С момента его смерти, Вайолет позволила себе идеализировать Шепа, представляя их несовершенные отношения в туманном полумраке совершенства ― лучшие моменты и хорошие времена, имеющие приоритет над остальными. Воспоминания о Шепе с оттенком сепии, который спас ее разбитое сердце в колледже, который любил ее больше, чем она заслуживала. Девушка помнила их счастливыми вместе. Помнила себя счастливой с ним.
Но были редкие моменты — темные, мучительные времена, когда ее мозг отверг попытки различать правду, даже пребывая в горе. В те ненавистные моменты яркий, неумолимо яркий свет правды заменил приветливые голубые глаза Шепа бурными темно-серыми, обрамленными длинными, густыми, красновато-коричневыми ресницами. Она бы обхватила лицо Шепа, успокаивающее и благородное, как оно затмилось другим обликом: серьезным, и напряженным. И то, как она закончила предложение, неизбежно изменилось: Мы никогда не должны были оставаться вместе так долго, Шеп. Не тогда, когда кто-то все еще владел половиной моей души и отказался покидать мое сердце, невзирая на мое пренебрежение, независимо от моих усилий забыть его и признать, что он никогда не хотел меня так сильно, как хотела его я.
Не важно, как быстро она будет отталкивать мысли и образы из своего разума, ее сердце будет сжиматься снова и снова из-за чувства вины перед Шепом, да, но также и из-за новой боли, когда она отказала задумчивому мальчику. Острая боль тоски выбила воздух из ее груди, как почти забытая музыка охватила ее разум. Прошло девять лет. Девять лет с тех пор, как она обнимала его стройное, бледное тело. Но Ви не была ближе к тому, чтобы забыть этого задумчивого мальчика сейчас, чем в тот день, когда он ушел, нет, убежал от нее.
― О, Шеп, ― пробормотала она, пытаясь вернуть свои мысли к ее почти-жениху, который слишком рано ушел из жизни.
Она посмотрела на угасающий закат над гаванью, желая отпустить серые глаза, которые задержались в ее подсознании.
― Мне очень жаль, что я тебя не любила, Шеп. Я должна была отпустить тебя.
Вайолет покачала головой, вытирая поток слез, бегущих по ее щекам. Солнце село во время ее задумчивости. Перед ней темная вода Винтер Харбор мерцала огнями, отражающихся от домов, которые выстроились вдоль берега. Было приятно, что бухта по-прежнему выглядит так же, как то место, которое так любил Шеп, что сохранило свою вечную красоту, словно в мемориале.
― За тебя, Шеп, ― тихо сказала она, надеясь, что не будет ошибкой возвращаться в место, где они провели так много приятных лет вместе. Она огляделась вокруг темного, пустого крыльца, где осенние листья собирались и шелестели в углах. Девушка надеялась, что тишина и уединение заставят ее написать, но одиночество душило. Она крепко обняла свое тело в прохладной темноте.
Хорошо быть одиноким. Это вынудит вас работать. И вот почему вы здесь: работать, а не обдумывать вашу неудачную личную жизнь.
Внезапно, яркий свет неожиданно для нее осветил всю веранду, как дневным светом, и она вздрогнула от удивления, когда внедорожник свернул на подъездную дорогу. Ее мозг перебирал все условия аренды. Может Лена решила присоединиться к Вайолет во время отпуска? Конечно же, нет. Лена Льюис не упоминала о посещении. На самом деле, после их обмена ключами, Вайолет не видела Лену, хотя чек был быстро обналичен. Она просто отправила по электронной почте Вайолет имя местной горничной и мастера, которые могли бы помочь ей во время ее пребывания, тем более она выехала из страны на неопределенный срок и будет недоступна, чтобы ответить на любые другие вопросы.
Это было, конечно, так. Должно быть, это мастер или горничная решили предложить помощь в открытии дома. Вероятно, так. Она прищурилась, чувствуя себя некомфортно, и было жаль, что она оставила очки в машине. Пытаясь не выглядеть взволнованной, что она оказалась посреди леса с приближающимся незнакомцем, девушка сделала глубокий вдох, прежде чем покинуть веранду и вернуться к подъездной дорожке.