– Я хочу взглянуть на ту книгу.

– Хорошо, – в любом случае я ее уже прочитала.

– По крайней мере, Ник вел себя как джентльмен, – услышала я, как мама говорит это тете Дарле, пока я выходила из комнаты за книгой. – Этот ребенок иногда слишком любопытен для ее же блага.

Мне хотелось остановиться и послушать, что они скажут дальше, но подозревала, что тетя Джейн проверит, нет ли меня рядом. Вместо этого я поплелась наверх, взяла книгу и спустилась обратно вниз. Я всегда считала, что любопытство – это хорошо. А как еще я смогу учиться, если не стану задавать вопросы? По крайней мере, мама, похоже, не винила Ника.

Она взяла у меня книгу и пролистала ее, читая отрывки там и сям, прежде чем посмотреть на меня, озадаченно нахмурив лоб.

– Аликс, ты поняла эту историю?

– Конечно. Она действительно очень хорошая, особенно те части, где говорилось о гигантских песчаных червях.

Мама покачала головой и потерла рукой щеку.

– Может быть, мне стоило послушать мистера Видерса и позволить им перевести тебя в следующий класс, – пробормотала она.

Вот это новость! Мистер Видерс был директором школы, и я не знала, что он разговаривал с мамой, и уж тем более, что мужчина хотел перевести меня в следующий класс. Эта мысль не обрадовала меня. Оставить Дженну и всех моих друзей? Ни за что!

– Я не хочу переходить в другой класс, мама. Мне нравится мой. Миссис Уэйд – моя любимая учительница. А еще она очень милая и умная. Она всегда отвечает на мои вопросы и никогда не велит мне молчать.

Мамин взгляд стал острее.

– А другие учителя такое говорили?

– Иногда.

Ее грудь приподнялась в глубоком вздохе.

– Ладно, ты можешь остаться в классе миссис Уэйд. Но с этого момента, Аликс, я хочу ознакомиться с книгами раньше, чем ты их прочитаешь, и, если у тебя возникнут какие-то вопросы, приходи ко мне.

– Да, мама.

– А что касается брака с Ником... – она заколебалась. – Тебе всего восемь лет. Ты еще несколько раз передумаешь, прежде чем станешь достаточно взрослой для замужества. Не стоит обнадеживать Ника понапрасну, не так ли?

– Нет, мама.

Мама хитрила, когда ей было нужно, но на этот раз ее тактика не сработала. Я знала, что никогда не передумаю выйти замуж за Ника. Но с этого момента я собиралась последовать его совету и оставить эту информацию при себе.

В тот первый год все вошло в обычную колею. Ник оставался в своей комнате по выходным, а иногда и по будням, когда Фрэнк уходил в запой. Сначала он отказывался даже приближаться к дому, но, в конце концов, я уговорила его присоединяться к нам за столом. Моя мать и тети суетились вокруг Ника, пока это не стало совершенно неловко, и я знала, что парень чувствовал себя неуютно от такого внимания. Ник не был стадным животным. То ли по собственному выбору, то ли из-за тяжелых уроков, навязанных ему жизнью, парень был одиноким волком, твердо решившим пробить свою дорогу в этом мире.

После долгого разговора с мамой, в следующий раз за трапезой, к Нику относились так же, как и к любому другому члену семьи. Мы оба вздохнули с облегчением.

Однажды я спросила Ника о его комнате в трейлере, стоявшем в задней части склада утильсырья.

– У меня нет своей комнаты.

Ник сосредоточился на картах, которые держал в руке. Накануне вечером я научила его играть в джин-рамми⁹, и на этот раз он был полон решимости победить.

– А где ты тогда спишь?

Окинув взглядом свои карты, я сбросила семерку. Я пыталась представить себе, что Ник делал вдали от меня, но никогда не была в трейлере.

Ник побил семерку, а затем торжествующе разложил свои карты на одеяле.

– Я сплю на диване. Джин! – парень пересчитал наши очки и добавил их к аккуратным выстроенным в линию цифрам в блокноте рядом с собой. Единственное, что я обнаружила – Ник был математическим гением. Его можно попросить умножить длинную цепочку чисел, и Ник тут же выдаст ответ, как будто взял его прямо из воздуха. И для этого ему совсем не нужна была бумага. Я даже немного завидовала этому таланту. Мои оценки давались мне легко. Всегда высшие баллы, без особых усилий с моей стороны, но математика была тем предметом, над которым я должна была работать.

– А ты не боишься оставаться в трейлере во время бури?

У нас здесь ужасные бури. Каждую весну на землю обрушиваются два или три торнадо, а иногда и больше. Для нас это уже стало обыденностью. Почти у всех есть убежище, а те, у кого нет, не стесняясь бегут к соседям, когда ситуация накаляется. В один незабываемый год смерч снес огромный платан¹⁰, росший за нашим сараем, и высосал цыплят прямо из курятника, не повредив ни одной доски. Перья были разбросаны в радиусе двух миль, но мы так и не нашли ни одной курицы, общипанной или дохлой.

– К этому привыкаешь, – Ник перетасовал карты и сдал следующую партию.

– Не уверена, что я бы привыкла.

– Если становится совсем плохо, мы идем к Суоннерам. У них есть погреб, но это всего лишь грязная дыра в земле. Я лучше останусь снаружи.

При мысли о Фрэнке Андерсоне, съежившемся в яме Суоннеров, в моей голове возник еще один образ.

