Его голос прозвучал в его памяти:

«Смерть — ее единственная надежда на спасение».

«Может, ты прав, — ответила Айлет, яростно сверкнув зубами. — Но я не дам тебе забрать ее».

Картинка пропала, и он вернулся в комнату в Дюнлоке. Герард пристально смотрел на него, словно читал его мысли.

— Так что? — спросил он.

Но Террин не мог ответить. Он не мог придумать, что сказать.

Герард покачал головой и прошел к камину, прислонился предплечьем к резному камню.

— Я думал о ребенке, рожденном с тенью, на которого ты охотился месяц назад, — сказал он, склонив голову, волосы упали на глаза. — Я не могу забыть ее, Террин. Девочка. Четырех лет. По закону Эвандера, ее нужно убить, чтобы спасти ее душу. Для нее нет другой надежды, — он с трудом поднял голову, поймал взгляд Террина. Его глаза сияли, но не от слез, а от ужаса. — Ты… веришь, что Богиня хочет, чтобы вы… мы… сжигали детей заживо?

Террин снова не ответил. Не мог.

— Потому что, — продолжил принц, — если так, то какому божеству мы слепо служим? Кому мы выбрали поклоняться?

— Герард… — голос Террина дрогнул.

«Что бы ты сделал? — голос Айлет появился в его памяти снова. — Если бы я ушла прошлой ночью. В лесу. Если бы оставила тебя с Нилли. Ты бы сжег ее?».

Этот вопрос он задавал себе много раз. Вопрос мучил его. Он старался прогонять вопрос из головы, думать о заданиях перед ним, а не оглядываться.

Но ответ все равно требовался.

Он кашлянул, но голос прозвучал как грубое рычание:

— Воля святого Эвандера ясна.

— Но святой Эвандер говорит за Богиню?

Мир словно накренился вокруг него. Но не этот мир, а мир в его разуме — камень трещал, чары подавления натянулись. Его сердце будто пылало, посылало жар по пустому духовному небу.

— Сколько детей ты убил? — спросил Герард, шагнув к Террину. По лицу было видно, что он не хотел знать ответ, но он спрашивал. — Сколько, Террин?

— Ни одного, — Террин склонил голову, дыша сквозь зубы. — Пока что.

Принц опустил ладонь на плечо Террина.

— А если Эвандер… ошибся?

Террин отвернулся, вырвался из хватки Герарда и шагнул к окну. Он смотрел на мерцающее озеро. Но он видел пустошь под красным небом.

— А если он ошибся? — продолжил Герард. — А если Богиня не говорила с ним? А если его писание не было вдохновленно Богиней? А если все… на чем мы строили жизни, это лишь ненависть мертвеца, ставшая ложью?

— Почему ты так говоришь? — осведомился Террин. Хоть он не хотел, он заставил себя повернуться к Герарду. — Ты — Золотой принц. Ты — подарок Богини смертным. Ты-то должен…

— Проклятье, Террин, я не подарок! — Герард взмахнул руками, мотая головой. — Я — ничто. Просто мужчина, который родился у человека, который оказался королем. А чем мой отец заслужил корону? Отрубил голову ведьмы. И все. Он носил золотую броню, выглядел величаво, и народ подумал: «Он неплох», — и пошел за ним. А он шел за Фендрелем, всегда за ним шел. Он — ничто, Террин! Он не герой. Фендрель вложил меч в его руку, и он послушно взмахнул им. А я? Я лишь его отпрыск, и я родился у женщины, которая не хотела его, которая не хотела меня, которая лишилась мужчины и сына….

— Это не так, — Террин поймал Герарда за плечи и остановил его. — Ты говоришь не правду.

— Разве? — Герард оттолкнул руки Террина. — Ты знаешь это, как и я. Ее силой заставили выйти за него. Ее заставили лечь с ним. И я — результат, — он с горечью выругался. — Золотой принц.

Террина мутило. Он склонил голову, ладони вернулись на плечи принца. На плечи брата. Он не мог придумать правильные слова, не мог ничего сказать. Он знал правду истории их матери так же хорошо, как и Герард.

Разве эта правда прошлого меняла настоящее?

Террин выпрямился и отошел. Он поправил красный капюшон, колчаны с ядами на груди. Его сапоги стучали по половицам, он прошел к двери и открыл ее.

Он замер.

— Это не важно.

Было тихо, и он не смог заставить себя оглянуться на брата.

Террин заговорил твердым, как камень, голосом:

— Не важно, выбрала ли Богиня твоего отца. Выбрала ли Она тебя. Важно то, что мы выбрали. Каждый из нас, каждый день. И я выбираю тебя, мой Золотой принц. До последнего вдоха я — твой верный слуга.

И он вышел из комнаты и пошел по коридору, оставив Герарда стоять на месте. Он не будет больше слушать эту ересь. Он не будет позорить себя и его этим.

Он должен был идти на охоту.