленни, и его низкий голос эхом разносится по маленькой комнате.

— Почему? Он так хорош или какой-то особенный?

— Никаких особенностей, — он кивает на свою руку. — Он лучший.

— Неужели? — я скрещиваю ноги.

— Я не собираюсь заставлять тебя делать тату, но предложение всегда в силе, дорогая, — Вон перебивает Ленни и бросает на того взгляд, ясно говорящий ему заткнуться.