— Хорошо, — отвечаю, игнорируя его протянутую руку. — Готов покончить с этим.

— Человек действия, — хмыкает он. — Мне нравится.

Он больше не тратит времени, отправляя меня прямо на рентген. Чертовски больно, когда осматривают мое запястье, боль прожигает руку до кончиков пальцев.

— Хорошие новости, что смещения нет, так что операция не нужна, — говорит доктор. — Плохая новость, что вы проходите в гипсе еще несколько недель.

— Замечательно, — бормочу, сгибая пальцы.

— Сколько недель? — спрашивает Клифф, стоя в углу кабинета и копаясь в своем «БлэкБерри».

— Сложно сказать точно... Я бы предположил, что около четырех.

— Итак, еще один месяц? — спрашивает Клифф.

— Да, — отвечает доктор. — После этого ему, вероятно, понадобится реабилитационная терапия.

— Но он будет без гипса?

— Да.

— Рад слышать, — отвечает Клифф. — Что-то может ускорить процесс заживления?

— Не существует чудодейственного лечения, но кое-что может помочь. Витамины. Кальций. Упражнения.

— То есть сжимать мячик для снятия стресса и пить молоко?

— Да, — соглашается доктор. — Зеленолистные овощи подойдут также.

Они обсуждают меня, будто меня здесь нет. Смотрю на свое опухшее запястье с раздражением, когда шевелю пальцами.

— Так, давайте, наложим гипс, — предлагает доктор, — чтобы вы могли быть свободными.

Доктор делает свою работу, и мы уходим.

Усаживаюсь на пассажирское сиденье арендованной машины Клиффа, и он сразу начинает вещать:

— Если гипс снимут в течение следующих недель, ты, вероятно, сможешь сниматься раньше, чем ожидалось.

— Ты так думаешь? — спрашиваю, наблюдая за ним, пока он проверяет календарь в своем «БлэкБерри».

— У тебя есть дублер, который может справиться с кадрами, поэтому им будет нужен только твой голос... — он смотрит на меня. — И, конечно же, твое симпатичное личико.

— Конечно, — бормочу, пытаясь, черт возьми, не допустить, чтобы это задело мое эго, но черт. Актерство — это гораздо больше, чем просто чтение сценария. — Что насчет Серены?

— Что насчет нее?

— Она на реабилитации.

— И?

— Так как мы снова начнем съемки через месяц, если ее реабилитация на девяносто дней?

Клифф смотрит на меня так, будто я выжил из ума.

— Ты, правда, считаешь, что она продержится так долго?

— А ты нет?

— У тебя никогда не выходило, — говорит он. — Пока ты не достиг дна.

— А ты думаешь, она нет?

— Даже близко нет. Единственная причина ее нахождения там — требование студии, — говорит он. — Но не переживай об этом, я позабочусь о ней. Ты должен просто быстрее поправиться.

Во время войны за независимость у Аарона Бёрра была интрижка с женой британского военного.

Ты рассказываешь девушке эту историю.

Думаешь, так она почувствует себя лучше.

Она спрашивает тебя, кто такой Аарон Бёрр.

Ты смеешься, потому что не понимаешь, как она выживает в «Фултон Эйдж», когда даже не знает имя мужчины, убившего Александра Гамильтона, но она выживает. Возможно, даже процветает. Она упорно трудится и проходит тесты. Между тем ты почти не стараешься, но все равно получаешь только высшие баллы.

Но теперь ты ходишь на уроки. Каждый день.

Может быть, ты делаешь это, потому что не хочешь быть исключенным. Ты зашел слишком далеко. Можешь довести все до конца. Или, может, ты приходишь побыть с ней.

Вы оба заканчиваете через месяц. Весь школьный год прошел почти как в тумане. Большую часть времени вы украдкой встречались, шептались и ходили на тайные свидания, видясь друг с другом под покровом тьмы, чтобы ее отец не узнал. Он запрещает ей видеться с тобой. Говорит, что от тебя одни проблемы.

То, что она уже знала.

Это не останавливает ее.

— Итак, Вассара, да? — ты говоришь, сидя рядом с ней на столе для пикника возле ее дома. Уже темно, за полночь, и ты только что закончил полную репетицию «Юлия Цезаря». Драмкружок будет играть его через три недели в рамках празднования окончания года. — Гуманитарные науки. Держу пари, твой отец гордится этим.

