ВЕРА

― У меня хорошие новости, ― говорит Матео, когда входит с Хлоей Энн и бросает ключи на столик у стены.

― То, что Хлоя Энн здесь, и есть хорошая новость? ― спрашиваю его на испанском, улыбаясь моей приемной дочери, когда она несется ко мне. Я сижу на диване с ноутбуком, но откладываю его в сторону, освобождая место для нее. Ей уже тринадцать, она высокая, стройная, красивая и никогда не упускает возможности пообниматься.

― Пожалуйста, хватит испанского, ― говорит она на практически идеальном английском, садясь рядом и обнимая меня. ― Как же я стану свободно говорить на английском, если ты продолжаешь использовать испанский?

Я улыбаюсь ей.

― О, правда? А как же я стану свободно разговаривать на испанском, если ты продолжаешь использовать английский?

― Ты достаточно хорошо говоришь, ― произносит она, отбрасывая темную челку с глаз. ― Но ты ведь не рвешься на телевидение.

― Что подводит к хорошим новостям, ― говорит Матео, облокачиваясь на стену и складывая руки на груди. Когда он смотрит на меня, его темные глаза вспыхивают, и я знаю, какими бы хорошими ни были новости, он сгорает от нетерпения поделиться ими со мной. А мне нравится заставлять Матео ждать так долго, насколько могу. ― Не хочешь их услышать?

― Ладно, давай, ― говорю, сдаваясь. ― Что за хорошие новости?

― Мы едем на Мадейру, ― отвечает он. ― Завтра.

Я пялюсь на него.

― Ч-что?

― Лучано и Руби женятся.

― Что?!

Он кивает, и улыбка искривляет его губы.

― Да, бедный придурок. Наконец присоединится к клубу.

― Не понимаю, ― говорю я, вставая. ― Лучано и Руби... разве они не совсем недавно обручились?

Лучано Рибейро был капитаном команды «Реал Мадрид», в которой Матео до сих пор работает тренером. В смысле, конечно, это не заурядная команда, «Реал-мать-вашу-Мадрид». Но он ушел в отставку около года назад. Лучано был нашим хорошим другом, и мы скучали по нему с тех пор, как он переехал на португальский остров у берегов Африки.

Но там жила его мама, и он проводил с ней каждое свободное мгновенье, заботясь, пока она не умерла. Сразу после отставки он переехал туда насовсем. Купил ранчо то ли с лошадьми, то ли с овцами. Это последний человек, на которого я могла подумать, что он станет фермером, но именно так он и поступил.

Как бы то ни было, оказалось, что последние три года у него были отношения на расстоянии с Руби ― женщиной, с которой я, вероятно, однажды виделась, но, честно говоря, это было после выигрыша одного из многочисленных футбольных кубков, и я была довольно пьяна.

А потом она внезапно переехала на Мадейру, они обручились и теперь собирались пожениться?

― Разве это не слишком быстро? ― спросила я. ― В смысле, насколько хорошо он знает эту женщину?

Матео невозмутимо улыбается.

― Моя дорогая Эстрелла. Кто мы такие, чтобы даже спрашивать, насколько быстро все происходит? Я влюбился в тебя в одно мгновение. Иногда даже этого достаточно.

― О, мой Бог! ― выкрикивает Хлоя Энн, глядя на отца с отвращением. ― Можешь, пожалуйста?..

― Больше рассказывать о нашей истории любви?

― Нет. Обратное. Никогда не говорить об этом.

Это заставляет Матео замолчать. Учитывая, что Хлое Энн было пять лет, а Матео все еще был женат на ее матери, когда мы влюбились, она повела себя очень по-взрослому. Поначалу ей определенно было нелегко пройти через грязный развод, и ей потребовалось очень много времени, чтобы полюбить меня. Но она такая же жизнерадостная, как и ее отец.

― Почему все происходит в последнюю минуту? ― спрашиваю его.

Он пожимает плечами.

― Они хотят пожениться. И ты ведь знаешь, что они были тайно обручены все три года, пока жили отдельно. ― Он прерывается. ― Думал, ты будешь в восторге. Я знаю, что ты относишься к Лучано как к заместителю мужа, ― при этих словах его глаза сверкают. Мне очень нравится Лучано, так что это обычная шутка.

― Я буду в восторге, ― отвечаю ему. ― Просто нужно многое обдумать. Я счастлива за него, правда, но плохо знаю эту девушку.

― Она тебе понравится, ― говорит он. ― Из того, что я о ней слышал, она во многом напоминает мне тебя.

― Хлопотная?

― Однозначно хлопотная. В хорошем смысле.

Хм-м. Может быть, она мне и понравится.

― Лучано знает, чего хочет. Он влюблен. На самом деле, он был влюблен в нее долгое, долгое время. Даже дольше, чем ты знаешь. Так что мы должны быть там, чтобы поддержать его. Мы же хотим, чтобы он был счастлив?

― Да, конечно. Но в эти выходные Хлоя Энн остается с нами.

― Я знаю, ― говорит она, хлопнув в ладоши, отчего ее браслеты позвякивают. ― Что означает, что мне тоже нужно ехать!

Я смотрю на Матео с приподнятой бровью, как будто спрашивая: «Это правда?»

Он кивает.

― Лучано сказал, что все в порядке. Свадьба на самом деле маленькая. Только мы, Талия, Алехо и Дэвид Роберто, плюс брат Марко со своей женой. Думаю, может, еще Бенедито с Терезой, его друзья из Лиссабона. И все.

Я сажусь назад на диван рядом с Хлоей Энн и спрашиваю ее, глядя ей в глаза.

― Уверена, что хочешь провести выходные на свадьбе?

Она снова закатывает глаза.

