— Он держится.

— Подумываю испечь ему пирог, — говорит женщина. — Какой его любимый? Яблочный? Вишневый? Хотя, возможно, тыквенный или с пеканом.

— Уверена, он оценит любой, — говорю я. — Но больше всего предпочитает с шоколадным кремом.

— Шоколадный, — бормочет она. — Стоило догадаться.

По радио начинает играть «Останься» в исполнении Лизы Лоб, и в этот момент я решаю, что мой день закончен. Направляюсь в переднюю часть магазина, где Маркус — менеджер, зависает в кабинете, разбираясь с обращениями клиентов. Он высокий и худой, с темной кожей и черными волосами, на которых проступает седина.

— Я собираюсь домой, — говорю ему.

— Уже? — Он смотрит на свои часы. — Немного рановато.

— Я компенсирую это, — говорю, отмечая время ухода с работы.

Маркус не спорит. Он знает, что я полезный сотрудник, поэтому оказывает мне снисхождение.

— На самом деле я знаю, как ты сможешь это компенсировать, — говорит он. — Нужно взять дополнительную смену, если ты согласна, на пятницу. Бетани попросила выходной, но некому ее прикрыть.

Я хочу сказать нет, потому что ненавижу стоять на кассе, но слишком хорошая для этого. Мы оба знаем это. Мне даже не надо говорить ни слова.

— Сделай мне одолжение, — говорит мужчина. — Остановись по пути и скажи Бетани, что я одобряю ее просьбу.

— Хорошо, — соглашаюсь, уходя, прежде чем он может попросить что-нибудь еще. Иду по проходу с зерновыми и беру коробку хлопьев «Лаки Чармс» с полки. Бетани стоит у своей кассы, листая журнал, который взяла со стеллажа рядом с собой.

Я смотрю на них, закатив глаза.

«Хроники Голливуда».

Олицетворение дрянных таблоидов.

Ставлю хлопья на магнитную ленту в супермаркете и вытаскиваю несколько долларов. Бетани закрывает журнал и пробивает мне покупку.

— Маркус одобрил твой выходной, — говорю ей.

Она верещит:

— Правда?

— Он попросил рассказать тебе.

— О, боже мой! — Девушка складывает мои хлопья в белый пакет. — Не думала, что кто-то сможет взять мою смену.

— Да, ну, я всегда могу согласиться на сверхурочную работу.

Бетани снова визжит, потянувшись через ленту, чтобы схватить меня в объятия.

— Ты лучшая, Кеннеди!

— Особенный день? — предполагаю я, отстранившись, протягивая ей деньги, прежде чем она назовет сумму, надеясь, что она примет их, вместо того, чтобы снова меня обнимать. Звучит «Ироничный» певицы Аланис Мориссетт, и если я вскоре не уберусь отсюда, то потеряю рассудок.

— Да... вроде того, — она краснеет, когда смотрит на меня. — На самом деле, вроде как, это глупо. В городе собираются снимать фильм. Мы с другом хотим поехать и, может, ну, знаешь... что-нибудь увидеть.

Я нежно улыбаюсь.

— В этом нет ничего глупого.

— Ты так думаешь?

— Конечно, — говорю. — Однажды я была на съемочной площадке.

Ее глаза расширяются.

— Правда? Ты?

То, как она говорит это, заставляет меня смеяться, хотя, вероятно, мне стоит обидеться на ее недоверчивый тон. Я не какая-нибудь чванливая старушка. Я не миссис Маклески. Я всего на пару лет старше Бетани.

— Да, правда.

— Какой фильм?

— Одна из подростковых комедий. Из тех, названия которых звучат почти одинаково.

— Кто там играл? Кто-то, кого я знаю?

Она хочет услышать все. Могу сказать, по блеску любопытства в ее глазах, но у меня нет желания распространяться об этом.

— Это было так давно, что не смогу сказать точно.

Бетани отсчитывает мне сдачу, а мой взгляд тем временем скользит по журналу, который она читала, пока хватаю свой пакет. В это момент мои внутренности становятся ледяными, кровь стынет в венах, холод пронзает до костей. На обложке знакомое лицо. Даже одетый в черную кепку и солнцезащитные очки со склоненной головой, он узнаваем.