— Да, он смотрел на меня так же, как и когда понял, что мы переспали.

Боже, он не хорошо это воспринял. Ярость дошла до того, что он подал жалобу своему боссу. Хотя твой отец отмахнулся от нее, сказав, что ты делал вещи и похуже, чем переспать с девушкой. Нужно сказать, что ее отец больше не наслаждается своей работой.

Ее приняли в колледж Вассара на следующий год. А ты так ничего и не решил. Даже не уверен, что хочешь идти в колледж. У тебя есть мечты, но они не включают в себя изучение законов в Принстоне. Тебя приняли куда-то. Ты даже не обратил внимание. Все исходит от твоего отца.

— Поздравляю, — говоришь. — Это отличный колледж.

Вы не часто обсуждаете будущее. Вы даже не вешали ярлыки на свои отношения. Никаких обещаний.

Ты ничего не обещаешь. Никогда.

Но будущее наступает слишком быстро. Совсем скоро станет настоящим. И что бы между вами ни было, будущее на это повлияет.

Она подталкивает тебя плечом.

— Ты будешь навещать меня?

— Уверен, что буду неожиданно появляться время от времени.

— Лучше бы так и было, — говорит она. — Я буду скучать.

Эмоции накатывают на нее, голос надламывается и дрожит с каждым словом.

— У нас все еще есть несколько недель, — говоришь, спрыгивая со стола для пикника, и тянешь ее за руку. — Давай не будем тратить сегодняшнюю ночь, переживая об этом.

Вы прогуливаетесь, держась за руки. На границе парка есть гостиница. Эксцентричная женщина средних лет управляет ею, единственная, с кем ты сталкиваешься, когда проводишь здесь ночи. Сегодня в гостинице темно. На веревках для белья висит постельное белье, оставленное на ночь.

Сдергиваешь одну простынь.

Раскладываешь ее у воды на траве. Кладешь девушку на простынь и ложишься сверху нее. Ты знаешь, что здесь, вдали от места для пикников, у вас будет хоть какая-то приватность. Каждая деталь одежды снята, и ты дразнишь девушку, пробуешь ее, прежде чем занимаешься с ней любовью.

Ты тоже будешь скучать по ней.

Ты не признаешься ей в этом, во всяком случае не словами, но она знает. Она чувствует это в каждом поцелуе. В каждом толчке твоих бедер. Ты смешишь ее, находясь в ней. Говоришь, что она красавица, и она стонет под тобой.

Ты лежишь там, после того как вы оба получили удовольствие, все еще на ней, переводя дыхание, пока целуешь ее шею. Ты осторожничаешь, чтобы больше не оставить засосы.

Вдоль воды слышится шум, тени движутся в темноте. У вас есть только лунный свет. Что бы это ни было, оно приближается... приближается... приближается. Встает прямо перед вами.

Девушка замечает. Она кричит. Пронзительный крик разрывает тишину ночи, когда что-то в тени издает шум рядом с ней. КРЯ.

Она сбрасывает тебя с себя. Ты слишком сильно смеешься, чтобы ее успокоить. Девушка вскакивает, кричит, выдергивает из-под тебя простыню, чтобы обернуть вокруг себя.

— Просто утка, — говоришь ей, сидя голым в траве. Ты все еще смеешься, когда утка поворачивается к девушке, крякая как сумасшедшая, реагируя на шум от девушки.

— Утка? — переспрашивает она. — Чего она хочет? О, боже, она меня преследует. Почему она меня преследует?

— Вероятно, она голодна, — предполагаешь.

— Я похожа на еду для уток? — спрашивает она, пытается ее отпихнуть. — Иди домой, Даффи.

Ты снова поднимаешься на ноги и собираешь одежду, бросая ее девушке. Утка уходит, направляясь к воде. Хотя уже слишком поздно. Девушка создала слишком много шума.

Снова движение, и появляется еще больше уток.

Девушка убегает в сторону гостиницы, неся свою одежду. Ты начинаешь одеваться, когда луч свет разрезает воздух. Фонарик. Ты встревожено замираешь. Здесь кто-то есть. Девушка прячется на заднем дворе гостиницы, но ты слишком долго колеблешься. Тебя видно в свету, когда раздается голос: