Тишина.

— Алло? — Спрашиваю, потому что связь очень тихая. — Ты здесь?

— Да, я здесь. Стараюсь понять, зачем ты звонишь.

Он южанин?

Нужно прекратить.

Не знаю, что я ожидала, услышав его голос, но уж точно не думала услышать медленного, ленивого, протяжного голоса. От его глубокого тембра у меня по спине пробегает дрожь.

Стараюсь. Звонишь.

— Я… — Я не могу сказать ему, что мои соседи по комнате сказали мне позвонить ему, или что подумала, что это будет весело, и хотела узнать, как звучит его голос. — Я звоню из прихоти.

— Почему?

— Мне хотелось поговорить.

— Могу я быть честным с тобой, Алекс, чтобы мы перестали растрачивать время друг на друга? Я уверен, что ты очень милая, но ты кажешься слишком агрессивной, и это не совсем в моем стиле, так что может тебе стоит позвонить кому-нибудь еще.

Растрачивать время друг друга.…

О Боже, так по-южному. Интересно, из какого он штата, как оказался в Айове и почему до сих пор не послал меня к черту? Похоже, он действительно хороший парень, сильно отличающийся от того сверхчувствительного засранца, который писал мне на днях.

— Каков твой стиль?

Ретт снова молчит. Я слышу, как он обдумывает свои следующие слова.

— Послушай, Алекс, я не пытаюсь быть грубым, но.., — он не заканчивает фразу, голос замирает в воздухе.

— Но ты не хочешь говорить?

Когда парень не отвечает, я убираю телефон от лица, чтобы проверить, не отклонен ли звонок. Таймер в верхней части экрана показывает, что секунды тикают, поэтому я знаю, что он все еще там.

— Ты можешь сказать мне одну вещь?

— Давай, — выдавливает он неохотно.

— Откуда ты?

— Луизиана.

Это заставляет меня улыбнуться.

— Мне показалось, я уловила акцент.

Линия снова замолкает, и я задаюсь вопросом, какого черта делаю. Весь этот разговор похож на выдергивание зубов, а последний раз, когда я заставляла человека говорить со мной… никогда такого не было. Зачем начинать с него?

— Вырос в Миссисипи, но мои родители переехали обратно в Луизиану, когда я учился на втором курсе.

— Недалеко от Нового Орлеана?

— Нет, в Батон-Руж.

— Рядом со всеми плантациями? — Низкий и веселый смешок приветствует мои уши, заставляя мои девичьи части немного увлажниться. Господи, да что со мной такое? — Что тут смешного?

— Обычно это первое, о чем спрашивают, когда узнают, откуда я.

— Что спрашивают люди во-вторых?

— Боролся ли когда-нибудь с аллигатором.

— А ты боролся?

Снова смешок.

— Нет, мэм.

Мэм.

Его акцент делает странные вещи с нижней частью живота, поэтому я ерзаю на стуле, кладу локти на стол, подпирая подбородок рукой.

— Ты всегда такой вежливый?

В трубке послышался тихий смешок.

— Нет.

— Я имею в виду, ты сказал мне отвалить, когда впервые написала тебе. Полагаю, это не совсем вежливо, не так ли?

— Не расстраивайся. Я говорил каждой девушке, которая писала мне, чтобы она отвалила на хрен. — Проклятие слетает с его языка, кисло-сладкое.

Отвалила на хрен.

— Ну, от этого я чувствую себя немного лучше, — признаюсь я.

— Тебя это обидело?

— Не совсем.

Он снова смеется в трубку, и, если бы я не сидела, мои колени были бы немного слабыми. Его голос сексуален, и мне вдруг захотелось, чтобы Ретт выглядел чуточку лучше.

— Итак, Алекс, откуда ты?

При упоминании имени кузины у меня возникает чувство вины.

— Иллинойс. Не так волнующе, как Батон-Руж.

— Никаких аллигаторов?

— Только в студенческом общежитии, — шучу я.

Линия замолкает.

— Проводила там много времени? — тихо спрашивает он хриплым голосом.

— Не совсем. — Уже нет. — Это место — выгребная яма плохих решений.

— Значит, если я скажу: «Алекс, встретимся на вечеринке братства в субботу вечером», ты не пойдешь?

— Если ты скажешь, что встретишься со мной там, я подумаю.

— Только подумаешь об этом? А, все ясно.

— Что ясно?

— Я думаю, ты пытаешься флиртовать со мной. Я ошибаюсь?

Хочу отрицать это, но не могу произнести ни слова.

— Ты флиртуешь со мной?

— Я ужасен в этом, но думаю, что было бы очевидно, если бы флиртовал. Кроме того, я даже не знаю тебя.

— Тебе не нужно знать кого-то, чтобы флиртовать с ними, Ретт.

— Я знаю это, но это не то же самое, не так ли?

— Я в этом не уверена. Например, если бы сказала тебе, что звук твоего голоса заставляет мое воображение буйствовать, что бы ты на это сказал?

— Я бы сказал... Я бы сказал... — он спотыкается о свои слова, очаровательно. — Черт, не знаю, что сказал бы.

— Я слышу, как ты улыбаешься, так что это хороший знак.

Я тоже улыбаюсь широко и глупо. Несколько минут назад взяла ручку и стала бесцельно рисовать на блокноте мультяшного крокодила, окруженного маленькими черными сердечками.

Когда я смотрю на бумагу, там десятки крошечных чернильных сердечек, разбросанных как конфетти по плоской поверхности.

— Это хорошо, правда? Улыбка — это хорошо.

— Это очень хорошо.

— Как ты выглядишь? — Не могу не спросить, хотя уже знаю ответ. Я хочу знать, скажет ли он мне. Хочу знать, что он скажет. — Я, конечно, видела плакат, но ты действительно так выглядишь?