― Конечно. Это путешествие на Мадейру. Я в таком восторге. Плюс я могу поговорить с Руби, ― говорит она. ― Папа сказал, что она работала спортивным журналистом, перед камерой и все такое. Я тоже хочу им быть.

― О, понятно, ― отвечаю я, хотя сомневаюсь, что у Руби, которая будет невестой, найдется время на ребенка. И все же, если Хлоя Энн в восторге, и Матео в восторге, мне тоже положено испытывать восторг. Я никогда не была на Мадейре, и сейчас середина лета ― идеальное время поехать до того, как Матео вернется к работе с командой.

Хлоя Энн встает и направляется к двери, перекидывая маленькую сумочку от Луи Виттон ― подарок ее отца на Рождество ― через плечо.

― Я собираюсь пойти за кофе.

― Возвращайся быстрее, ― наказывает ей Матео, когда она открывает дверь.

Она холодно смотрит на него через плечо.

― Куда еще мне идти? Я ― твоя узница на выходные.

Она выходит, закрыв дверь, а мне приходится бороться с улыбкой.

Матео разочарованно качает головой.

― Отношение, Вера, отношение. Откуда она его берет? ― он подходит ко мне и смотрит вниз. ― Иногда мне кажется, что ты слишком на нее влияешь, потому что унаследовать от меня такое отношение она не могла.

Я улыбаюсь ему, и в груди у меня порхают бабочки. Вот что самое забавное в том, чтобы быть женатыми в течение семи лет: если брак хорош, вы никогда не забываете, почему изначально поженились. У Матео есть способ заставлять мое сердце пропускать два удара каждый день, почти каждый раз, когда он смотрит на меня или прикасается ко мне. Я до сих пор вижу перед собой сильного, красивого, обаятельного, чрезвычайно романтичного мужчину, в которого влюбилась.

― Уверен? ― спрашиваю я. ― Мне помнится, время от времени ты бываешь ворчлив.

― Не выдумывай. Я все время счастлив. Как в фильме «Свободные и вольные».

Я хмурюсь.

― «Свободные и вольные»? Ты имеешь в виду «Свободные»? С Кевином Бейконом?

― Да, наверное.

Сильнее хмурюсь.

― Так говорится, Вера, ― поясняет он терпеливо, как будто я идиотка. ― «Ты свободный и вольный, как Кевин Бейкон».

Мои губы растягиваются в улыбке.

― Ты пытаешься сказать, что ты свободен и беззаботен?

Он пожимает плечами.

― Да, так я и сказал.

Я качаю головой, смеясь. Боже, он до сих пор иногда настолько умилительный. Хватаю его за руку и тяну, пока он не приземляется на диван рядом со мной, а потом кладу ладони на его щеки.

―Ты милый, знаешь? ― спрашиваю я, изучая взглядом его темные омуты.

― Это не совсем то, что хочет услышать мужчина сорока шести лет, ― отзывается он.

― Очень плохо, ― говорю я. ― Не то чтобы мне нравилось слышать, что от меня одни неприятности.

Он улыбается, и сквозь его припорошенную сединой бороду виднеются ямочки на щеках.

― Но ты и есть ходячая неприятность. В самом ее лучшем виде.

Он подается вперед и целует меня. Таким поцелуем, который начинается медленно, только его губы, нежно касающиеся моих, легкий, дразнящий поцелуй. А потом его рот приоткрывается, побуждая мой сделать то же самое, его язык горячий и влажный, повторяет контур моей нижней губы.

Черт. Я знаю, что означает этот поцелуй.

Есть такие поцелуи, которые приводят нас в спальню.

Поцелуй, который сигнализирует моему телу, что пришло время сдаться и приготовиться к траху, и тело повинуется. Я мгновенно намокаю, моя кожа покрывается мурашками, глубокая горячая потребность бурлит внутри меня.

Я кладу руку ему на промежность, зная, что он уже возбужден, потому что этот поцелуй творит с ним то же самое, что и со мной.

― Твою мать, ― произносит он с хриплым рыком, и я обхватываю его через брюки. Слово выстреливает мне в ухо, проходится по спине, зажигая новые фейерверки.

Он отстраняется, и его глаза вспыхивают жаром и потребностью.

― Сколько у нас времени до ее возвращения? ― спрашивает он.

Снова сжимаю его член, заставляя его глаза закатиться, а рот приоткрыться.

Нет ничего сексуальнее этого взгляда.

Ничего, что заводит больше, чем знание того, что ты держишь мужа в ладони в прямом смысле слова.

Увы, думаю, мы оба знаем, что не сыграем эту партию. Не с тем риском, что Хлоя Энн может вернуться в любую секунду. Мы не хотим травмировать бедную девочку, особенно в ее возрасте.

― У нас нет времени, ― говорю ему. ― Но я наслаждаюсь тем, что дразню тебя.

Он шипит, когда я сжимаю его крепче, а потом отстраняется, глядя на меня.

― Ты чертова дразнилка, знаешь?

― Думаю, просто позже ты должен мня наказать, ― отвечаю я, поднимаясь на ноги и даря ему дерзкую ухмылку. Я выставляю свою задницу перед его лицом, предвкушая увесистый шлепок.

Шлеп!

А вот и он.

Я улыбаюсь ему через плечо, играя бровями, приглашая повторить.

Шлеп!

Еще один сильный шлепок по моей заднице.

Это точно заводит Матео еще сильнее. Мне лучше перестать так над ним издеваться.

― Что ж, раз завтра мы уезжаем, мне лучше пойти собирать вещи, ― говорю я ему, направляясь в спальню, и предупреждающе смотрю на него. ― Ты остаешься на месте и думаешь о чем-то асексуальном.