Глава 11

Человек резкими движениям тёр кожу.

Он сделал то, что должен был сделать. Секреты необходимо защищать. Его самого нужно защищать, так же, как и других, хоть они и не знают об этом.

Он намыливал свое тело в попытках смыть с себя запах смерти, натирал тело неспешными, методичными движениями: от корней волос до кончиков ухоженных пальцев. Затем вышел из душа и вытерся аккуратными, точными движениями.

1974

Она понимала, что то, что он делал, было неправильным, но слишком боялась его, чтобы рассказать кому-то. У него было тайное место, куда он водил ее после школы почти каждый день. Во время школьных каникул он звал ее к себе раз в неделю, а иногда сам приезжал к ней домой.

Ее мать была польщена тем, что к ней домой приходил священник. Она доставала лучший фарфор и угощала его чаем с печеньем. Пока мама готовила чай на кухне, он брал ее руку и клал ее себе туда. Ее тошнило, когда он так делал. Это было чуть ли не хуже всего прочего, что он заставлял ее делать.

Однажды их чуть не поймали, когда мама вернулась узнать, не желает ли он ржаного хлеба вместо печенья. Он быстро повернулся к окну, сказав, что наблюдает за своей машиной на случай, если юные хулиганы вздумают поцарапать ее.

После этого она не видела его почти месяц и было решила, что этому настал конец, но, как оказалось, это было лишь началом всего кошмара. Он сказал ее маме, что нашел для нее работу по вечерам в доме священника — вытирать пыль и подметать, — а взамен он будет ей платить. Мама была в восторге.

Тогда маленькая девочка поняла, что этот ужас теперь будет происходить каждый день.

Иногда она пила папин виски, который нашла в его кабинете под телевизором. Виски обжигал горло, но спустя пару минут согревал изнутри и накрывал реальность пеленой тумана. Она ела слишком много. Мать постоянно упрекала ее из-за веса. Ей хотелось сказать маме: «Да пошла ты!» — эти слова она услышала у девочки в школе, но знала, что это значит что-то плохое. Иногда священник тоже говорил ей плохие слова, когда находился в ней. Она ненавидела его. Ей было ужасно больно, у нее начиналось кровотечение, и все это ей не нравилось. Но она знала, что было слишком поздно, чтобы это остановить. Кто ей поверит?

Девочки в школе называли ее толстушкой. Толстушка то, толстушка это. Когда она смотрела на себя в зеркало, то не узнавала себя в отражении. Она была похожа на мистера Киндера из соседней квартиры, у которого на животе едва сходилась пропахшая потом рубашка.

Она плакала ночами, засыпая в слезах. И ненавидела себя за то, какой стала. Какой он ее сделал. Она поклялась, что однажды заставит его заплатить за это. Она не знала, когда и как, но однажды настанет его время, и тогда она будет готова. Он не проявлял пощады, лишь презрение. Она поступит с ним так же.

— Что посеешь, то и пожнешь, — сказала она отражению в зеркале.