То, что она была бы не прочь сделать, так это сбежать из его спальни и подняться наверх в свою комнату, где она могла подумать, обработать то, что произошло, где смогла бы разобраться в себе, в том, что между ними теперь и было ли это реально. И если да, было ли это тем, чего девушка действительно хотела.

— Я не делаю этого, — пробормотала она. — Я не занимаюсь такими вещами.

— Ну ты хорошо справилась, — поддразнил Зак, нежно поглаживая ее лицо. Его улыбка исчезла, когда она не ответила. — Ты изменилась. Раньше ты была более... беззаботна.

— Да уж. Посмотри, куда меня это привело.

Мужчина вздрогнул, прекрасно понимая, о чем она говорила.

— Мне жаль, Вайли.

— Это было очень давно, — сказала она, пытаясь успокоиться, желая, чтобы она не чувствовала себя такой растерянной, противоречивой.

— Мне было интересно, — сказал он с легкой усмешкой − частичка новой дерзости, что обезоружила ее, — могу ли я пригласить тебя на свидание сегодня вечером.

Это было последнее, чего она ожидала, и ее мысли покинули голову.

— Свидание.

— Угу. Ты и я. Поездка. Ужин в баре «Харбор». Наверстывание упущенного. Еще больше этого.

И вот так ее рассеянное удивление снова превратилось в нервозность и беспокойство.

— Или нет, — добавил Зак, вздрогнув, когда убрал руку от ее бедра, разрывая контакт между ними.

— Это сложно, Зак.

— Не думаю.

Она всматривалась в его глаза, позволяя лицу отражать ее истинные чувства: беспокойство, недоверие, настороженность и смятение. Да и похоть тоже... и еще кое-что. Что-то из далекого прошлого, пытающееся воскреснуть, собрать себя воедино в полностью сформированную идею, восставновленное чувство. Она чувствовала это глубоко внутри, рискованно и опасно, и Вайолет со времен колледжа хотела исследовать это, как посоветовала Софи, хотя Вайолет из Гринвича была в ужасе от этого.

Зак перевернулся на спину и уставился в потолок.

— Это просто свидание, Вайли. Если ты не хочешь...

— Хочу. Я действительно хочу.

Откуда появились эти слова?

Она подперла голову ладонью и уставилась на его профиль, на сильные скулы и длинные ресницы. На брови, нос и уши без пирсинга. Он так отличался от нее. От того, каким он был раньше.

Зак изогнул губы в робкой улыбке.

— Уверена?

— При одном условии.

— Назови его.

— Завтра мне нужно поработать. Я должна. Если я этого не сделаю...

Мужчина улыбнулся.

— Если ты этого не сделаешь, читатели никогда не увидят Веронику и Нэша, наконец, вместе. И ты знаешь, что они должны быть вместе, Вайли.

Его дразнящий тон и непреднамеренная ссылка на Шепа испортили ей настроение.

— Все тебе шутки, Захария. Знаешь, некоторые люди пытаются что-нибудь создать. Им не платят сорок тысяч баксов за песни, которые они могут вытащить из своей задницы.

— Опять деньги, — Зак закатил глаза. — Ты действительно изменилась.

— Очень.

— Очень. Ты не выглядела такой шикарной в колледже, но писала, потому что любила это делать. Те стихи, что ты написала той осенью? Мне на самом деле приходится сдерживать себя, чтобы не использовать их в каждой песне, которую я написал, Вайолет. Потому что ни одно из слов, что я придумал, даже на половину не так красиво как твои.

Да, правильно. Девушка точно знала, насколько хороша ее поэзия. Недостаточно, чтобы получить контракт на поэзию, вот насколько.

— Ну, поэзия не оплачивает счета, и это факт.

Вайолет перевернулась на спину и тоже уставилась в потолок. Она любила поэзию, да, но не могла зарабатывать на жизнь, сочиняя ее. Она также не выплатит ваш аванс в двадцать тысяч долларов, когда вы нарушите условия контракта.

Девушка могла почувствовать его разочарование, когда Зак спросил:

— Что с тобой случилось? С каких пор ты такая жадная до денег?

И вот так разорвалась плотина.

— С тех пор, как я подписала контракт на написание книги, которую не могу написать, хорошо? Я не могу. Не могу ее написать. И я уже потратила аванс, так что просто... — она не плакала, но ее глаза наполнились слезами, когда девушка произнесла слова вслух и закончила в отчаянном хрипе. Вайолет сделала глубокий дрожащий вдох. — Именно поэтому я здесь. Вот почему я потратила последнюю часть своих сбережений, чтобы оказаться здесь. Оставить квартиру, которую я делила с Шепом и написать книгу, которую должна написать. Книгу, в которой есть мертвый герой. Я должна была представить, какой замечательной могла бы быть жизнь, и написать идеальное «долго и счастливо». А затем я приезжаю сюда, а здесь ты. И ты заставляешь меня забыть, кто я...

— Может быть, я заставляю тебя вспомнить, Вайли.

— ... а ты меня сбиваешь с толку и отвлекаешь своими сожалениями, телом и прекрасной музыкой, подразниваниями и своей родинкой.

Мужчина повернулся к ней, распологая голову на локте.

— Родинкой?

Она потянулась, чтобы дотронуться большим пальцем до маленького коричневого родимого пятна под его глазом.

— Вот. Это моя отметина. Она принадлежит... — она остановила себя и начала опускать руку, но Зак перехватил ее, возвращая большой палец туда, где девушка касалась его.

