Я внутренне стону. Ему лучше держать рот на замке. Именно в этот момент он должен заплакать и просить прощения. Хотя, возможно нет, поскольку доктор Рассел не похож на тот тип парней, который заставляет плакать взрослых мужчин.

— Разве ты не работаешь в компании? — рявкает на него доктор Рассел и просит медсестру наклонить источник света, чтобы ему было лучше видно операционное поле. Он старается удалить все сломанные фрагменты неисправного оборудования из спины пациента, пока торговый представитель всхлипывает. Я хочу вскочить на ноги и через громкоговоритель крикнуть ему, чтоб он заткнулся. Он еще глубже себя закапывает. Скорее всего, скоро он будет на шесть футов под землёй.

— Со всеми ее недостатками пациент был заинтересован в этой системе...

— Пациент также интересуется гребанными пожарными машинами! — кричит доктор Рассел. — И не пытайся обвинить в этом родителей. Эти аппараты были запрещены два года назад Управлением по контролю над продуктами питания и лекарственными средствами, и они никогда не должны были появиться на рынке, прежде всего. Твоя компания знала об этом. — Потом доктор Рассел поворачивается к интерну, ассистирующему ему, и просит аспиратор.

Я сижу, молчу, не могу понять, почему у меня появляется желание спуститься и ассистировать, как будто я могу помочь.

У меня ни разу не было хоть на половину такой травмирующей операции с доктором Лопезом. Каждый в операционной волнуется и нервничает, старается не дать гневу доктора Рассела переместиться на них.

Я как на иголках. Хотя я так же раздражена, как и он, на представителя Ньютона, я не согласна с тем, как доктор Рассел улаживает это. У него жёсткий характер. Я вижу, что работа с ним будет ночным кошмаром, и все же остаюсь там до последнего стежка, затем доктор Рассел отворачивается от операционного стола, снимает халат и перчатки, хлопает руками по раздвижным дверям. Пациента вывозят из комнаты, а я все еще сижу там, одна в смотровой, потрясённая.

***

Сегодня ночью вечеринка по случаю выхода на пенсию доктора Лопеза. МЦНА выложились по полной и арендовали бальный зал в роскошном отеле. Скоро откроется шведский стол, и я заранее здесь, осматриваюсь. У меня уже есть план атаки — я возьму макароны с трюфелем и сыром и картофельное пюре.

А тем временем официанты раздают крошечные декадентские закуски. Я беру одну и спрашиваю сама у себя, не допустила ли ошибку, что надела платье без карманов. Если бы я могла, то положила бы несколько таких рулетов из бекона в сумку для Джози. В последнее время мы живём на минимуме, пока я не найду другую должность. Моих скудных сбережений хватит на несколько недель, хотя надеюсь, до этого не дойдёт.

Я отталкиваю эту мысль. Все, что я делаю, — это волнуюсь, ищу новую работу и считаю каждую копейку, которая покидает мой карман. Сегодня вечером я собираюсь веселиться! Собираюсь взять одну из этих кокосовых креветок из проходящего подноса, позволить ей таять во рту и притворяться, что жизнь наладится. Хорошо, вау. Это действительно хорошо. Мне действительно нужно запихнуть одну под лифчик для Джози. Это самая вкусная вещь, которую я когда-либо ела.

Я разворачиваюсь, чтобы поймать официанта, пока он далеко не ушёл.

— Сэр...

— Детка! — доктор Лопез улыбается и встаёт между мной и моей конечной целью — украсть все до последней креветки с этого серебряного подноса.

— О, привет, доктор Лопез. — Я пробую не казаться такой подавленной, когда понимаю, что официант исчез в толпе. — Я не знала, что вы приехали.

Он посмеивается и мягко стучит по моему плечу.

— Не стоит быть такой грустной. Ты найдёшь другого босса, похожего на меня.

Это не из-за этого я была грустной, но сейчас грущу именно поэтому.

— По крайней мере, у нас последняя операция утром, — говорю с нерешительной улыбкой.

— Я даже разрешу выбрать тебе плейлист.

Черт. В уголках моих глаз наворачиваются слезы. Я бы использовала мятую салфетку, чтобы вытереть их, но она покрыта креветочным соком.

— Давай сменим тему, или мы будем вдвоём плакать, — смеётся он. — Я уже говорил тебе, что ты хорошо выглядишь? Я не уверен, что видел тебя в чем-то, кроме халата, и ты распустила волосы.

Для работы высокий хвост и белый халат. Сегодня я выгляжу как другой человек. Спасибо Джози, у меня подведены глаза в стиле смоки-айс, благодаря Ютуб я похожа на красотку. Чувствую себя хорошо.

— Вы тоже на высоте, доктор Лопез. Странно видеть всех с работы в повседневной одежде, хоть и в красивой повседневной одежде.

Приглашение требовало нарядиться, поэтому мне пришлось найти в недрах моего шкафа коктейльное платье, которое я купила несколько лет назад для официальной части колледжа. Оно чёрное и простое, и, к счастью, вечное. К сожалению, оно немного теснее в области груди, чем раньше, но надеюсь, это не совсем неприлично. У Джози расширились глаза, когда она увидела, как я выхожу из дома.

— ВАУ! Кто знал, что ты такая горячая?