— Да.

Он выдавил из себя сдавленный смешок.

— Ты звучишь горячо, — выпаливаю я. Звук этого скрипучего голоса исполняет дикий, безрассудный танец в животе, вниз по моему тазу. — Какого цвета у тебя волосы?

— Коричневые.

— Просто коричневые?

— Что это за вопрос? — он хочет знать. — Сколько коричневого существует? Это девчачьи штучки.

— Девчачьи штучки? Да, полагаю, что так. У тебя глаза тоже коричневые? — Я не была достаточно близко, чтобы разглядеть их на парковке закусочной, и фотокопия его лица на листовке, очевидно, не передавала цвета.

— Да. Тёмно-коричневые.

— Хм, — я размышляю. — Ты занимаешься спортом?

— Я борец.

— Какой у тебя рост?

— Шесть и один фут (прим.: 186 см). — Ретт делает паузу. — Какой у тебя рост?

— Пять и семь (прим.: 174 см). Высокая для девушки, наверное.

— Какого цвета у тебя волосы?

— Черные, — снова лгу я, потому что не могу сказать ему, что мои длинные прямые волосы цвета раскаленной золы. Я натуральная рыжая, и он увидит меня в кампусе и узнает с первого взгляда. — У меня черные волосы.

Как у Алекс.

— Черный, — повторяет Ретт, обдумывая услышанное. — Хм.

— Что значит «хм»?

— Ты звучишь так, будто у тебя не черные волосы, вот и все.

Нууу.

— Какой цвет волос звучит, как у меня?

— Не знаю, блондинка. Коричневый? Определенно не черный.

— Забавная теория. Есть еще интересные мысли?

На секунду задумывается, и я слышу, как он шуршит вокруг. Представляю, как он забирается на кровать и прислоняется к стене, свесив ноги с матраса.

— У меня и правда есть.

— Давай послушаем.

— Хорошо. – Нерешительно начинает он. — Поскольку я никогда не встречусь с тобой лично, могу смело сказать, и никто не узнает: я начинаю жалеть, что перевелся сюда учиться.

— Что ты имеешь в виду?

— Просто это не то, чего я ожидал, вот и все. Люди, которых я встречал... — его голос замирает, и я мысленно заканчиваю за него предложение.

Люди, которых я встречал, придурки.

Люди, которых я встречал, подставляют меня.

Люди, которых я встречал, лгут.

Люди, которых я встречал, могут отправляться в ад.

— Люди, которых я встретил, были не такими, как я думал, когда решил поступить сюда. На этом я остановлюсь.

Не отвечаю, потому что чувствую себя идиоткой, как его товарищи по команде, которые издевались над ним, оставили его в подвешенном состоянии, публично унизили.

Я способствовала этому.

Я делаю это прямо сейчас.

На заднем плане слышу стук, приглушенные крики. Ретт прикрывает микрофон телефона и требует:

— Подожди одну гребаную минуту, ладно?

Он возвращается.

— Мне пора идти. Собрание команды через двадцать минут.

— В такое время?

— Да.

— Хорошо, хорошо... — почему у меня такое чувство, будто я стою на первом свидании, ожидая, когда парень сделает ход? Снова пригласит на свидание или попытаться поцеловать? Странно.

— Спасибо за звонок. — В его голосе снова появляется улыбка.

— Не за что.

— Алекс?

Я съеживаюсь.

— Да?

— Хочешь пойти на вечеринку в субботу вечером?

Мое сердцебиение замирает, и, к своему удивлению, я начинаю задыхаться.

— С удовольствием.

Я: Чем занимаешься?

Ретт: Только что вернулся с тренировки. Ужинаю со своими тупоголовыми соседями по комнате.

Я: Сколько их там?

Ретт: Два, но с таким же успехом это может быть и десять, они такие занозы в заднице.

Я: С кем ты живешь?

Ретт: Придурки из команды по борьбе. Менеджер команды и старший по имени Эрик. А ты?

Я: Я живу с двумя лучшими друзьями, парнем и девушкой. Как же ты живешь со своими соседями, если не можешь их выносить?

Ретт: Когда я только перевелся, я, очевидно, никого не знал. Тренер все устроил.

Я: Значит, ты перевелся... не думаю, что мы говорили об этом.

Ретт: Да.

Я: Так ты не ладишь со своими соседями по комнате? Разве это не усложняет работу в одной команде?

Ретт: Они полные придурки. Они не перестанут издеваться надо мной, и я устал от этого. Господи, теперь звучу так, как будто ною.

Я: Нет, не звучишь. Все знают, что дедовщина против правил, и я уверена, что это также против вашей спортивной политики.

Ретт: Совершенно верно.

Я: Я никогда не понимала, почему люди, особенно парни, мирятся с этим дерьмом. Братства и женские сообщества – худшие…

Ретт: Может, да, а может, и нет. Спортсмены действительно плохие, но об этом никто никогда не слышит.

Я: Ты должен мне это говорить?

Ретт: Честно? Скорее всего, нет. Я чуть было не сделал это по телефону, но так как не знаю тебя, подумал, что это ужасная идея.

Ретт: Так что насчет тебя? Ты ладишь с соседями?

Я: Да. Я живу с парнем по имени Донован и моей лучшей подругой Ланой.

Ретт: Донован тот парень?

Я: Да, LOL. Тебя это беспокоит?

Ретт: Почему это должно меня беспокоить?

Я: Я не знаю; иногда, когда у девушки есть сосед по комнате, парень, с которым она разговаривает, становится странным.

Ретт: Это то, что мы делаем?

Я: Я имею в виду... думаю, мы соскользнули в странное начало чего–то. Не так ли?

Я: Алло? Почему ты в режиме радиомолчания?