ГЛАВА 1

Когда приходит приглашение

Элли

— Вот оно! Это оно! — во всю глотку кричит моя соседка по квартире, Кэролайн, вбегая в мою комнату.

Мы дружили на протяжении всей учебы в Йеле и переехали в Нью-Йорк вместе после вручения дипломов.

Несмотря на то, что я знаю Кэролайн, кажется, миллион лет, я все еще потрясена нотками восторга в ее голосе. Он довольно громкий, учитывая ее миниатюрное тельце.

Кэролайн — одна из тех супер тощих девушек, которые могут есть почти все, при этом не набирая в весе.

К сожалению, я не настолько одаренная. На самом деле, мое тело, кажется, имеет противоположный дар. Всю неделю я могу есть только овощи, а потом съесть один кусочек пиццы и прибавить полкило.

— Что это? — спрашиваю я, заставляя себя сесть. Уже полдень, а я все еще в постели.

Моя мать думает, что у меня депрессия, и хочет, чтобы я сходила к ее психотерапевту.

Может, она и права, но я не могу найти сил.

— Приглашение! — говорит Кэролайн, прыгая ко мне на кровать.

Я тупо на нее смотрю. И затем меня осеняет.

Должно быть, это приглашение.

— Ты имеешь в виду... это...

— Да! — кричит она, возбужденно меня обнимая. — Боже мой!

Она задыхается и почти так же быстро отстраняется от меня.

— Эй, ты же знаешь, что я еще не чистила зубы, — говорю я, отворачиваясь от нее.

— Ну, и чего же ты ждешь? Иди, почисть их, — велит она.

Я неохотно плетусь в ванную.

Мы уже давно ждали этого приглашения. И под «мы», я подразумеваю Кэролайн.

Я просто подыгрывала, притворяясь, что мне не все равно, и совсем не ожидала, что оно придет.

Не в силах сдержать свое волнение, Кэролайн врывается через дверь, когда мой рот все еще полон зубной пасты. Она прыгает на месте, держа в руке коробку.

— Подожди, а что это? — бормочу я, полоща рот водой.

— Это оно! — визжит подруга и тянет меня в гостиную, прежде чем я успеваю вытереть рот полотенцем.

— Но это коробка, — глядя на нее, говорю я.

— Хорошо, хорошо.

Кэролайн делает пару глубоких вдохов и громко выдыхает. Она осторожно ставит коробку на обеденный стол. На ней нет адреса.

Она выглядит, как причудливая подарочная коробка с большой монограмой «К» посередине. Кэролайн?

— Как она здесь появилась? На ней нет адреса? — спрашиваю я.

— Ее доставили прямо мне в руки, — шепчет подруга.

Я сдерживаю дыхание, когда она осторожно снимает верхнюю часть, открывая взору покрытую атласом и шелком деревянную коробочку внутри.

Ее верхние края украшены позолоченными завитушками, а на зеркальной поверхности выгравировано полное имя.

Кэролайн Элизабет Кеннеди Спрус.

Под ее именем дата ― остается неделя. Восемь вечера.

Несколько мгновений мы просто пялимся на нее, после чего Кэролайн тянется к изящной ручке, чтобы открыть коробку.

Внутри она находит изготовленную на заказ монограмму из фольги в золоте, отпечатанную на шелковой обивке откидной крышки.

Также там есть фолиант (прим.: плоская шкатулка, чаще всего выполненная в виде полой книги), прикрытый шелком. Кэролайн осторожно отрывает его и находит еще одну монограмму из фольги и приглашение.

Внутреннее приглашение — однослойное, мерцающе-белое, с золотой надписью.

— Это реально? Сколько слоев приглашений здесь? — спрашиваю я.

Но их преподношение определенно сделало свое дело. Мы обе впечатлены.

— Есть еще ручка, — говорю я, указывая на ручку впереди коробки.

Не понимаю, как мы могли ее сразу не заметить.

Кэролайн осторожно дергает за ручку, отрывая ящик, в котором лежат вкладыши (карточка с указаниями и карточка для ответа).

— О, Боже, я не могу пойти туда одна, — бормочет Кэролайн, поворачиваясь ко мне.

Я безучастно пялюсь на нее.

Получить приглашение на эту вечеринку было ее мечтой с тех пор, как она узнала об этом от какого-то «Cicada 17» — сверхсекретного общества в Йеле.

— Смотри, здесь написано, что я могу привести с собой друга, — кричит она, хоть я и стою рядом с ней.

— Наверное, имеется в виду как на свидание. Свою пару? — говорю я.

— Нет, друга. Предпочтительнее, подругу, — читает Кэролайн с пригласительной открытки.

Эта часть приглашения написана очень мелким шрифтом, словно кто-то приклеил их сюда без разрешения.

— Не очень хочется врываться туда без приглашения, — говорю я.

Честно говоря, я не очень хочу туда идти. Такие мероприятия, высшего класса, всегда заставляют меня чувствовать себя немного неловко.

— Эй, разве ты не должна быть на работе? — спрашиваю я.

— Эм... я взяла выходной, — отвечает подруга, махнув рукой. — Я знала, что приглашение придет сегодня, и просто не могла бы справиться с работой. Ты же знаешь, как это бывает.

Я киваю. Что-то вроде того.

Мы с Кэролайн, кажется из одного мира: обе закончили частные школы, учились в Йеле, и наши родители принадлежат одному и тому же эксклюзивному загородному клубу в Гринвиче, штат Коннектикут.