– Твой отец платит Лиз Суоннер, чтобы она позволила ему «сделать это»?

Ник вскинул голову и свирепо уставился на меня.

– Где ты это слышала?

– От детей в школе.

Я не собиралась впутывать Дженну в это дело. Во всяком случае, я была ей предана.

– Люди должны заниматься своими делами. Кроме того, ты даже не знаешь, что это значит.

– А что это значит? – спросила я, не теряя надежды.

– Ничего. И я не собираюсь говорить об этом с тобой, – Ник снова посмотрел на свои карты.

– Ты злишься на меня?

– Нет.

Может, Ник и не злился, но я расстроила его. Его глаза сменили окраску с серых на цвет расплавленной стали, а тело напряглось.

– Я спросила только потому, что решила, что ей нужны деньги.

Парень не ответил.

– Прости.

Ник тяжело вздохнул и посмотрел на меня снизу вверх.

– Это не твоя вина. Я просто не хочу об этом говорить, ладно?

– Хорошо.

Прошло много лет, прежде чем я поняла, что он был смущен действиями своего отца. Ник ненавидел смотреть как Лиз Суоннер устало соглашалась, когда отец тащил ее в спальню. Еще хуже было то, что Ник прислушивался к звукам, доносившимся из этой комнаты, зная, что все ее дети тоже это слушают. Если бы не Линдси, Ник никогда бы не ходил в это место.

Лиз была не единственной женщиной, которую использовал Фрэнк, она просто жила ближе всех. Ник как-то сказал мне, что его отец даже не прочь был привести домой какую-нибудь дешевую проститутку. Мужчина брал ее прямо в трейлере, зная, что Ник все увидит, так как у них не было двери в спальню. Когда Ник стал достаточно взрослым, он уходил в ту же секунду, как его отец появлялся с женщиной. Иногда проводя всю ночь в холодном жестяном здании, служившим офисом для склада утильсырья. Таким образом, Ник познал жизнь раньше, чем большинство, и особенно уродливым способом, который повлиял на большую часть его подростковых лет.

В то время как другие мальчики его возраста тратили девяносто восемь процентов своего времени на выяснение того, как затащить девочек в постель, Ник избегал их, как чумы, что сильно повлияло на нашу дружбу, когда я достигла половой зрелости. Но невежество – это блаженство, и в тот момент я была счастлива. Особенно после того, как узнала, что, когда я поклялась спасти Ника, он взял на себя роль моего защитника, причем самого верного защитника. Тот случай, благодаря которому я это узнала, произошел как раз перед Рождеством.

В четвертом классе школы Морганвилля не было такой роскоши, как отдельные парты. Студентам были отведены места за многочисленными длинными столами, рассчитанными на четырех человек, по два с каждой стороны. К несчастью, мне пришлось делить свою половину стола с Муни Орром.

Муни был хулиганом класса, мальчиком, который уже дважды оставался на второй год, когда попал в мой класс. Он был толстым, потным и шумным, и все дети боялись его. Вполне оправданно. Если Муни чего-то хотел, он брал это, и горе тому ребенку, который пытался его остановить. Но Муни был также хитер и коварен. Он никогда не мстил, когда рядом был взрослый, предпочитая нападать на свою жертву из засады, когда мог застать ее врасплох. Муни прекрасно знал, что, если ребенок будет настолько глуп, чтобы рассказать о произошедшем, поверят все равно ему.

Сидеть рядом с ним было настоящей пыткой. Я всегда носила с собой лишние карандаши, потому что знала, что Муни конфискует тот, которым я пользовалась. И я считала, что мне повезло, что мальчишка брал только карандаши. По крайней мере, мне везло до недели, предшествующей нашим промежуточным тестам.

Поскольку в тот понедельник погода была отвратительной, всю перемену мы провели в спортзале. Я села на трибуне передохнуть, наблюдая, как Дженна гоняется за Хью, играя в салки, когда вдруг Муни предстал передо мной.

– Ты дашь мне списать свою работу, когда мы будем писать тесты на следующей неделе, – сказал он. – Если ты этого не сделаешь, я сравняю тебя с землей.

Он с важным видом удалился, уверенный в том, что я выполню его требование. Я смотрела на него в шоке. Жульничать? Он хотел, чтобы я жульничала на тестах? Судья откажется от меня. Я никогда больше не смогу смотреть дедушке в глаза. Я ни за что не позволю Муни списать, даже зная, что он убьет меня, когда все закончится. Лучше смерть, чем бесчестье – мой семейный девиз.

Но это не помешало мне до смерти испугаться. К концу недели моя жизнь превратилась в ад. Я не могла есть, потому что желудок был сжат в тугой комок напряжения. Я не могла спать, потому что, когда спала, мне снились жуткие кошмары. Я даже читать не могла, потому что все мои мысли были сосредоточены на неминуемой кончине.

Мне никогда не приходило в голову обратиться за помощью. Члены семьи Френч не были ябедами. Муни был моей проблемой, и я должна была позаботиться о нем сама. Моя семья поняла, что что-то не так из-за моего неестественного молчания и очевидной потери аппетита. В разное время каждый из них спрашивал меня, не заболела ли я чем-нибудь. Я даже избегала Ника в ту адскую неделю, хотя знала, что он озадаченно хмурится, глядя в мою сторону со своего места позади Линдси на ступеньках школы.