— Это слишком? — спрашиваю я, пытаясь тянуть подол вниз.

— Ты шутишь? Если бы у меня были такие сиськи, я бы никогда не носила одежду.

— Это страшно, потому что сомневаюсь, что ты шутишь. В любом случае, в твоём возрасте у меня их не было. У тебя еще есть надежда.

Сейчас, конечно, я чувствую себя странно, думая о своих сиськах и разговаривая с моим скоро-выйдет-на-пенсию начальником, но это жизнь.

— Я хочу познакомить тебя с доктором Расселом, когда он придёт сюда.

— Он еще не здесь? — невинно спрашиваю я, хотя знаю, черт побери, он не здесь. Я стою возле двери с того момента, как приехала, по двум причинам. Во-первых, я думаю, что здесь начнётся шведский стол, во-вторых, хочу увидеться с доктором Расселом, как только он придёт.

Я все еще жду.

Волнуюсь, что его не будет. Он не выглядит таким парнем, который сделает убогую компанию приоритетной задачей, даже для такого коллеги как доктор Лопез.

— Нет, но он сказал, что будет.

— Я наблюдала за его операцией утром, — упоминаю я, прозвучало намного высокомернее, чем я хотела.

Он заинтересовано выгибает бровь.

— И?

— И это действительно была интенсивная операция. Она длилась на несколько часов дольше, чем следовало, из-за дефектного оборудования. Все в операционном зале мочились в свои штаны.

Он пожимает плечами, как будто не о чем беспокоиться.

— Я слышал, операция прошла успешно.

— Да, но... в моей жизни достаточно стресса и без работы на такого человека, как он.

— Возможно. — Он смотрит в сторону, хлопает по спине парня, проходящего мимо, и приветствует других гостей. — Как я и сказал, второй этаж всё ещё остаётся одним из вариантов.

Я закатываю глаза.

— Давайте будем серьёзнее.

Он переводит взгляд обратно на меня и качает головой.

— Я серьёзно. Верь в себя. Ты именно тот тип хирургического помощника, который нужен доктору Рассел. И смотри, он прямо за тобой.

У меня сжимается живот.

Мои глаза расширяются, и хоть я хочу обернуться, не могу заставить себя.

По моей спине бегут мурашки, зная, что он позади меня. Моя рука крепче сжимает согнутую салфетку. Это кажется более зловещим, чем должно. Он всего лишь хирург, напоминаю себе. Просто мужчина! Я видела до этого мужчин!

Я медленно решаюсь взглянуть через своё левое плечо, полностью готовая быть сбитой с ног, увидев его, но нет. Иисус. Я плохо подготовилась.

Тёмный костюм. Темные волосы. Высокий, хорошо сложен. Доктор Рассел стоит на пороге банкетного зала, хладнокровно сканирует толпу и решает, заслуживает ли кто-то его внимания. Интересно, прошла бы я отбор, если бы доктор Лопез не взял на себя право обратить его внимание. Он поднимает руку и начинает махать ей вперёд-назад, привлекая внимание своего коллеги.

— Доктор Рассел!

Его синие глаза находят нас, и у меня сжимается живот. Довольно символично, что у него глаза цвета льда. Я бью себя по рукам за то, что хочу укутаться в воображаемую куртку. Это рефлекс. По необъяснимым причинам я хочу съёжиться. Если бы это сошло мне с рук, я отошла бы от доктора Лопеза. Вместо этого поднимаю подбородок и набираюсь смелости, чтобы встретить арктический взрыв от его приближения.

— Ты опоздал, — дразнит доктор Лопез.

Доктор Рассел пожимает плечами, он все еще сканирует. Даже не смотрит на меня.

— Называется — бумажная работа.

— Не волнуйся, ты не пропустил ужин.

— Отлично. Я не обедал и голоден.

И тогда я понимаю, почему он сканировал комнату — он искал еду. Проходит официантка, он останавливает ее и берет два маленьких воздушных пирожных. В это время глаза официантки расширяются. Она языком проводит по нижней губе. Скорее всего, делает это подсознательно. Я хочу наклониться вперёд и сказать ей, что понимаю ее. Реально понимаю. Он нашёл время побриться, у него красивые острые очертания челюсти. Я думаю, если бы провела пальцем по ней, она ощущалась бы словно шелк.

— Я волновался, что ты пропустишь мою вечеринку, — шутит доктор Лопез.

Доктор Рассел забивает рот до краёв, и официантка понимает, что ее присутствие здесь необязательно. Она неохотно уходит.

— Как я мог? Вы заставили Патрицию оставить сорок записок на моем столе, напоминая мне.

Они говорят без меня. Доктор Рассел, похоже, не замечает, что я стою там, но это не останавливает меня от изучения его. У нас никогда не было причин быть так близко друг к другу. Я видела его только в конференц-зале. Видела со спины его высокую фигуру, пока он спускался по коридору. Однажды, чуть не врезалась в него, когда он заходил в лифт на работе. Он был так занят чтением файла, что именно я была той, кто отошёл с его пути. Не было ни извинений, ни благодарности от него. Мне пришлось подавить желание озлобленно произнести: «Извините!»

Эта близость в новинку, она опьяняет. После наблюдения за его операцией утром, я начала восхищаться (или бояться) им еще больше.