— Скажи это.

— Это старое стихотворение. Оно не очень хорошее, и я все равно не совсем его помню.

— Попробуй, — рукой он снова обхватил ее бедро, мозолистыми, теплыми пальцами мягко двигаясь по ее коже, как на струнах гитары. Вайолет и забыла, что он так делал.

— Что ты играешь? — спросила девушка, ее глаза смягчились, когда она легла на свою согнутую руку и наблюдала за ним.

Его серые глаза сверкнули.

— Я не знаю. Знаю только, что это ре-бемоль мажор.

— Как «Клер де Лун».

Зак кивнул.

— Расскажи мне, Вайолет-как-цветок. Прочти мне стих.

Она глубоко вздохнула и закрыла глаза, все еще слегка прижимая большой палец к его щеке. Было рискованно поделиться им с ним, но она почувствовала, как слова вырвались из нее прежде, чем смогла себя остановить. Ее голос был мягким и осторожным, слова были такой же частью ее, как и ее души.

Темные и серые, совершенные и новые.

Мы не знаем, мы знаем, мы знали,

И все, что я хочу навсегда.

Это мое место,

Которое принадлежит мне.

Рукой Зак скользнул от ее бедра к талии, пальцами все еще играя призрачную мелодию, которую только он мог слышать. Ее тело становилось теплее, более отзывчивым, живым, пустым и нуждающимся в нем там, где она только что была заполнена. И мягкая коричневая точка под поглаживающим пальцем, казалось, пульсировала словно сердцебиение.

Рисовать и затемнять, стесняться и сомневаться,

Что она знает, что знает, и знает наверняка.

Окончена вовремя и это,

Это мое место ,

Которое принадлежит мне.

Он положил руку на ее груди, упираясь ребрами в нежную плоть, все еще проводя и поглаживая пальцами по ее спине, пока в его мыслях звучала мелодия. И девушка хотела, чтобы они жили в пузыре сегодняшнего дня, где следующий момент никогда не наступил бы вообще, и все, что у них длилось бы до конца, этот момент прямо сейчас. Его музыка. Ее слова. Его тело рядом с ее.

Грубая и черная, сломанная и холодная,

Окончено, стерто и тишина овладевает

Ее сердцем, и она видит, и она

Ненавидит, но она знает.

Мое место

Никогда не принадлежало мне.

Ее голос надломился, и Вайолет убрала палец от его родинки, нежно проведя рукой по его лицу, словно очерчивая след от слез.

Зак грубо подтянул ее на себя и обнял, ее руки и грудь напротив его груди, живот прижимался к его, мягкие завитки напротив его эрекции, а их ноги переплелись вместе. Закрыв глаза мужчина прислонился своим лбом к ее, и, наконец, остановил движения своих пальцев на ее спине.

Он прижал свои губы к ее, мягко их задевая.

— Когда ты их написала?

— В тот октябрь, — прошептала девушка, находясь так близко к нему, что когда выговаривала букву «б», это заставило ее прикоснуться губами к его.

Он сжал руку, лежащую на области ее спины, в кулак, будто все сожаление в его теле было направлено в одно место.

— Сколько ты их написала?

Мужчина снова прижался своими губами к ее, мягко, хотя его кулак оставался сжатым на ее спине.

— Сотню или около того, — ответила Вайолет. — Больше, чем в те дни, что мы провели вместе.

— Что заставило тебя остановиться? — поинтересовался Зак.

Она уставилась на него, ожидая мгновение, потом второе.

— Шеп.

Зак расжал свой кулак.

***

Мужчина знал, что не имел права на гнев, который пронесся по его телу, когда Вайолет произнесла имя своего мертвого почти жениха. И все же. Ярость поселилась в нем. Зак разбил ей сердце, а Шеп его собрал. И не было никакого способа изменить этот факт. Она была права. Это было сложно.

Но потом ему что-то пришло в голову, что это было не сложно, а просто: она была здесь сейчас. С ним. Рядом. Прямо сейчас.

— Я хочу снова заняться с тобой любовью, — сказал он, слегка толкаясь бедрами к ней.

— У тебя есть еще один..?

— Нет, — произнес Зак это как проклятие, как ругательство.

Вайолет прижала ладони к его груди и нежно его оттолкнула.

— Просто позволь мне обнять тебя, — ворча возразил он, усиливая хватку вокруг нее, когда эго эрекция уперлась в ее животик.

Вайолет ухмыльнулась ему, понимая его намерения, и он отпустил ее, когда девушка снова его оттолкнула.

— Не очень хорошая идея, Казанова.

Мужчина наблюдал, как она откатилась и села, свесив ноги с кровати. Он не получит то, что хотел в течение нескольких часов, что было дерьмово.

Зак вздохнул, вспоминая разговор, что привел к прочтению вслух «Мое место», и его глаза расширились, когда огромный вес упал с его плеч. Зак облокотился на локоть и посмотрел на нее.

— Итак, деньги, — мягко сказал он. — На самом деле это не проблема. Ты не...

Вайолет держала простыню у груди, но ее спина была обнажена, когда она смотрела на него через плечо, ее черные волосы были в беспорядке, а каштановые глаза широко раскрыты, темные и неизбежные. Никогда еще женщина для него не выглядела более безумно-привлекательной. Никогда. Его эрекция немного приподняла простынь, слегка накинутую на него, хотя сейчас он не мог с этим ничего поделать. Однако, позже...