ГЛАВА 4

Мэтт

Некоторые люди в моей жизни обвиняют меня, что я живу привычками, и они правы. Я полагаюсь на рутину. Каждое утро я ем один и тот же завтрак: протеиновый коктейль, омлет из четырех яичных белков со свежим молотым перцем, индюшиную сосиску и две чашки кофе: одну, когда просыпаюсь, вторую, когда прихожу на работу. После завтрака у меня тренировка. Эта рутина неизменна каждый день. Кардио. Жим лёжа. Я не качек, но мне этого достаточно, чтобы я мог стоять на протяжении девяти часов над операционным столом и исправлять позвоночник, не потея. Работа превыше всего.

С понедельника по пятницу я просыпаюсь в четыре часа утра, а на работу прихожу к половине шестого. Если в моей команде есть ординатор или помощник, я предпочитаю встречаться с ними в это время и пересматривать план действий перед началом обхода. Во время обхода я проверяю, как восстанавливаются послеоперационные пациенты, и обсуждаю последние вопросы с предоперационными и их опекунами. Я научился находить для этого время. Родители обычно нервничают, а дети задают случайные, любопытные вопросы. Чаще всего касающиеся анестезии.

— Вы имеете в виду, я ничего не запомню? Я буду как будто спать? Мне будет, что-то сниться?

Сегодня я прихожу в офис даже раньше, чем обычно, в пять часов утра. Моя обычная процедура запланирована через несколько часов, но я хотел потратить некоторое время на файл Фионы. Ее родители не уверены, что хотят делать операцию. Они сбиты с толку, почему так много врачей отказали ей, и все же я готов попробовать. Они не хотят подвергать свою дочь опасности, что можно понять, но моя интуиция говорит, что они вернутся. У неё серьёзное заболевание, и скоро у них не будет выбора. Когда придет время, я хочу быть готовым.

К сожалению, когда подхожу к своему столу, узнаю, что у меня не будет и тридцати минут свободного времени, как я надеялся. На моем автоответчике тринадцать не прослушанных голосовых сообщений и несколько десятков писем, требующих моего ответа. Два врача просят о хирургическом визите на этой неделе. Другой просит моей помощи по делу на западном побережье. В этом нет ничего необычного, ведь мало кто специализируется на сложном детском сколиозе.

Прежде чем я отвечаю на письма, мое внимание привлекает мигающая красная лампочка на моём офисном телефоне. Три сообщения от Виктории, в которых говорится: «Это не срочно», но просит позвонить как можно быстрее. Интересно, почему она не позвонила на мой телефон, но потом вспоминаю, что не дал ей свой новый номер. Это не специально, но теперь я думаю, что это к лучшему.

Я понятия не имею, о чем она хочет поговорить со мной, но поскольку это не срочно, сделаю пометку перезвонить ей, когда у меня будет время.

— Тук-тук! — говорит доктор Лопез, открывая дверь из коридора и влетая в мой кабинет, не заботясь ни о чем. — У тебя есть несколько секунд?

Я не смотрю вверх.

— Нет.

Несмотря на это, он заходит и садится напротив меня. Я думаю, он хочет упереть свои ноги о стол и закинуть пальцы за голову, но он знает, что это уже будет слишком.

— Мне нравится, как ты тут все сделал. Здесь уютно.

Он демонстративно смотрит на рамки с дипломами за моей спиной, ожидающие, чтобы их повесили. Рядом с ними лежит множество изданий European Spine Journal и старые книги. Почти весь диван занят спинальным оборудованием. Безусловно, здесь беспорядок. Именно поэтому я встречаюсь с моими пациентами в конференц-зале.

— Это как побывать в лаборатории безумного ученного, — замечает он с дразнящей улыбкой, — не удивлюсь, если здесь найдутся секреты вселенной.

Он тратит моё драгоценное время.

— Чем могу вам помочь, доктор Лопез?

