3 ВАЛЕНТИНА

Если остаток жизни мне придется провести так, то я не хочу этого. Каждый на этой вечеринке либо пьян, либо под кайфом, либо и то, и другое. И не в том гламурном смысле, что «я богат и могу делать все, что захочу». Люди здесь грубые и злые, и я готова слететь с катушек, если Сэл прикоснется ко мне еще хоть раз.

Я вижу досаду на лице Роуз от того, что Сэл едва ли на секунду оставил нас наедине. Мы хотели выпить и посмотреть на людей, с которыми нам никогда не удавалось познакомиться. Но нам едва удается поговорить между собой, ибо Сэл дышит в вырез моего платья, словно уронил туда свои ключи.

Часть меня мечтала, чтобы отец пошел сегодня с нами. Но он откланялся, заявив, что Сэл в праве представлять его имя вместо него, ведь скоро он станет его зятем. Если бы он здесь сегодня появился, то увидел бы, как Сэл пренебрегает его запретом на сексуальные контакты, и хоть раз в жизни помог бы мне. Притворился бы, что я его дочь, а не обуза.

Поскольку Роуз ему напрямую не родственница, он считает ее обузой. Наши с Роуз матери были сестрами, и со дня их гибели мы были неразлучны. Полагаю, отец понимает, что, если он выбросит Роуз на улицу, то не найдется такого места в мире, куда бы я ни отправилась за ней, чтобы защитить ее. Пускай по крови она мне и не родная, но она моя сестра во всех отношениях.

Поддержка от моего отца кажется не более чем глупой фантазией, лелеемой мною в детстве. Моя мать умерла, прежде чем я вступила в подростковый возраст, и после этого тьма, цеплявшаяся за моего отца, целиком охватила его. Свет моей матери смягчал его. Без нее у него не осталось ни совести, ни души. И поскольку смерть матери — моя вина, я должна постараться стать для него ее эквивалентом. Даже если синяки это приносит чаще, чем проявления терпимости.

Сэл смеется над чем-то, что говорит один из его скользких друзей. Он же привязался к Роуз, как только подошел к нашему столику. Необходимо найти способ спасти нас обеих. Способ попасть домой, пока Сэл не напился до беспамятства и не забыл, что заключил с моим отцом соглашение, условие которого не может нарушить, пока мы не поженимся.

Я нежно убираю руку Сэла со своей талии и улыбаюсь ему.

— Сейчас вернусь. Отойду только попудрить носик.

Роуз понимает намек и отстраняется от прилипалы, имя которого я даже не запомнила.

Мы беремся за руки и вливаемся в толпу, пока Сэлу не пришла в голову мысль позвать нас обратно. Уборная сейчас самое безопасное для нас место. Мы стремительным шагом пересекаем мраморное фойе и мимо лифтов проходим к небольшой нише, где находятся уборные. Эти помещения так же красивы, как и банкетный зал. Меня приводит в восторг обитый бархатом салон и хрустальные люстры перед огромными деревянными дверьми, ведущими в туалетные комнаты.

Мне не нужно в туалет, чего не скажешь о Роуз, и она спешит в одну из маленьких комнат, пока я сажусь на серый диванчик. Мои ноги болят от этих туфель, и у меня такое ощущение, что рука Сэла оставила след на изгибе моей талии. Словно фантомное ощущение воды на коже после долго дня в бассейне.

Я жду Роуз, но слышу, как за дверью кто-то говорит на повышенных тонах. Я боюсь, что это Сэл собирается ворваться внутрь и опозорить меня, поэтому выбегаю из комнаты в фойе.

Но я нахожу там не Сэла. Передо мной стоит невероятно высокий мужчина в очень дорогом черном смокинге. Он выглядит разъяренным, наблюдая за тем, как двое — мужчина и женщина в красном — ведут женщину к лестнице, но та упирается. Я хочу что-то сказать, но когда возвращаюсь взглядом к мужчине, он приближается ко мне, и нас разделяет несколько дюймов. Я улавливаю нотки его одеколона, что-то ароматное, возможно, с примесью имбиря.

Он хорошо пахнет. Даже слишком хорошо. Я сглатываю и опускаю голову, собираясь изящно уйти, но он нежно возвращает мой взгляд к себе, приподнимая указательным пальцем мой подбородок.

— Как тебя зовут?

Мне приходится сглотнуть, чтобы не сорваться на писк, когда я отвечаю ему. Я не могу ясно мыслить, когда он разглядывает меня. Этот мужчина отличается от Сэла, когда он возвышается надо мной, мне кажется, что он хозяин пространства вокруг нас, а я посторонняя.

— Валентина Новак, — произношу я.

Он не представляется, лишь продолжает изучать мое лицо, его палец — единственная точка соприкосновения. Мне хочется прижаться к нему щекой, чтобы потереться носом о его шею и как следует надышаться его запахом.

Как какая-то маньячка.

— Что это за выражение на твоем лице, Вэл?

Вэл. Я хлопаю глазами от удивления. Никто никогда не обращался ко мне иначе, чем Валентина или мисс Новак. За исключением Сэла, но он сыпал ругательствами, и они не считаются.

— От тебя хорошо пахнет.

На его лбу появляются морщины, когда мужчина рассматривает меня. Его темные волосы уложены мягкими волнами; они даже на ощупь кажутся мягкими. Сэл отдает предпочтение гелю, который превращает его волосы в подобие каски. Мне никогда не хотелось прикасаться к его волосам.