Но мы так непохожи: у семьи Кэролайн на протяжении многих поколений были деньги еще с тех времен, как прокладывали железную дорогу. Мои родители были семьей среднего класса из Коннектикута. Они оба были учителями, и наши планы на летние каникулы ограничивались съемным бунгало с одной спальней на неделю, недалеко от Клируотера, штат Флорида.

Но потом, когда мне было восемь, мои родители разошлись, и мама начала обучать детей на дому, чтобы заработать дополнительные деньги.

Оплата была лучшей в Гринвиче, где родители платили более ста долларов в час. Так она познакомилась с Митчем Уиллоби — моим отчимом. Он был вдовцом, имел пятилетнюю дочь, которая плохо себя чувствовала после преждевременной смерти матери. Несмотря на то, что моя мама обычно не обучала детей младше двенадцати лет, она согласилась встретиться с Митчем и его дочерью, потому что двести долларов в час было слишком заманчиво, чтобы отказаться.

Три месяца спустя они уже были влюблены, а через полгода, он сделал ей предложение на вершине Эйфелевой башни. Они поженились, когда мне было одиннадцать, во время церемонии в Нантакете присутствовало четыреста пятьдесят человек.

И, хотя, мы с Кэролайн вращаемся в одних кругах, на самом деле, мы не из одного круга.

Это не имеет никакого отношения к ней, она полностью соответствует — это все я.

Я не всегда чувствую, что мне здесь место.

Кэролайн специализировалась в истории искусства в Йеле и теперь работает в эксклюзивной галерее современного искусства в Сохо. Она шикарная и крошечная, в ней выставляют только три произведения искусства одновременно.

Эш, владелица, я не уверена, это ее имя или фамилия, в основном держит пространство в качестве выставочного стенда. На чем галерея действительно специализируется, так это на посещении домов богатых людей, и выборе их произведений искусства для себя.

В основном, они дизайнеры интерьера, но только для искусства.

Ни одна из картин не продается меньше чем за двести тысяч долларов, но зарплата Кэролайн составляет около двух тысяч сто. Понятное дело, этого недостаточно, чтобы заплатить за нашу двухкомнатную квартиру в Челси.

Ее родители покрывают ее часть арендной платы и оплачивают все ее другие расходы. Конечно же, и мои это делают.

Ну, Митч.

Я зарабатываю только около двух тысяч двухсот долларов, работая помощником писателя, и это, очевидно, не покрывает мою половину в шестьсот долларов за квартиру.

Так в чем разница между мной и Кэролайн?

Думаю, в единственном: я чувствую себя плохо, беря у кого-то деньги.

У меня есть кредит за учебу в Йеле, который составляет пятнадцать тысяч долларов, и я не хочу, чтобы Митч оплачивал его.

Это мой заем, и я, черт побери, собираюсь заплатить его сама.

Плюс, в отличие от Кэролайн, я знаю, что настоящие люди, на самом деле, так не живут. Они такие же, как мой папа, на которого оказывали давление, чтобы он продал дом более чем за сто тысяч долларов, который они с мамой купили в конце восьмидесятых годов (район вырос в цене и теперь учителям приходится уступать место техническим предпринимателям и магнатам недвижимости).

— Как ты можешь просто так не идти на работу? Разве ты не использовала все свои больничные дни, летая в Коста-Рику в прошлом месяце? — спрашиваю я.

— Ох, кому до этого дело? Эш все понимает. Кроме того, она мне должна. Если бы не я, она бы никогда не получила этого выродка-миллионера, который был влюблен в меня и, в конце концов, купил картину почти за миллион долларов для своего нового особняка.

Кэролайн умеет обращаться с мужчинами. Она веселая, общительная и самоуверенная. Хитрость, как однажды она сказала мне, состоит в том, чтобы выяснить, что именно мужчина хочет услышать. Потому что миллионер-выродок, как она называет любого, кто заработал деньги в технологии, не хочет слышать то же самое, что жаждеть услышать футболист.

И никто из них не хочет услышать то, что хочет услышать плейбой, получивший трастовый фонд.

Но Кэролайн не золотоискательница. Нисколько. Ее семья владеет половиной восточного побережья. А когда дело касается мужчин, ей просто нравится веселиться.

Я смотрю на часы. Сегодня у меня выходной, но это не значит, что я хочу провести его в кровати в пижаме, слушая, как Кэролайн, словно одержимая, болтает о том, что ей надеть.

Нет, сегодня мой день, чтобы на самом деле закончить кое-что писать.

Я пойду в Старбакс, займу столик в задней части, рядом с ванной комнатой, и на самом деле собираюсь закончить рассказ, над которым работала в течение месяца. Или, может быть начну новый.

Направляюсь в свою комнату и начинаю одеваться. Мне нужно надеть что-нибудь удобное, но не совсем рабочую одежду.

Я ненавижу, как вся моя одежда вдруг стала рабочей. Будто ее запятнали. Она напоминает мне о работе, и я не могу носить ее больше ни по какому поводу. Я не большая поклонница своей работы.

Кэролайн следует за мной в мою комнату и плюхается на кровать.

Я снимаю пижаму и натягиваю леггинсы. С тех пор как они в тренде, я изо всех сил пытаюсь заставить себя надеть джинсы. Просто они такие удобные!