Мои внутренности горят, скручиваются и брр... брр... брр

Он стоит рядом с женщиной с платиновыми волосами. В то время, как мужчина уклоняется от камеры, она смотрит прямо в нее, широко открытыми зелеными глазами. Ее фигура супермодели облачена в черную кожу, красная помада подчеркивает полные губы. На коже сильный загар, как будто женщина живет рядом с пляжем.

Брр, меня тошнит.

Даже я должна признать, что она красивая.

Под фотографией пары огромная надпись, выделенная жирным шрифтом.

Мой взгляд прикован к этим словам.

Думаю, меня сейчас вырвет.

— Ты веришь в это? — спрашивает Бетани.

Мой взгляд встречается с ее.

— Во что?

— Что Джонни Каннинг и Серена Марксон тайно поженились.

Не знаю, что сказать. Не знаю, во что верить. Не знаю, почему это вообще имеет для меня значение. Не понимаю, почему моя грудь сжимается от простого намека, что где-то могла пройти их свадьба. Свадьба, где он был женихом, а я не присутствовала. Чувствую себя одержимой влюбленной фанаткой, убежденной, что предмет обожания должен принадлежать ей, но это не так.

— Думаю, что нет ничего невозможного, когда дело касается Джонни Каннинга.

— Да, ты права, — говорит Бетани, снова поднимая журнал, пока я направляюсь к выходу. — Очень надеюсь встретить их на выходных.

Я замираю на месте.

— Их?

— Да, фильм, который снимают, новый в серии «Бризо».

Что-то переворачивается внутри меня от слов Бетани и выбивает из меня дух. Оу. Сокрушающее, душераздирающее ощущение, которое зарождается глубоко в груди, там, где должно быть мое сердце. Сейчас его нет, оно заперто в стальном сейфе под замками и спрятано там, где никто его не найдет без моего разрешения. В месте его прежнего расположения только черная дыра, которая отчаянно втягивает остатки моей души, пытаясь поглотить меня от остального мира.

Бризо.

— Они все еще их снимают? — спрашиваю, пытаясь звучать безэмоционально, но даже сама слышу изменения в своем тоне. Жалкая.

— Конечно! — смеется Бетани. — Как ты можешь не знать? Я думала, все знают.

— Я не особо обращала внимание.

Лучше сказать, что целенаправленно избегала, но это другая длинная история.

— Хотя ты видела фильмы, верно? — Бетани прищуривается. — Пожалуйста, скажи мне, что ты хотя бы смотрела другие.

— Отрывками, — признаю.

Она драматично подбрасывает руки в воздухе, как будто мой ответ абсурдный.

— Это просто... безумие. О, боже мой, ты должна их посмотреть! Истории великолепны... такие забавные и просто... не могу подобрать слов! А Джонни Каннинг услада для глаз. Ты многое упустила. Я говорю совершенно серьезно, ты должна их посмотреть!

— Буду иметь в виду.

— Хорошо, — говорит она, улыбаясь, будто что-то выиграла. — Первый называется «Прозрачный», второй «Танец тени».

— И какой снимают сейчас?

— «Призрачный».

Я отвожу взгляд, когда она говорит это.

— Ну, удачи на этих выходных, — бормочу. — Надеюсь, у вас все получится.

Бетани говорит что-то еще, но я стараюсь не слушать, неся «Лаки Чармс», пока спешу на автостоянку. Лужи покрывают асфальт, так как большую часть утра лил дождь. Кажется, что в такие времена всегда дождь. Я перепрыгиваю через лужи, торопясь к машине.

От магазина до дома моего отца всего пару кварталов. В этом маленьком городке пару кварталов до любого пункта назначения. Я заворачиваю свою «Тойоту» на его подъездную дорожку и паркуюсь, когда слышу звук тормозов по улице, и желтый школьный автобус останавливается перед домом. Идеальное время. Дверь открывается, энергичное создание выпрыгивает из автобуса и бежит ко мне.

— Мамочка!

Улыбаюсь, когда смотрю на нее. Волосы растрепаны, хоть я и заплела ей тугую косичку утром.

— Привет, малышка.

Чуть больше метра роста и примерно девятнадцать килограмм веса — обычный показатель для пятилетнего ребенка. Но это единственное, что в Мэдди есть обычное. Умная, сочувствующая, креативная. Она настаивает на том, что будет одеваться сама — это означает, ничего не подходит друг другу, но каким-то образом смотрится довольно хорошо.