А вот с этим мужчиной мне много чего хочется сделать. И я не понимаю причину. Мы даже не знакомы. Хотя он выглядит великолепно, у нас, должно быть, есть разница лет в пятнадцать. Похоже, теперь я переключилась на мужчин постарше.

Мужчина все еще ничего не говорит, и я позволяю ему удерживать мой подбородок, несмотря на то, что играть с Сэлом в такую игру опасно, он может увидеть нас в любой момент.

— Ты только что сказала, что от меня хорошо пахнет? — спрашивает он. В его глубоком бархатном голосе я слышу намек на неверие, и ощущать это так же сладостно, как и вдыхать его аромат.

— А что ты хотел, чтобы я сделала? Солгала?

— Большинство бы так и поступили. Выдумали бы что-нибудь или сделали язвительное замечание, чтобы получить преимущество.

Я качаю головой, и это позволяет мне высвободить подбородок из его хватки. Он медленно опускает руку, словно не хочет прекращать прикасаться ко мне.

— Нет. В моей жизни достаточно злобы. Я не хочу срываться на других. Ты в порядке? Видела, как те люди уводили кого-то. Она пыталась навредить тебе?

Морщины на его лице становятся все глубже, и он легонько качает головой.

— Нет, она не пыталась навредить мне. В итоге у нее лишь вышло опозориться перед людьми. Однако я не могу оставить это оскорбление без внимания. Ее вывели, и этого достаточно, если она не предпримет новых попыток.

Я пожимаю плечами и улыбаюсь.

— По-моему, справедливо. Мне бы тоже захотелось избавиться от женщины, схватившей меня за гениталии.

На короткий миг он разражается смехом, и его улыбка... господи... эта улыбка сравнима разве что с сиянием солнца. Ямочки на щеках, щетина, проблеск белых зубов и эти незабываемые полные губы.

— Ты видела это, да?

Я отвечаю на его улыбку своей, и я чувствую ее даже своим лбом.

— Конечно, просто не сразу пришло на ум.

Роуз, стуча каблуками, выходит из уборной и подходит ко мне. Я оборачиваюсь к ней и вижу, как краска сходит с ее лица, такое происходит, только когда Сэл пьян и приближается к ней.

— Валентина, — шепчет Роуз. — Нам нужно возвращаться.

Ее взгляд прикован к мужчине, который стал гораздо более напряженным и угрожающим, когда рядом с нами появился кто-то еще.

Он наклоняется и подносит мою руку ко рту, проводит мягкими губами по костяшкам моих пальцев и отпускает меня. Это длится меньше секунды, но я буду вспоминать это в течение всего следующего года.

— Было приятно познакомиться, Вэл. Надеюсь на скорую встречу с тобой. — Мужчина достает из кармана черную визитку и вкладывает ее мне в руку. На черной визитке лишь золотистые цифры – номер. — Если тебе что-нибудь понадобится, позвони по этому номеру и попроси позвать Адриана.

— Адриан, — произношу я, все еще запоминая его черты.

Роуз тянет меня за собой, и я спотыкаюсь, когда засовываю визитку в клатч. Мы огибаем толпу, пока не доходим до ниши, затем Роуз разворачивает меня и заключает мое лицо в свои ладони.

— Ты в порядке? — В ее хриплом голосе я слышу намек на панику и исступлённость.

Я убираю ее пальцы от своего лица.  

 — Нет, что такое? Нет. Почему ты так разнервничалась? Адриан был очень мил со мной.

Ее глаза расширяются, и я понимаю, что она все еще бледная.

— Этот мужчина монстр. Монстр. Он — глава семьи Доубек. Если думаешь, что выйти за Сэла будет ужасно... этот мужчина разжует Сэла и съест его на завтрак. С ним нельзя водить дружбу, Валентина.

Я отшатываюсь от ее рук и делаю глубокий вдох. Каждая секунда нашего разговора ни о чем была полна смысла, напряжения и возможностей. Я чувствую слабую боль в животе, когда думаю о нем.

— Ты драматизируешь. Он был мил со мной. И он не причинил вреда женщине, которая буквально на глазах у всех приставала к нему.

И мы обе знаем, что я не стала бы просто так говорить это, учитывая некоторые вещи, которым благодаря Сэлу мы стали свидетелями.

Она качает головой.

— Не знаю, что там между вами, но больше не вспоминай о нем. Он подвергнет тебя пыткам, затем убьет и выбросит, словно помои. Будь осторожна. Если он вновь попытается заговорить с тобой, будь любезна, но уходи как можно быстрее.

— Нелепость какая. Он не ведет на меня охоту.

Роуз качает головой, и теперь в ее взгляде застыло нечто другое, она разворачивает меня лицом к толпе. На другом конце комнаты Сэл прислонился к колонне, и его взгляд прикован к нам. В нем нет ничего доброго, любознательного или радушного. Я вижу в его взгляде лишь смерть.

— И вот он – моя альтернатива? — говорю я, таща ее за собой по пятам. — Не удивлюсь, если он попытается убить меня через секунду после того, как я скажу ему «да».

Когда я подхожу к Сэлу, он хватает меня за руку и в наказание тащит к лифтам. Полагаю, вечеринка окончена. Я пытаюсь оглядеться, надеясь увидеть Адриана еще раз, прежде чем мы уйдем. Если Сэл видел, как мы говорили, это без сомнений была наша последняя вечеринка. И ненависть в его взгляде подсказывает мне, что он все видел. Он не может убить Адриана, но может сделать мне так больно, что я больше не решусь заговорить с кем-то вновь.