— О, верно, сильно занят. Нам, врачам, всегда мало времени, не так ли? Ну, скоро у меня его будет намного больше. Ты слышал, что я ухожу на пенсию?

Слухи ходили на протяжении месяца, но я никогда не думал, что это произойдёт так скоро. У него могло бы быть ещё лет пять практики, десять, если бы он захотел.

— Ага. Лаура в восторге. Она уже строит для нас планы на ближайший месяц — круиз по Карибскому морю, каникулы с внуками. Твои родители ведь здесь живут?

Я киваю и начинаю перебирать свои электронные письма, сортирую самые важные, а которые меня не интересуют, от представителей медицинских устройств, удаляю.

— Везет им. Они будут рядом, когда у тебя появятся дети. Они их избалуют донельзя.

Дети. У меня сжимается кишка. Верно. Я напрягся и наконец-то посмотрел на него.

— Поздравляю с выходом на пенсию, — говорю я, мой голос профессиональный и недружелюбный. — Это все, о чем вы хотели поговорить со мной?

Он улыбается и скрещивает на коленях свои пальцы. Он выглядит очень расслабленным в моем офисе, как будто планирует задержаться здесь на некоторое время.

— Не совсем. Ты, наверное, слышал, как раз или два я упоминал своего хирургического ассистента?

Я напряг мозги, но ничего не приходит на ум.

— Возможно, но я не слушал.

Он смеётся.

— Никогда не врёшь, доктор Рассел? В любом случае, Бэйли великолепна, одна из лучших хирургических ассистентов, которые у меня были. Но, к сожалению, я собираюсь оставить ее на произвол судьбы через несколько недель, когда уйду в отставку.

— Почему это моя проблема?

Он качает головой и совершает «Позволь мне научить тебя» движение пальцем.

— Бэйли не твоя проблема, а спасение. Кирт увольняется через две недели...

— Кирт и не остался бы. У него кишка тонка для операций.

В прямом смысле.

— Есть Бэйли.

Я выгибаю бровь и показываю ему «как мне скучно» выражение лица.

— Просто скажите, на что вы намекаете, или уходите из моего кабинета. Мне нужно сделать много дерьма до прихода моего ординатора.

Он встает и наклоняется, нажимает кнопку, которая соединяет меня с секретарем на моем телефоне.

— Патриция, ты уже за столом?

Спустя секунду она отвечает.

— Что ты хочешь? Еще рано. Я еще не пила кофе.

— Я понимаю и приношу свои извинения, — говорит доктор Лопез, его голос полон уважения к женщине, которая носит брюки в этом месте. — Но не могли бы вы быстро посмотреть, сколько хирургических ассистентов подали заявку на место Кирта?

Я понимаю его мысль еще до того, как после долгого молчания слышу смешок Патриции.

— Еще ни одного. Но я дала объявление несколько дней назад.

Доктор Лопез самодовольно улыбается.

— Как я и думал. Спасибо, Патриция. А теперь ты можешь насладиться своей чашкой кофе, я больше тебя не потревожу.

Он убирает палец с кнопки на телефоне, и в моем кабинете наступает тишина. Мы смотрим друг на друга через мой стол. Он не мог бы выразить свою мысль яснее, даже если бы дико размахивал над головой табличкой: «Мэтт, ты невыносимый придурок, с тобой никто не хочет работать».

Я отвожу взгляд и прочищаю горло:

— Я понял. Вы можете уйти из моего кабинета.

Ему не удается скрыть широкую, победную улыбку до того, как он поворачивается к двери, и когда я, наконец, уже думаю, что он оставляет меня в покое, доктор Лопез говорит последний совет через плечо:

— Я знаю, что тебе нравится быть одиноким волком, но лучшие хирурги знают, как важно быть командным игроком. Ты будешь идиотом, если позволишь Бэйли проскользнуть сквозь пальцы. Она была моей правой рукой на протяжении четырех лет, и если бы не обстоятельства, она была бы отличным хирургом. Послушай мой совет и найми ее, пока не стало поздно.